Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 1

.

В переписке молодых тема здоровья невесты занимала значительное место. Никто не предполагал, что свадьба состоится так скоро, и из переписки видно, что на поправку здоровья принцессы отводился как минимум год. Об этом упоминали и она сама, и ее бабушка – королева Виктория. В апреле 1894 г. невеста писала будущему мужу из Виндзора: «Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы к будущему году привести ноги в порядок, но это совсем нелегко, а ты так любишь ходить пешком»

. Никто не предполагал тогда, весной 1894 г., что болезнь буквально за полгода сожрет последние силы Александра III и что свадьба состоится через несколько недель после смерти императора.

В мае 1894 г. для лечения больных ног невеста русского цесаревича уехала на английский курорт Харрогит, откуда регулярно информировала его о своем здоровье. Она писала ему: «Сегодня утром я приняла свою первую серную ванну, запах довольно неприятный». Заболевание было действительно серьезным, но молодая девушка не стеснялась упоминать об этом в письмах к жениху. В письме от 11 мая 1894 г. она вновь повторила, что «у меня сегодня так болели ноги, и я приняла мою первую ванну». Все это время невеста наследника престола передвигалась в кресле-каталке, что, безусловно, сразу же начало вызывать нежелательные толки в среде русской аристократии. Естественно, это больно задевало Алису, и, как она признавалась жениху, «если я не была бы в этом кресле-каталке, я бы и внимания не обращала»

на пересуды скучающей публики.

Объективная информация медицинского характера о состоянии здоровья будущей русской императрицы поступала к наследнику и от королевы Виктории. В письме, написанном 25 мая 1894 г. в резиденции Балморал, она сообщала, что «результаты лечения дорогой Алики в целом удовлетворительны, но ей нужен исключительный покой и отдых. Посылаю тебе копию письма доктора из Харрогита, очень умного и хорошего человека. Она на диете и соблюдает строгий режим. Ей приходится много лежать. Это надо было сделать давно, но врач, которому она, к сожалению, очень доверяет, весьма глуп, и от него никакого проку, и он соглашается на все, о чем его просят. То, что она делает сейчас, надо было сделать прошлой осенью и зимой. Кончина ее дорогого отца, беспокойство за брата и споры о ее будущем очень сильно подорвали ее нервную систему. Надеюсь, ты это поймешь, и не будешь спешить со свадьбой, ведь ради твоего и своего блага она сначала должна выздороветь и окрепнуть»

. В этом письме обращают на себя внимание два момента. Во-первых, просьба королевы не спешить со свадьбой, во-вторых, ее упоминание о расшатанности нервной системы невесты. Надо заметить, что королева была достаточно откровенна со своим родственником, так как особенности болезненной психики Гессенского дома были широко известны среди владетельных дворов Европы.

В свою очередь внучка королевы – Алиса Гессенская сообщала бабушке о ходе своего лечения. В письме от 28 мая 1894 г. она писала, что «ванны очень утомительны, и мне приходится много отдыхать. Хотя боли все еще не проходят, но я надеюсь, что со временем ванны помогут»

. На курорте Харрогит будущая русская императрица пробыла все лето 1894 г., и королева Виктория регулярно оповещала жениха о том, что «дорогая Аликси ведет себя благоразумно, не ездит верхом и не играет в лаун-теннис»

. Однако уровень медицины того времени не позволял добиться серьезных перемен к лучшему, и ноги невесты продолжали болеть. 13 августа 1894 г. Николай писал невесте: «Твои бедные ножки опять болят… хотел бы я быть рядом с тобой, уж я бы их растер»

.

После того как к осени 1894 г. стало очевидно, что состояние императора Александра III безнадежно, Алиса Гессенская поняла, что она выходит замуж уже не за наследника, а за императора огромной России. Алису срочно вызвали в Ливадию, прервав ее лечение раньше отведенного на то срока. Состояние ее здоровья не изменилось к лучшему, но для влюбленного наследника это не играло существенной роли. В его дневниковых записях, наряду с темой болезни и приближающейся кончины отца, значительное место занимают упоминания о состоянии ног «бедной Аликс». 14 октября 1894 г. он записал в дневнике: «Аликс ехала в коляске, так как надо беречь ее ноги, чтобы боли не возобновились»

. 19 октября 1894 г., за день до смерти отца, он упоминал: «Побоялся за ее ноги, чтобы она не устала лезть наверх».

