Наследники земли

– Ты больше не хочешь, чтобы я приходил?

Легкая улыбка как будто застыла на лице сестры.

– Не говори ерунды, – ласково ответила девочка. – Ты и наша матушка… Конечно! Ты всегда будешь для меня самым любимым… в этом мире.

– В этом мире? – переспросил брат.

– Уго, ты не можешь тягаться со Всевышним.

Уго не мог тягаться даже с бондарем из Сиджеса, укравшим у них мать.

– Пойми же наконец, Уго, – в следующее воскресенье пыталась объяснить Антонина, встревоженная тем, как побледнел Уго, услышав от нее новость: матушка собирается снова выйти замуж. – У вас у обоих теперь своя жизнь. Арсенда в монастыре, а ты на верфи… и у вас есть надежда на будущее. Я еще молода… – Антонина говорила прерывисто, короткими фразами. – Все устроилось через священника церкви Святой Марии. Он знал… он понимал… В общем… Он добыл для меня приданое! Так ведь бывает: богачи отписывают в завещании приданое, чтобы бедолаги вроде меня могли выйти замуж. Тебе больше не придется за меня тревожиться. Послушай, его зовут Ферран, и он хороший человек, понимаешь? Он недавно овдовел и живет в Сиджесе с двумя маленькими детьми, которым…

Антонина не успела договорить. Уго пошатнулся, и мать подхватила его за плечи. Мальчик был весь холодный, Антонина уложила его на землю.

– Сынок! – Антонина хлопала его по щекам.

Горожане, выходившие с мессы, столпились вокруг матери с сыном, но вскоре разошлись по своим делам, увидев, что Уго приходит в себя и пробует подняться.

– Уго… – Антонина вздохнула с облегчением. – Ты не…

– Сиджес? – перебил мальчик.

Он никогда не слышал о таком месте – Сиджес.

– Это поселок на побережье, где…

– Мы не сможем видеться.

– Мы что-нибудь придумаем, обещаю.

– Как? Это далеко от города?

– В шести лигах.

Уго застонал.

– Обещаю, мы будем видеться.

– Не…

Уго замолчал. «Не обещайте, матушка, – вот что он собирался сказать. – Да разве вы оставите тех двух детишек, чтобы пройти шесть лиг? Ваш новый муж такого не позволит». Антонина расплакалась.

– Сынок, я тебе обещаю, – прошептала она.

Бог забирает у него сестру, а бондарь из Сиджеса мать – вот о чем думал мальчик, освобождаясь от слез и объятий Антонины и покидая площадь Санта-Мариа. Женщина ничего не сделала, чтобы удержать сына: она смотрела ему вслед, понимая, что, очень возможно, они никогда больше не увидятся. Прощальные слова застряли у матери в горле, она только робко подняла руку, но Уго этого уже не увидел.

«Если бы я признался, что не работаю на королевской верфи, что никакой надежды на будущее у меня нет…» – грыз себя мальчик, уйдя подальше от церкви и слоняясь среди кораблей. Может быть, тогда матушка осталась бы служанкой перчаточника. Но зато не променяла бы его на детей бондаря.

А у него остался бы любимый человек, за любовь которого не нужно состязаться с Богом: ведь даже Андрес перепугался и отстранился от Уго, после того как мальчик появился на берегу в своих кожаных сандалиях. Больше того, подмастерье не дал ему возможности рассказать, каким образом он получил обувку назад: когда гордый собой Уго подбежал, чтобы поведать о своих подвигах, Андрес замахал руками, будто заранее вынося приговор, так что пришлось отступиться.

Невысказанное предсказание Андреса сильно повлияло на жизнь Уго: мальчик сам себя убедил, что его преследуют и выслеживают. Лысый Пес так просто о нем не забудет. Однажды Уго показалось, что он заметил того мальчонку, которому Жоан Амат отвесил подзатыльник. Уго зашагал быстрее, свернул за угол на улице Мар, выскочил на площадь Блат и попробовал затеряться в толчее покупателей зерна. Он то и дело озирался по сторонам, потому что не был уверен, действительно ли встретил того мальчонку, или ему показалось. Ведь Лысый Пес предупреждал: «Я тебя найду». Уго прошиб холодный пот, он бросился бежать. Вернулся на верфь Регомир, не выполнив порученного, и вместо оправдания промямлил что-то невразумительное.

«Я тебя найду…» Эта угроза иглой сверлила его мозг и превращала его сны в кошмары. Уго ночевал в одной из лодок, которую рабочим предстояло разобрать на части; здесь же, между досками, он хранил и топорик. По вечерам мальчик доставал свое оружие и валился спать, сжимая его в руке. Усталый, рассеянный, издерганный, Уго перестал справляться и с работой. Он чуть было не испортил целый котел вара, потому что размешивал плавящийся состав без должного усердия. Мальчик слишком медлительно исполнял поручения в городе, потому что отвлекался на тени, шаги, шорохи и недобрые взгляды за спиной. И получил не один заслуженный нагоняй. Война избавила Уго от Рожера Пуча и его слуги, однако Лысый Пес ни с какой армадой не уплывет; к тому же он располагает собственным войском – ватагой парнишек, которые ему подчиняются и которых – в этом Уго ни капельки не сомневался – он выпустил на барселонские улицы на поиски злодея.

