Собор у моря

Эх, если бы мама была жива! Он бы побежал к ней, присел на ящик и рассказал бы, как его встретили в школе. Когда учитель объявил, что он, Жоан, – самый лучший его помощник, все на него посмотрели. Никогда еще он не был лучшим ни в чем!

Тем вечером Жоан возвращался домой довольный собой. Пере и Мариона слушали мальчика, мечтательно улыбаясь, и просили его повторить слова учителя, однако Жоана хватало лишь на жесты и восклицания…

Когда пришли Арнау и Бернат, все трое повернулись к двери. Жоан хотел побежать к ним навстречу, но хмурое лицо брата остановило его. Было заметно, что Арнау плакал, и Бернат, который держал руку на плече сына, не переставал прижимать его к себе.

– Что случилось? – спросила Мариона, подходя к Арнау, чтобы обнять его.

Но Бернат остановил ее жестом.

– Нужно потерпеть, – сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно.

Жоан пытался поймать взгляд брата, но Арнау смотрел на Мариону. И они продолжали терпеть.

Томас, стремянный, не смел уязвлять Берната, но он тайком проделывал это с Арнау.

– Он ищет столкновения, сынок, – пытался успокоить его Бернат, когда Арнау снова начинал возмущаться несправедливостью стремянного. – Мы не должны попасться в ловушку.

– Но ведь нельзя терпеть всю жизнь, отец, – пожаловался однажды Арнау.

– А мы и не будем. Я слышал, что Жезус уже предупреждал его несколько раз. Томас не хочет работать как следует, и Жезус это знает. Лошади, за которыми ухаживает Томас, слишком беспокойные: они брыкаются и кусаются. Уже недолго ждать, сынок, недолго.

Как и предвидел Бернат, события не заставили себя ждать.

Баронесса вознамерилась научить детей Грау верховой езде. То, что этого не умел Грау, было допустимо, но юноши обязаны были хорошо держаться в седле. Поэтому несколько раз в неделю, когда у детей заканчивались занятия, они отправлялись за город. Изабель и Маргарида – в экипаже, которым управлял Жезус, а мальчики, гувернер и стремянный Томас шли пешком, ведя одну из лошадей на поводу. На открытой местности, лежащей за крепостными стенами, Жезус давал им уроки верховой езды.

Старший конюх брал в правую руку длинную веревку, привязывал ее к поводьям лошади так, чтобы та ходила по кругу, а в левой сжимал кнут, подгоняя ее. Юные наездники один за другим садились в седло и управляли лошадью, внимательно слушая указания и советы Жезуса.

В тот день Томас сидел рядом с экипажем и следил за тем, как лошадь тянет поводья. Стремянный не отрывал глаз от лошади: нужно было всего-навсего потянуть сильнее, чем обычно. Только один раз… Всегда так бывает – лошадь вдруг пугается…

Женис Пуч сидел верхом на лошади.

Стремянный перевел взгляд на мальчика. Похоже, у него начиналась паника. Мальчишка боялся лошадей и в седле держался как истукан. Жезус щелкнул кнутом, понукая лошадь перейти в галоп.

Животное сильно дернуло головой и потянуло за веревку.

Томас не мог сдержать улыбки. Ему не стоило особого труда тайком проникнуть к месту хранения упряжи и подрезать веревку внутри карабина так, чтобы она едва держалась. Пусть малец побултыхается немного, ему только на пользу пойдет!

Однако улыбка медленно сползла с его лица, когда он увидел, что карабин оторвался и лошадь очутилась на свободе.

Изабель и Маргарида громко вскрикнули.

