Группа продленного дня

Группа продленного дня
Игорина Рускова

Где заканчивается детство? В песочнице? На первой школьной линейке? На выпускном в институте? На могиле родителей? Или у детства вообще нет прошедшего времени – и оно существует всегда?Эта история – о выросших (ли?) детях. Об их страхах, мечтах и надеждах.Эта история – о каждом из нас.О каждом, кто хотя бы раз в жизни оставался в группе продленного дня.

Игорина Рускова

Группа продленного дня

Посвящается Раисе Васильевне

и Валентине Трофимовне —

моим бабушкам и ангелам-хранителям

Дисклеймер

Автор не несет ответственности за мысли, мнения, желания и действия читателей этой книги.

Все персонажи выдуманы, любое совпадение с реальными людьми – случайность.

Произведение содержит ненормативную лексику и постельные сцены.

Первая четверть

Глава 1

– Можно быстрее, – полувопросительно-полуутвердительно раздалось с заднего сидения белого BMW.

Слова прозвучали как заклинание, потому что в тот же момент послышался мощный раскат грома, а в следующий – лобовое стекло залило водой, будто кто-то резким движением включил над машиной каскадный душ.

Таксист, коротко стриженный мужчина лет сорока пяти, вздрогнул, непроизвольно нажал на тормоз и покачал головой: это была, пожалуй, самая капризная его пассажирка. Она сделала заказ на девятнадцать тридцать, но в машину села только в девятнадцать пятьдесят. Раздраженное «поехали, я опаздываю» вместо извинений или хотя бы приветствия сказало о ней больше, чем широкий чокер-надпись FUCK из стразов и недовольное выражение лица.

В первые десять минут поездки девушка вела себя неспокойно. Просила то открыть, то закрыть окно, то включить, то выключить кондиционер, сделать музыку то тише, то громче, то закидывала правую ногу на левую, то опускала ее. Доставала из сумки темно-зеленую стеклянную бутылочку, подносила к губам, наклоняла, через пару секунд возвращала в вертикальное положение и убирала обратно. Запускала пальцы в длинные рыжие кудрявые волосы и быстрыми движениями взбивала их у корней – от этого они становились объемнее и пушистее. Терла плечи ладонями. Короче говоря, создавала вокруг себя бесконечный беспорядок.

Потом вдруг затихла. Сидела неподвижно и задумчиво смотрела в окно.

Молчала. Молчала как-то особенно громко – таксисту показалось, что он, если постарается, сможет услышать ее мысли. А еще ему показалось, что внутри нее плещется личная трагедия – такая обычно бывает у главных героинь мелодрам.

По салону растекались едва уловимые, а оттого особенно возбуждающие воображение, запахи женских духов, алкоголя и тайны – таксисту хотелось секса, выпить и узнать о своей пассажирке все. Кто она. Куда едет. Почему так нервничает. Он время от времени бросал взгляд в зеркало заднего вида и ждал, когда она снова что-нибудь скажет. И она наконец сказала.

– Можно быстрее.

– Так пятница, девушка! Пробки. Еще и ливень начался! Как здесь быстрее? – громко, чтобы звуком собственного голоса перебить шум дождя и остановить течение то и дело всплывающих в голове неприличных картинок, ответил он и снова бросил взгляд в зеркало заднего вида.

Пассажирка закатила глаза, тряхнула кудрями, а потом без спроса затянулась электронной сигаретой. Через несколько секунд в машине запахло абрикосами. Таксист вдруг подумал о том, что цвет волос его капризной пассажирки похож на цвет спелых абрикосов, и сглотнул: теперь ему хотелось не только секса, выпить и узнать ее тайну, но и спелых абрикосов.

– Фак, мы опаздываем уже на двадцать минут, – она сделала акцент на слове «мы», словно разделив ответственность за свою непунктуальность между собой и водителем. – Ну перестройтесь в другой ряд, сделайте что-нибудь! Если бы я была за рулем, мы бы давно уже приехали!

«Если бы ты была за рулем, мы бы давно уже попали в аварию», – хотел ответить таксист, но сдержался: он работал в бизнес-классе первый месяц, и конфликты с пассажирами, тем более с такими, как она, могли отразиться на его, только набирающем баллы, рейтинге не лучшим образом.