Позже английские родственники, хорошо зная о больных ногах императрицы Александры Федоровны, прислали ей «механический экипаж». Это был четырехместный электромобиль «Colombia», на котором она ездила по парку

. Но чаще для этих целей использовалась обычная инвалидная коляска.

20 октября 1894 г. умер император Александр III, и принцесса Алиса Гессенская стала невестой русского императора Николая II. Но, несмотря на весь груз забот, свалившийся на молодого монарха, тема здоровья любимой продолжала оставаться одной из главных в его дневниковых записях. В день свадьбы, 14 ноября 1894 г., царь записал в дневнике: «Завалились спать рано, так как у нее сильно разболелась голова»

. Характерно, что запись, сделанная в день свадьбы, добавляет еще одну медицинскую тему для дневников царя – это постоянные изнуряющие головные боли молодой императрицы. Поначалу в дневнике он фиксировал каждое ее недомогание. В записях за ноябрь и декабрь 1894 г. Николай без конца упоминал об этом: «За обедней бедной Аликс сделалось дурно, и она вышла… У Аликс разболелась голова»; «Аликс легла раньше, так как все еще не чувствовала себя хорошо»; 29 января 1895 г.: «Дорогая Аликс проснулась с головной болью, поэтому она осталась лежать в постели до 2-х»; 3 марта 1895 г.: «Гулял один, так как Аликс лежала в постели до 12 ч.»; 5 марта 1895 г.: «Аликс осталась лежать и завтракала в постели. Аликс легла пораньше»; 9 апреля 1895 г.: «К несчастью, у дорогой Аликс продолжалась головная боль целый день» (с 8 апреля по 16 апреля), «Только теперь, после целой недели, у нее прошли головные боли!»

В результате, больные ноги молодой императрицы, заставлявшие ее прибегать к инвалидной коляске, бесконечные головные боли, приводившие к тому, что она целыми днями оставалась в кровати, вызывали недовольство невесткой со стороны вдовствующей императрицы и досужие сплетни, которыми она была окружена до конца своих дней. Начались разговоры о том, что молодая царица не в состоянии родить здорового наследника. Безусловно, эти факторы медицинского характера, из которых никто не делал поначалу секрета, учитывались в политических интригах конца XIX в.

Глава 3

Взаимоотношения с родственниками

Уже в первой четверти XIX в. семья Романовых, благодаря многочисленным детям императора Павла I, стремительно разрослась. Девочки, как правило, уезжали из России в Германию. В свою очередь, из Германии в Россию приезжали другие девочки, выросшие при карликовых дворах германских герцогств, княжеств и королевств. Эта традиция сохранялась вплоть до начала XX в. В результате к концу XIX в. российский императорский двор не только разросся сам по себе, но и оказался связанным тесными династическими узами со многими европейскими дворами.

Родни было много, как в России, так и за ее пределами. Как и у всех, у императорской семьи отношения с родней были очень разными. С одними – очень теплые и дружеские, с другими – холодные и официальные. Но вне зависимости от личных симпатий и антипатий на большие праздники, похороны и коронации собирались все вместе. Собравшись, обсуждали сложные межгосударственные проблемы, сплетничали и злословили, присматривали будущие партии для своих детей, интриговали, просили денег… Но при всей этой пестроте событий личностные качества российских самодержцев, выстраиваемый ими сценарий власти определяли некую стержневую линию во взаимоотношениях с ближней и дальней родней.

