Сказки Баюна: Цена свободы

– Один ведь останется. Жаль, конечно, что Ждан еще мелкий. Рада сейчас пополезней будет.

Скамья заскрипела и с грохотом отодвинулась от стола. Затем что-то тяжелое ударилось об стол – видимо, отец вплотную придвинулся к матери.

– Ну а если не сработает, а? Что тогда? – в голосе мужчины слышались и угроза, и отвращение, и даже мольба. Будто он всей душой жаждал найти хоть один-единственный повод вмешаться в происходящее, но не мог отыскать его самостоятельно.

– Попробуем еще раз. Что такого? Все равно детей не прокормишь – урожай весь прогнил, рыба сдохла, зверья и силком не поймаешь. Быстрая смерть от ножа лучше жизни впроголодь. Тебе ли не знать.

В голосе женщины звучала холодная сталь. Она действительно так считала и давно для себя все решила.

– Чудовище… Да и я не лучше.

Тяжелые шаги, казалось, сотрясали весь дом. Зазвенели бутылки, заскрипели половицы.

– Куда ты, старый дурак?!

– Подальше. Не буду на это смотреть. Сами разбирайтесь.

Дверь в сени отворилась, грузная фигура с парой бутылок подмышкой прошла мимо спящих детей и направилась к выходу.

– Вернись! Ты все испортишь! – переходя на шепот, зашипела мать, но было поздно. Мужчина плюнул на пол и ушел в непроглядную ночь.

Испуганная и разозленная женщина с силой захлопнула дверь, подняла с пола тяжеленный засов и заперла дверь. Чуть постояла в сенях и отправилась вглубь избы, откуда сразу же послышался звон утвари.

Рада боялась шелохнуться. «Смерть от ножа? Лучшая жизнь? Без Ждана? Что за бред? Должно быть, дурной сон привиделся», – девочка с силой ущипнула себя за ногу. Затем еще раз, и еще, и еще. Сердце бешено стучало, но петух во дворе не спешил объявлять о начале нового дня. – Все же не сон. Горазд придет посреди ночи. Что потом? Их свяжут и отвезут в поле? Или убьют прямо здесь? Нет, что бы потом ни произошло, ничем хорошим это не кончится. Нужно бежать. Бежать, бежать, бежать. Бежать куда подальше. Все равно куда… Но все же куда? И как? Ждан спит… чертова сонная трава. Долго будет спать? Получится ли его разбудить? Попробовать сейчас? Или лучше подождать, а потом… Что потом? Открыть засов и убежать? Тяжелый… Получится ли? Или вылезти через окно? И куда же идти? В Васильки? Или Угрешки? Но кому нужны чужие дети… А если…»

Скрип двери прервал лихорадочный поток мыслей. «Это отец! Он вернулся и сейчас все наладится!»

Из глубины избы вышла мать. Нетвердой походкой женщина подошла к детям и склонилась над спящими. В ноздри ударил крепкий запах алкоголя. Дрожащей ладонью она провела по волосам дочери и погладила по голове сына. Затем тяжело вздохнула и села на ящик в паре шагов от ребят. В голове у Рады помутнело. Хотелось заплакать и упасть в ноги матери, просить прощения и умолять о снисхождении. В то же время подмывало наброситься на нее, бить, кусать и рвать в клочья, словно дикое животное. Но в итоге девочка просто лежала с закрытыми глазами, слушала, как мать иногда прикладывается к бутылке, и старалась ничем не выдать своего бодрствования. Сердце билось быстро-быстро, мгновения сливались в минуты, минуты – в часы. Сколько времени уже прошло? Свеча в избе давно догорела, в сенях не было ни капли света. С каждым вздохом злой рок все сильнее нависал над детьми.

Внезапно в дверь постучали. Сердце Рады вздрогнуло и замерло. Даже с плотно зажмуренными глазами она чувствовала, как мать сонно вздрогнула на своем ящике. Пошатываясь, поднялась и взглянула на детей. Затем тихонько подошла к двери, схватилась за засов и замерла, словно сомневаясь в собственных действиях.

«Не открывай, не открывай, не открывай», – шептала про себя девочка. Где-то глубоко внутри еще теплилась надежда, что мама одумается, прогонит незваных гостей и все будет как раньше. Но с глухим стуком упал засов, и женщина выскользнула на улицу, плотно закрыв дверь снаружи.

Больше медлить было нельзя. Рада вскочила, метнулась к двери, с трудом подняла тяжеленный деревянный брус, водрузила его на скобы и замерла, напряженно прислушиваясь. Басовитый мужской голос что-то вещал, его иногда перебивал голос матери. Вроде никто ничего не заметил.

Девочка на цыпочках подбежала к Ждану, перевернула брата на спину, зажала рот рукой и с силой ущипнула под ребрами.

– М-м-ммм… – мальчик недовольно замычал и от боли широко открыл глаза.

– Ждан, милый, молчи, молчи! Тише! – шептала Рада, еще сильнее зажав ему рот. – Прошу!

Ждан прекратил отчаянное сопротивление и лишь молча смотрел на сестру испуганным взглядом.

– Папа с мамой… снова выпили лишнего. Грозятся выпороть розгами. Переждем денек вне дома, они все забудут. Вылезем через печь. Понял?

В глазах брата страх неизвестности сменился ужасом определенности, но он смело кивнул и приготовился действовать. Снаружи послышались шаги, кто-то зашел на крыльцо и толкнул дверь.

– Быстро!

Мальчик стрелой метнулся к печи, открыл задвижку и залез внутрь. Ловко, словно паук, начал карабкаться по широкой трубе. Дверь толкнули еще раз. Через мгновение – еще. И еще, и еще.

– Заперто, – недовольно возмутился скрипучий мужской голос.