Машина въехала в тоннель и сразу же остановилась – длинная пробка. Света в салоне резко стало мало, а вот музыка, наоборот, зазвучала отчетливее – дождь больше не заглушал ее, впрочем, очень скоро она сменилась тревожными помехами. Водитель покрутил колесико магнитолы, пытаясь поймать хоть какую-нибудь работающую частоту – безуспешно. Пришлось на время выключить звук. Несмелый – будто ожидающий очередной недовольной реплики капризной пассажирки – взгляд в зеркало заднего вида. Никакой реакции.

Девушка поставила правый локоть на ручку двери и очень медленно, словно решая, стоит ли, затянулась, а потом также медленно выпустила густой пар. Он, мягко коснувшись темного стекла, расползся по нему белесым туманом. Она задумчиво смотрела куда-то сквозь него.

Если бы водитель мог настроиться на частоту ее мыслей, он узнал бы, что она села в такси на двадцать минут позже из-за того, что никак не могла определиться с одеждой, а сейчас ругала себя за худший для дождливой погоды выбор: белый хлопковый топ-бюстье с декоративной шнуровкой на люверсах, стилизованный под корсет, широкие белые джинсы с заниженной талией и разрезами до середины бедра и белые босоножки на каблуке с тонкими ремешками. Еще бы он узнал, что она так сильно нервничает, потому что опаздывает на собственный день рождения. А если бы водителю удалось послушать ее мысли чуть дольше, он с удивлением бы обнаружил, что его пассажирка не хочет этого праздника – вечеринки в лофте на Кутузовском проспекте, где ее ждут около семидесяти человек, поэтому, на самом деле, рада и пробкам, и дождю, а ехать быстрее просит по привычке, машинально – она всегда просит таксистов ехать быстрее. Тогда, вероятнее всего, водителю стало бы любопытно, почему она не хочет отмечать собственный день рождения, но этого он не смог бы узнать, даже если бы прибавил громкость ее мыслей на полную.

А не смог бы он узнать этого потому, что она сама этого не знала.

На первый взгляд, у Даши Меркуловой – так звали его капризную пассажирку, не было ни единой причины не хотеть вечеринки в честь своего тридцатилетия.

Год назад она переехала в Москву из Парижа, где восемь лет работала моделью. Работала много, упорно и эффектно. В Москве Даша продолжила сниматься – не так много и упорно, но все так же эффектно, а недавно стала задумываться о том, чтобы уйти из моделинга и заняться чем-то другим. Она жила в квартире на Саввинской набережной – ее купил отец, когда дочь вернулась домой, отдыхала от сложных отношений с бывшим парнем – позволяла себе мимолетные, ничего не значащие романы, и часто встречалась с друзьями.

Да, у Даши Меркуловой не было ни одной конкретной причины не хотеть этой вечеринки, но она слишком хорошо знала, что нет ничего страшнее причин неконкретных, неясных, границы которых ты сама не в состоянии определить.

Белый BMW наконец выехал из туннеля. Дождь усилился: его капли, не успокаиваясь в своей настойчивости, бились в тонированные стекла. Зачастили дворники.

Даша провела рукой по объемному клатчу перламутрово-серого, похожего на чешую рыбы, цвета, ощущая под пальцами переплетение тонких кожаных лент, которые собирались в частые мягкие складки, легким движением раскрыла рамочный замок, достала темно-зеленую стеклянную бутылочку, сделала глоток и прикрыла глаза.

Она пила с самого утра. Пару бокалов кремана за завтраком в одиночестве на веранде, несколько – за обедом с мамой, бутылку – дома, пока собиралась, и вот – в такси. Алкоголь придал ее лицу припухлость, но не ту, которая бывает у основательно пьющих людей – раздутую, вываливающуюся на передний план и вытесняющую своей тяжестью все части лица разом, а детско-наивную, нежную, словно под кожу налили ровно столько чистой воды, сколько нужно, чтобы разгладить все морщинки и неровности, и теперь она, упругая и отливающая вечной юностью, выступает безупречным фоном для идеального портрета. Губы Даши чуть припухли, в глазах появился подвижный блеск, на щеках – легкий румянец. Удивительно, но благодаря какой-то очаровательной генетической причуде выпитый алкоголь всегда отражался на ее внешности именно таким образом.