Николай I, порядочный и твердый император, установил такие правила взаимоотношений между родственниками, что никому не могло прийти в голову нарушить возрастную и династическую субординацию. Россия оставалась полуфеодальной империей, которая еще не была заражена ядом буржуазной демократии и революций. И конечно никто из великих князей, тогда еще немногочисленных, не мог всерьез думать о возможности морганатического брака. Хотя прецеденты бывали и тогда. Тем не менее «правила игры» во взаимоотношениях между родственниками, установленные Николаем Павловичем, жестко соблюдались вплоть до его смерти. Безусловно, симпатии и антипатии присутствовали, но все это держалось глубоко в душах, и длительное царствование не было омрачено ни одним серьезным династическим скандалом.

Самым близким родственником Николая I, его верным многолетним соратником, был младший брат – великий князь Михаил Павлович. Они вместе росли и были близки по своим взглядам на жизнь. Михаил Павлович отлично понимал свое место в семейной иерархии и был безупречен в отношении старшего брата-императора. Тем не менее, при всей корректности на людях, Николай и Михаил Павлович периодически «искрили» наедине. Дочь Николая Павловича вспоминала, как они спорили, как Михаил Павлович впадал в ярость и «начинал кричать, Папа в свою очередь выходил из себя, после чего дядя предлагал уйти в отставку… такие сцены обижали Папа, оттого что он любил своего брата и всегда оберегал его»

.

Николай Павлович держал свою стремительно разраставшуюся родню и сановников, окружавших трон, «в кулаке», жестко пресекая малейшие вольности, которые, по его мнению, могли нанести урон чести императорской фамилии.

К таким эпизодам можно отнести случаи «высочайшей контрабанды». Барон Корф описывал эпизод, когда великая княгиня Мария Павловна воспользовалась дипломатической почтой, отправив с фельдъегерем контрабандную посылку в адрес канцелярии Министерства иностранных дел на имя министра графа К. В. Нессельроде. Следует подчеркнуть, что это была старшая сестра Николая I, ставшая в замужестве герцогиней Саксен-Веймарской. Герцогство было крохотным, и ее желание «сэкономить», по немецкой скаредности, – вполне понятно. Однако фельдъегерь прежде Петербурга заехал в Гатчину с пакетом к Николаю I. Тот поинтересовался, что еще он везет, и приказал принести все пять пакетов. Видимо, у осведомленного царя была информация о дипломатическом контрабандном канале. Поэтому Николай Павлович сам бестрепетно вскрыл объемистый пакет старшей сестры, обнаружив там фрак и брюки. Примечательно, что содержимое пакета было адресовано фрейлине Ю. Ф. Адлерберг.

Николай Павлович немедленно вызвал в Гатчину начальника петербургской таможни Ильина с двумя досмотрщиками. Таможенники вскрыли все остальные пакеты. Согласно таможенным правилам, всю «высочайшую контрабанду» конфисковали, наложив штраф на фрейлину в 630 рублей серебром. Кроме этого, наказали посла в Берлине, и император лично сделал выговор министру иностранных дел графу К. В. Нессельроде

.

Надо заметить, что столь жесткая реакция Николая I на «высочайшую контрабанду» была не случайной. Тот же Корф описывал еще один подобный эпизод, произошедший несколько ранее. Статс-дама Елизавета Алексеевна Паскевич-Эриванская, супруга генерал-фельдмаршала И. Ф. Паскевич-Эриванского, которого Николай I глубоко уважал и называл в личных письмах «отцом-командиром», прислала в Петербург своим зятьям разные гостинцы. Ящики были запломбированы с тем, чтобы их вскрыли в Петербурге. Зятья, получив посылки, сами, без таможенных чиновников, сняли пломбы. Это стало известно, поскольку министр финансов счел необходимым доложить об этом царю. И, несмотря на все личные и давние отношения с семьей фельдмаршала, Николай I приказал взыскать штраф в 17 000 рублей серебром, говоря, что чем выше звание, тем более должно подавать пример уважения к законам. Эти эпизоды, конечно, получили широкий резонанс, и высочайшие контрабандисты и взяточники вынуждены были поумерить свои аппетиты.