Жезус бросил кнут и попытался остановить лошадь, но все было напрасно. Женис, увидев, что веревка оборвалась, завизжал и вцепился в шею лошади, а его икры и ступни, словно парализованные, вжались в подвздошные впадины животного. Неистовое животное метнулось галопом в сторону городских ворот, неся на себе Жениса. Когда лошадь перепрыгнула через маленький пригорок, мальчик не удержался, слетел с нее и, несколько раз перевернувшись, упал лицом в заросли кустарника…

Бернат, находившийся в то время в конюшне, услышал сначала цокот копыт о брусчатку двора, а затем крики баронессы. Вместо того чтобы вернуться шагом, спокойно, как это всегда бывало, лошади с силой били копытами о камни. Когда Бернат направился к выходу, Томас вошел в конюшню, ведя под уздцы возбужденную лошадь. Животное, все в поту, дышало, раздувая ноздри.

– Что?.. – хотел было спросить Бернат и осекся.

– Баронесса хочет видеть твоего сына! – крикнул ему Томас, нанося удары по спине лошади.

Со двора доносились женские крики. Бернат снова посмотрел на бедное животное, которое неистово било копытами по земле.

– Сеньора хочет видеть тебя! – снова крикнул Томас, когда Арнау вышел из каморки, где хранилась упряжь.

Арнау посмотрел на отца, но тот лишь пожал плечами.

Они вышли во двор.

Разъяренная баронесса, размахивая кнутом, который она всегда носила с собой, когда выезжала верхом, кричала на Жезуса, гувернера и всех рабов, которые стояли перед ней. Маргарида и Жозеф находились здесь же.

Возле них стоял Женис, весь в синяках, в крови и в разорванной одежде. Как только появились Бернат и Арнау, баронесса сделала несколько шагов по направлению к мальчику и ударила его по лицу кнутом.

Арнау поднял руки, защищаясь. Бернат бросился вступиться за сына, но ему не дал сделать это Жезус.

– Посмотри! – заорал старший конюх, бросая Бернату оторвавшуюся веревку и карабин. – Это работа твоего сына!

Бернат взял веревку и карабин и осмотрел их. Арнау все еще держал руки у лица. Он хорошо помнил, что проверял упряжь за день до этого. Когда мальчик проследил взглядом за своим отцом, тот как раз смотрел в сторону дверей конюшни, откуда Томас наблюдал за этой сценой.

– Все было в порядке! – крикнул Арнау, хватая веревку и карабин и тряся ими перед Жезусом. Он снова бросил взгляд в сторону дверей конюшни. – Все было в порядке, – повторил он, и первые слезы выступили у него на глазах.

– Смотрите, он еще плачет, – внезапно раздался голос Маргариды, которая указывала на Арнау. – Это он виноват в том, что с тобой произошло, – добавила она, обращаясь к своему брату Женису. – А ты не плакал, когда упал с лошади по его вине, – соврала она.

Жозеф и Женис сначала никак не отреагировали на ее слова, но потом стали насмехаться над Арнау.

– Плачь, детка, – бросил один.

– Да, плачь, детка, – повторил другой.

Арнау видел, как они показывали на него пальцем и смеялись.

Но у него не было сил остановиться! Слезы катились у него по щекам, а грудь вздымалась от всхлипываний. Протягивая руки, Арнау снова и снова показывал веревку и карабин, в том числе и рабам.

– Вместо того чтобы реветь, ты должен был бы попросить прощения за свою небрежность, – строго произнесла баронесса, поворачиваясь к своим приемным детям.

На ее губах появилась злорадная улыбка.

Прощение?

Арнау вопросительно посмотрел на отца.

За что?

Бернат не сводил с баронессы пристального взгляда. Маргарида продолжала показывать пальцем на Арнау и шушукалась со своими братьями.

– Нет, – запротестовал Арнау. – Мне не за что просить прощения. Упряжь была в порядке, – добавил он, кладя веревку и мушкетон на землю.

Баронесса вновь принялась размахивать руками, но остановилась, когда Бернат вдруг решительно шагнул ей навстречу. Жезус схватил его за руку.

– Не забывайся, она из знати, – шепнул он ему на ухо.