Даша открыла глаза и поднесла бутылочку ко рту, чтобы сделать еще один глоток, но ее внимание отвлек загоревшийся экран телефона.

MCHS. «Центральное УГМС: с конца суток 13 августа и до конца суток 14 августа в отдельных районах Москвы ожидается сильный ливень и шквалистое усиление ветра до 23 м/с. Будьте внимательны и осторожны».

Она недовольно цокнула, разозлившись на очередной спам от синоптиков (хоть бы с днем рождения для начала поздравили), а потом увидела еще одно уведомление.

Сообщение от подруги. «Кери?да[1 - Querida (исп.) – дорогуша.], ке ко?ньо?[2 - ?Quе co?o? (исп. мат.) – какого хера.] Все спрашивают, где ты! Я пока развлекаю их закусками и алкоголем, но опаздывать на свою же фиесту[3 - Fiesta (исп.) – вечеринка.] больше чем на час неприлично даже для тебя. Анька уже успела статью написать, Глеб – заработать пару миллионов, а Олег – накуриться».

Даша улыбнулась.

С Пати – так друзья называли Патрисию Кортес, брюнетку с испанскими корнями, она познакомилась год назад, когда только вернулась из Парижа. Та работала в ресторане отца Даши, и последняя заехала туда за пять минут до закрытия – поужинать. Официантка, бесконечно извиняясь, объяснила, что в такое время кухня не принимает заказы. В ответ Даша устроила скандал – Даша Меркулова вообще часто устраивала скандалы – и потребовала позвать кого-нибудь из руководства. К ней вышла молодая красивая брюнетка – заместительница управляющей. Даша бросила в нее выразительным монологом про отвратительный сервис в московских ресторанах и сказала, он станет лучше, если увольнять таких руководителей, как она, а брюнетка вдруг расплакалась: оказалось, ее уже уволили, и сегодня она дорабатывает последний день. Тот вечер закончился баром, шотами и откровенными разговорами. Спустя время девушки стали дружить. Кстати, именно Пати организовала сегодняшнюю вечеринку: полгода назад она открыла ивент-агентство Paty’s parties[4 - Paty’s parties (англ.) – вечеринки от Пати.], и с тех пор друзья обращались к ней, если им был нужен праздник.

Даша: «В пробке. Скоро буду. Тут такой ливень, а я вся в белом! И в белых босоножках. Без зонта».

Пати: «Ля остия[5 - ?La hostia! (исп. мат.) – сленговое испанское ругательство, непереводимое на другие языки, но если провести аналогию с русским, получится «вот дерьмо», «твою мать»; выражает крайнюю степень неприятного удивления.]. Только ты так могла! Зонт есть. Напиши, как приедешь. Выйду, встречу тебя. И давай быстрее!»

Даша посмотрела на свои джинсы и подумала, что точно испачкает их, пока дойдет до лофта, а еще обязательно промочит ноги. И без того отвратительное настроение испортилось окончательно. Она бросила телефон на сиденье и только собралась сделать очередной глоток, как экран загорелся снова. Она выругалась про себя: дадут ей сегодня допить эту бутылку?!

Сообщение от незнакомого номера. «Меркулова, поздравляю! Ты – мое лучшее воспоминание из школы. Будь здорова и никогда не переставай бросать свои красивые вызовы этому обществу. С любовью и восхищением, Ира Зотова».

Даша, впервые за день, расхохоталась. Громко, свободно.

Водитель с интересом бросил взгляд в зеркало заднего вида: его пассажирка умеет смеяться – надо же!

Она перечитала сообщение, не отпуская широкую улыбку с губ. Ира Зотова…

Бледная худая девочка с вечно блестящими из-за избытка кожного сала темно-русыми волосами. Скрытная, стеснительная, замкнутая.

Она пришла в Дашину школу в одиннадцатом классе и с первого дня стала объектом насмешек одноклассников и особенно одноклассниц. Все знали, что мать новенькой – алкоголичка, что отца у нее нет. А еще знали, что она попала в эту элитную школу благодаря бабушке, которая дружила с завучем и попросила ту помочь внучке получить престижный аттестат.