Период правления Александра II дает нам уже больше информации для анализа взаимоотношений как в самой императорской семье, так и в ее родственном окружении. Александр II продолжил практически все семейные традиции своего отца. На протяжении всего его царствования по воскресным дням проходили обязательные фамильные обеды в Зимнем дворце, «на которые приглашалась вся наличная императорская фамилия»

.

Следует заметить, что традиция еженедельных собраний всей семьи на фамильные обеды, видимо, сложилась во второй половине XVIII в. По крайней мере, точно известно, что при Александре I фамильные обеды проходили два раза в неделю. Один – на половине императора, другой – на половине вдовствующей императрицы Марии Федоровны. На фамильные обеды кроме членов высочайшей семьи приглашались литераторы, художники, музыканты, члены Императорской академии, военные

.

Многочисленные дети Александра II, подрастая, на подсознательном уровне впитывали иерархические принципы. Старший брат был не просто старшим, а наследником и будущим императором. Даже в своих играх они воспроизводили эту иерархию.

Так, на императрицу Марию Александровну очень тяжелое впечатление произвел диалог ее сыновей, услышанный ею случайно. Дети играли, когда императрица услыхала, как ее старший сын – великий князь Николай сказал своему брату Владимиру – «когда ты будешь императором…». Мать немедленно вмешалась и поправила: «Ты ведь хорошо знаешь, что Владимир никогда не будет императором». – «Нет! Будет, – отвечал ребенок, – его имя означает «владетель мира». – «Но ты же знаешь, что не имя, а очередь рождения дает право на престол!» – «Да, – сказал мальчик, – но дедушка был третьим сыном, а он царствовал. Я умру – тогда царем будет Саша, но и Саша умрет, тогда им будет Владимир». Об этом эпизоде Мария Александровна рассказала фрейлине А. Ф. Тютчевой, признавшись, что слова пятилетнего ребенка поразили ее «прямо в сердце»

.

Надо заметить, что подобным разговорам молва порой придавала характер пророчеств и передавала из поколения в поколение. Великий князь Владимир Александрович так и остался вечным «заместителем». Сам он к своему положению младшего брата царя относился совершенно спокойно, и у братьев были прекрасные отношения. Но его жена, великая княгиня Мария Павловна, или Михень, как ее звали близкие, мечтала об ином положении. После того как в октябре 1888 г. семья Александра III буквально чудом уцелела в железнодорожной катастрофе, Владимир и Мария Павловна, находившиеся за границей, ограничились сочувственной телеграммой и не вернулись в Россию. Императрицу Марию Федоровну это очень раздражило. Следует отметить, что до 1889 г., то есть до полного совершеннолетия будущего Николая II, с 1881 по 1889 г. официальным наследником престола являлся великий князь Владимир Александрович

.

При императоре Николае II надежды Михень на изменение своего положения вновь воскресли. Дело в том что родившийся цесаревич Алексей был инвалидом, и следующими по старшинству претендентами на престол по мужской линии становились сыновья Марии Павловны. Поэтому в 1908 г. Михень, как женщина весьма практичная, приняла православие. При этом она вышла замуж за великого князя Владимира Александровича в 1874 г., оставаясь лютеранкой на протяжении 34 лет. Ее принятие православия в 1908 г. было истолковано именно как подготовка для принятия ее сыновьями императорской короны на случай смерти цесаревича Алексея с учетом того, что младший брат Николая II собирался заключить морганатический брак. Эти сложные расклады не добавляли теплоты в отношения между родственниками.

Когда в апреле 1865 г. в Ницце умер цесаревич Николай Александрович (Никса), его младший брат Александр принял на себя обязанности цесаревича. Многие встретили это без особого восторга, но, как правило, держали это при себе. Только младший брат Александра II – великий князь Константин Николаевич, который, по общему признанию, имел тяжелый характер, не счел нужным скрывать своего отношения к племяннику. Граф С. Д. Шереметев упоминал, что «всех язвительнее и ожесточеннее был царский брат – Константин Николаевич. Он не щадил самолюбия, не стесняясь, отзывался презрительно о цесаревиче. Впрочем, он и ранее того… относился вообще к племянникам пренебрежительно»

.