– Господи, господи, господи, господи!

И кажется, это было только начало. Потом на Уго обрушились истошные вопли mestre d’aixa, который принялся заклинать беду, когда из дрожащих пальцев Уго несколько гвоздей выпали прямо на песок. Мальчик хотел их подобрать, но мастер ему запретил.

– Выкинь их! О господи боже! – Мастер стал истово креститься. – Такие гвозди не могут крепить мой корабль! Они теперь прокляты!

Этот mestre d’aixa был человек склочный и неуживчивый, грубый и с придурью, однако никто не осмелился бы оспорить дурное предсказание мастера. Большинство людей моря, работавших поблизости, предпочли отвести взгляд. Спорить с этим человеком не имело никакого смысла. Даже короли и священники верили в сверхъестественное, в колдовство, в светила, в демонов, магию и ведьм! Многие рассуждали так: конечно же, корабль может потерпеть крушение, это будет не первый и не последний случай, а если корабль потонет, кто же сможет отрицать, что это произошло из-за гвоздей? Уго так и стоял с железками в руках, а mestre d’aixa уже требовал новых гвоздей у своего подмастерья – тот, незаметно пожав плечами, молча заступил на место Уго.

Мальчик так и не узнал, потерпел тот корабль крушение или нет. Что действительно потерпело крушение, так это репутация Уго. Вскоре после происшествия с гвоздями один плотник обвинил беднягу в том, что в шпангоуте завелась гниль. Плотник высказался наобум, не имея в виду ничего плохого, это было всего-навсего замечание, от которого он мог бы и воздержаться, однако многие корабелы его услышали. «Может быть, это из-за мальчишки?» – громко вопросил плотник. И после этого Уго перестали подпускать к строящимся кораблям. Такие, как Андрес и Бернардо, отгоняли его скрепя сердце; другие – без всякой жалости.

– Прочь отсюда, демон! – выкрикнул один из гребцов.

Уго не запретили и дальше спать в полуразобранной лодке: эти доски больше никто не брал. Опустошенная посудина сделалась его главным прибежищем, потому что Уго теперь боялся высунуть нос в Барселону, чтобы не повстречаться с Лысым Псом и его шайкой. На площади Вольтес-дел-Ви бил родник – там горемыка утолял жажду, а кто-то – мальчику хотелось верить, что это был Андрес, – иногда оставлял в его лодке немного еды.

Не было больше и воскресных встреч с матушкой в церкви Святой Марии: Антонину забрал к себе бондарь. Преклонив колени на каменном полу, Уго, чувствуя себя совсем маленьким под величественным сводом, молился Деве Марии и просил Ее о заступничестве. Какое зло он причинил, какой грех совершил, за что его называют демоном? Почему Мария разлучила его с матушкой? Несмотря на все заверения мисера Арнау, Дева так и не улыбнулась Уго, Она оставалась недостижимой и не снисходила к своим прихожанам. Зато Арсенда пыталась подсказать брату путь: наставляла его рассказами о Божественном и чудесном и выспрашивала, хорошо ли он себя вел. Уго своих секретов не открывал, а Арсенда поучала его так, как то делали монашки, и уговаривала вести себя как подобает доброму христианину. «Грешил ли ты гордыней? – допытывалась девочка. – Тщеславием либо какими иными пороками?» Уго все отрицал, но… разве может нищеброд и подонок (именно так выразился виконт) жить, не склоняясь ни перед кем?

Вот о чем в очередной раз думал Уго, стоя на рассвете рядом с улицей Тальерс, снова босоногий, с абарками в руках. Наконец он увидел Лысого Пса. Уго удалось избежать тюрьмы замка Наварклес, однако удача отвернулась от него из-за пресловутых сандалий: сначала их украли, потом его арестовали и выпороли, а теперь повсюду преследуют, и он не может спать. Его называют демоном, и даже матушка его покинула.

Уго бросил сандалии Лысому Псу.

Жоан Амат в изумлении остановился. Сначала ему пришлось в потемках разбираться, что это упало ему под ноги, потом – почему это случилось и кто мог это сделать.

– Все, между нами мир, – сказал Уго.

Не было нужды повышать голос. В тишине слова отозвались гулким эхом. Уго стоял в начале улицы и был готов к стремительному бегству, если сын мясника на него нападет.

Так прошло несколько секунд.

– Никакого мира, – ответил Амат, подбирая сандалии и швыряя их обратно хозяину. – Мне не нужны тапки, мне нужен топор.

Уго задумался.

– Если я принесу топор, у нас будет мир? – наконец спросил он.

– Да.

– Клянешься?

– Клянусь, – торжественно подтвердил Жоан Амат.

– Я принесу.

Уго не знал, стоит ли ему подбирать абарки. Лысый Пес не шевелился. Глубоко вздохнув, мальчик наклонился за ними. Лысый смотрел, не сходя с места. Уго решил не испытывать судьбу и пошел прочь, не обуваясь, сдерживая себя, чтобы не броситься наутек.