Оценить:
 Рейтинг: 3.67

Факультет

Год написания книги
2015
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 15 >>
На страницу:
4 из 15
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Ты куда, Одиссей, от жены, от детей? – вертится в моей голове.

Здоровый студенческий цинизм вырабатывается годами лихих наездов на сессионные зачеты в экзамены. У первокурсников еще нет его. И требовать, чтобы они поведали миру о ситуации, царившей в античной богеме в течение двух веков, просто безжалостно.

Вялость и непонятность свили гнездо в душе моей. Передо мной уже двух умных девчонок отправили на пересдачу. Я сажусь перед Любовью Сергеевной.

– Древнегреческая литература в таких-то веках, – мямлю я вопрос.

У Ендовицкой в глазах загорается огонек интереса. Нет, не к древнегреческой литературной истории в моем исполнении. Эту историю она знает раза в два лучше самих тогдашних тупоумных греков и на три-четыре порядка лучше меня. Нет, ее интерес – это интерес энергичного хищника к своей жертве. Так Каа смотрел на Бандар-Логов. Я млею. Кто из нас Бандар-Лог сомневаться не приходится…

– О Каа, – шепчу я, как завороженный.

– Что? – переспрашивает Ендовицкая и тушит взгляд.

Я немного прихожу в себя и оповещаю:

– Эти века в древней Элладе по многим причинам не отличались литературной плодовитостью.

Ендовицкая хмыкает. Я – Хоббит, а она – Голлум. И нет у меня колечка в кармашке.

– Причина-то одна, – замечает Любовь Сергеевна, – писателей хороших не было.

– Не знаю, – чуть было не брякаю я, но вовремя одумываюсь.

– Но кто-то был? – вопрошает Ендовицкая.

– Был, был, много, кто был, – соглашаюсь я и начинаю нести все, что запомнил из лекций и учебников.

Ендовицкой явно надоедает. Она прохаживается от стола к окну и обратно. Дойдя в очередной раз до стола, она садится на стул и говорит:

– Достаточно.

Я – летучая мышь в нелетную погоду! Сейчас, сейчас.

– Четыре, – говорит Ендовицкая. – Неплохо.

Словно расцелованная лягушка, я принцессой вылетаю из кабинета. Из пятидесяти человек зарубежку сдали у нас с первого раза двадцать шесть. А пятерок было две или три. Да столько же четверок. Так что теперь по всем вопросам античной литературы – или ко мне или, если меня вдруг не окажется на месте, то к Любови Сергеевне…

16.

Деканат – это как аппендикс: орган важный, нужный, но непонятно зачем. И от которого на деле одни только неприятности. Наш деканат был рыбным: в нем жили декан Сомов и Селедка.

17.

– Как его звать-то, декана нашего? – спрашиваю я на первом курсе у наших девчонок.

– Сергей Александрович, – отвечает мне Марина Долгирева. – Как Пушкина, только наоборот.

Так он для меня и остался навсегда этим «Пушкиным наоборот». Сергей Александрович закончил истфак МГУ. Правда, говорили злые языки, что приняли его туда лишь потому, что он был из многодетной семьи. Так или иначе, но образование есть образование. И хорошее образование расширяет кругозор даже и детей из многодетных семей.

Сергей Александрович обладает очень важным качеством – способностью к компромиссу: он преподавал научный коммунизм, потом научный социализм. А закончил политологией. Причем все курсы читал он по одним и тем же конспектам. А деканатом тем временем заправляла секретарша Селедка.

18.

Зачем она замуж не вышла? Думаю, это ее и озлобило. Селедка работала секретаршей в деканате и держала бразды правления факультета в своих цепких руках. При этом она ненавидела нас всех. В этом надо отдать ей должное: она не делала никаких исключений.

Каждое хождение в деканат за любым пустяком было сущей мукой, которую, как визит к дантисту, старались оттянуть, насколько это было возможно. Сельдь сидела в деканате и строила гадости.