Недоброжелательность дяди к племяннику буквально прорвалась в трагические дни 1 марта 1881 г., когда горе, казалось бы, должно было объединить всю царскую семью. С. Д. Шереметев вспоминал: «Не забуду я, когда в Зимнем дворце в марте 1881 г., еще до похорон государя, Константин Николаевич заметил на погонах моих вензеля императора Александра III. Он стремительно подошел ко мне, посмотрел в упор, уставился злобным и ледяным взглядом и, указывая на вензеля мои, глухо произнес: «Надолго ли?» Конечно, адъютант нового императора при случае передал эту реплику Константина Николаевича Александру III. «Его оно не удивило, но не забыть мне этого злого вызывающего взгляда; то было шипение змеи, чувствующей приближение своего конца»

.

Александр III отвечал дяде постоянной взаимной неприязнью. Эта неприязнь была обусловлена не только их межличностными отношениями, но и тем, что на склоне лет Константин Николаевич оставил семью, открыто зажив с балериной. Примерному семьянину Александру III претило это демонстративное попрание семейных уз.

Царь по отношению к родственникам мог высказаться очень сильно. Граф С. Д. Шереметев писал: «Всего более не терпел великого князя Константина (Константина Николаевича – И. З.). «Подлец!» – говорил он при мне… По всему чувствовалось, что он был, и не раз, глубоко оскорблен выходками своего дяди: «Он с нами обращался, как со свиньями!» – сказал он при мне»

. И действительно, после 1881 г. великий князь Константин Николаевич был отправлен в отставку и утерял все то влияние на государственные дела, которое имел при Александре II.

Следует отметить, что настороженное отношение к «Константиновичам» у Александра III сохранялось на протяжении всей его жизни. Видимо, он исходил из русского «яблоко от яблони». Так, он достаточно рано разошелся с другом своих детских игр – сыном Константина Николаевича – великим князем Николаем Константиновичем, или, как его звали в семье, Николой. Молодой человек в начале 1870-х гг. блестяще учился в Академии Генерального штаба, параллельно погружаясь в жизнь петербургского полусвета. В результате в 1874 г. он заболел сифилисом и был вынужден уехать в Вену для лечения. Не был он чужд и гомосексуальных забав. Видимо, слухи об этом доходили до цесаревича Александра Александровича. Граф С. Д. Шереметев очень сдержанно упоминал об этом: «Из лагеря он (цесаревич Александр Александрович – И. З.) послал меня в Павловск посмотреть на увеселения великого князя Николая Константиновича, в то время собиравшего мальчиков для какой-то борьбы, разделенных на два враждебных отряда, они нападали на дворец и защищали его. Это было что-то не вполне нормальное. Я был свидетелем многих странностей и рассказал о них»

. В 1876 г. разразился скандал, связанный с кражей Николой бриллиантов из иконы матери. Великий князь был сослан, и эта ссылка продолжалась при императорах Александре III и Николае II.

После того как осенью 1866 г. состоялся брак цесаревича Александра Александровича с датской принцессой Дагмар, постепенно начали выстраиваться отношения «старого» и «молодого» дворов. Следует подчеркнуть, что кандидатура Дагмар была выбором Александра II и отчасти императрицы Марии Александровны. Сам цесаревич Александр согласился на этот брак только под жестким давлением отца. К своей невестке Александр II относился по-доброму. Она действительно импонировала ему своим очарованием юности, изяществом и женским инстинктивным умом. Императрица же Мария Александровна относилась к ней по-иному. Она так и не смогла простить Дагмар «измены» ее старшему, умершему сыну. Поэтому к невестке она относилась безупречно, с точки зрения «большого света», но по-человечески была прохладна. С. Д. Шереметев, который все это наблюдал сам, отмечал, что императрица Мария Александровна относилась к ней «сдержанно, словно подчеркивая измену своему любимцу, она охлаждала первые ее любезности: «Не выходите из своей роли, вы еще не императрица!». До меня доходили отзывы приближенных к императрице. А. Н. Мальцова не скрывала своих иронических замечаний»