Ошибочно считая свою ненависть ко всему живому необходимым для ее должности качеством характера, она мнила себя незаменимой. Это ее и погубило. Как-то в порыве гнева она кинула на стол Сомову заявление об уходе и уже собиралась праздновать триумф покаяния декана, когда Сомов… заявление подписал.

Селедке со скрежетом зубовным пришлось из института убираться. В деканат пришло облегчение. Впрочем, мы этим уже не попользовались, ибо были выпускным пятым курсом.

19.

На заре юности Дима пытался поступить в какое-то театральное училище, но провалился.

– Профессия учителя – самая трудная, но и самая прекрасная, – сказал он как-то.

Наверное, он был прав. Почти наверняка. Но для него самого она оказалась именно трудной. Дети почему-то его не любили и не слушались. Летом Дима съездил в пионерлагерь «Орленок» вожатым. И ему там сломали нос. Нос сросся криво, но Диминых педагогических настроений не испортил.

Очень не любила Диму Ендовицкая.

– Он просто не способен учиться в высшем учебном заведении, – говаривала Любовь Сергеевна не раз и не два.

Потом Дима женился, а жену угораздило родить двойню. Радость отцовства была омрачена проблемой безденежья. Какая уж тут учеба на очном отделении. Дима перешел на заочное и устроился работать старшим горнистом во Дворец пионеров.

– Так, так, – радовалась Ендовицкая. – Старшим горнистом ему самое место.

20.

Второй курс. Мы на пассивной практике в школе. Дима Тормышев и Оля Пожидаева взахлеб рассказывают нам о своем пребывании в «Орленке». Дима снисходительным тоном объясняет, как нужно воспитывать детей. Я смотрю на кривой Димин нос. Нос не располагает к поездкам в «Орленок». Нос учит обратному, трезвому, жизненному…

Дима с Олей вспоминают в деталях множество мероприятий, проведенных ими в костоломном лагере. Мероприятия поражают не столько даже технической сложностью воплощения, сколько извращенной вычурностью фантазии авторов.

Галина Борисовна млеет, прищурившись. Чувствуется ее готовность хоть сейчас воплотить любое из этих творческих дел в жизнь, на наших костях воплотить, ибо другой глины для замеса под рукой маэстро нет.

Девчонки трепещут. Многим практика дается тяжело. Мне лично фраза Галины Борисовны: «Играйте с ними на переменах» – слышится ночью сквозь сон. У меня десятый класс. И я не знаю, во что я смогу сыграть с ними кроме «бутылочки»

Дима и Оля рассказывают нам про «Орленок»…

21.

Оля Пожидаева была курса на два нас старше, и я помнил ее еще студенткой. И не только я… Когда она пришла к нам на пятый курс преподавать литературу народов СССР, она – прошлогодняя выпускница, наши девчонки были весьма раздражены.

– Почему это она имеет право меня учить? – возмущалась Инна Быковец. – У меня такое же образование, как у нее.

Что тут можно было возразить, кроме банального: «По кочану!» Учила она нас – и все тут. Ей, впрочем, было не легче. Институтское руководство требовало, чтобы молодые преподаватели вели часы в школе. И Оле одновременно с нами приходилось учить еще каких-то шестиклассников. Надеюсь, что хоть у них не возникало вопросов относительно ее прав на их обучение.

Олю можно было только пожалеть, ибо ее травили все. Институтская стая товарищей макала ее носом в грязь просто ради дедовщины. Школьные коллеги завидовали ее преподаванию в вузе и кусали мелко, но болезненно. Наши девчонки косились на нее с чисто девичьей злобой, ехидно подмечая малейшие недочеты и промахи. Ну а о зверях-шестиклассниках лучше вообще не вспоминать…
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 15 >>
На страницу:
4 из 15

Другие электронные книги автора Игорь Ягупов