– Быть не может. Заклинило. Сильней навались, – голос матери был резким и раздраженным.

Раздался глухой удар и дверь затряслась. Засов со скобами выдержали, но ясно дали понять, что запас прочности не безграничен. Рада выбежала из сеней в избу, оглянулась. Схватила пару мелочей, яблоко, нож, юркнула в печь и даже умудрилась прикрыть заслонку. Теплая зола была мягкой и приятной на ощупь, а вот мелкая печная пыль доставляла массу неудобств. Девочка задержала дыхание и закрыла глаза. К счастью, заблудиться в замкнутом пространстве было невозможно. Нащупав хайло, Рада уперлась ногами и руками в трубные стенки и в два счета выбралась на покрытую дранкой крышу. Ждан обрадовался появлению сестры и вопросительно кивнул в сторону поля. Но девочка покачала головой, приложила палец к губам и на цыпочках поспешила к противоположному краю дома. Ловко спрыгнула вниз, помогла спуститься братцу, и вдвоем дети быстро побежали в сторону леса.

Сзади раздался пронзительный скрип и последовавший за ним тяжелый грохот. Деревянная дверь с шумом и грохотом слетела с петель. Забежавшие в избу люди принялись искать детей. Они переворачивали ящики, бочки и лавки, громко ругались, громили посуду, пинали попавшиеся под руку предметы утвари и быта. Заглянули внутрь печи, но никого не нашли.

– Рада! Ждан!

Радмила быстро поняла, что попадаться на глаза другим жителям деревни не следует. В лучшем случае расскажут старосте, а в худшем – попробуют задержать или схватить. Нельзя было терять драгоценное время, нужно скрыться в лесу и уйти как можно дальше. Брат с сестрой кустами обогнули соседние дома, прокрались вдоль опушки и устремились прямиком в лесную чащу.

Лесов на Стороне всегда было много: светлые березовые перелески, темные и страшные чащобы, своенравные лихоборы, непроходимые буреломы. Раскинулись они от моря до моря, даруя птицам, зверям и людям свои неиссякаемые блага. Без зеленого покрывала была бы Сторона серой и безжизненной, как владения Огнебога – ни грудью полной вдохнуть, ни шага ступить. Поэтому долгие годы все народы без исключения относились к природе бережно: лишнего не брали, ветви без надобности не ломали, деревья почем зря не рубили, зверье забавы ради не стреляли. Но чем больше племени человечьего становилось, тем меньше о законах негласных вспоминали. Что хотели, то и воротили. Вот только могучие силы, за лесом смотрящие, ничего не забывали. Об этом стоило помнить всем путникам, под сени чащоб первородных ступающим.

Вокруг деревни лес был старым, но светлым. Что ни пенек – то в грибах белых, что ни кочка – то с ягодами сладкими. Белок было в избытке, зайцев, лис. Кабаны стаями желуди рыли, волки трусцой пробегали, медведи владения свои обхаживали. Всем места и пищи хватало, даже людям. Да и было их немного совсем – что для леса огромного десяток домов да скотины чуток?

Но три года назад все изменилось. Весна выдалась жаркой, снежный покров растаял за считаные дни. Полноводная река начала стремительно мелеть, и к лету от нее остался едва заметный ручеек. Воды для питья едва хватало, о поливе огородов и полей можно было забыть. Пламенный диск солнца светил с небес все ярче и сильней, иссушив и без того слабые посевы. Деревья в лесах чахли и гибли, звери в поисках пропитания перебрались в более плодородные края. И лес опустел. Стал мертвым и покинутым. По крайней мере, так говорили взрослые.

Продираясь сквозь мелкий кустарник и упавшие стволы деревьев, Рада крепко держала брата за руку и продолжала упрямо идти вперед, к одной лишь ей ведомой цели. Бежать по лесу было тяжело – кочки, ухабы, валежник. И пугающее ощущение враждебного взгляда, словно воткнутые в спины иголки. Ждан старался не отставать от сестры, но часто спотыкался и едва ли не падал. Ночь выдалась безлунной. Хоть глаза и привыкли к темноте, однако ветки деревьев со свойственным лишь нечистой силе злорадством норовили хлестнуть по лицу или выколоть глаз при малейшем неосторожном движении. Время от времени девочка останавливалась и позволяла брату немного отдышаться, одновременно прислушиваясь к окружающим звукам. Имена детей продолжали выкрикивать. Кажется, даже все громче и громче. «Неужели их кто-то заметил? Или догадались, куда путь держат? Нельзя расслабляться, надо двигаться», – девчушка зашагала быстрее.

– Рад, куда мы идем? – сбивая дыхание, выпалил Ждан. Бег с препятствиями в ночном лесу был для него в новинку и давался с трудом.

– Говори тише. В лес мы идем, в лес.

– Но зачем в лес? Ты же сказала, спрячемся и переждем. Давай вернемся на лужайку. Или в конуру, а? Сенька с Родинкой еще шалаш делали в прошлом году, я знаю где, давай покажу.

– Ждан, милый, дорогой. Слышишь, как люди кричат?

– Слышу…

– Они нас ищут. А если найдут – все пропало.

– Так уж и все?

– Вот совсем вот все. Идем скорей.

Ждан недоверчиво посмотрел на сестру, но все-таки взял ее за руку и уныло побрел следом. Зачем всей деревне их искать? Потому что они в лес убежали? Но зачем вообще бежать в лес? От папки с мамкой спрятаться – не проблема. Да и в лес строго-настрого ходить запретили. А что, если…

– Рад, а Рад…

– Горькая редька, – отчеканила девочка, будто прочитав его мысли.

– Эх…

Пришлось идти. Ведь если с кем и отправился бы Ждан хоть на край земли, то только с сестрой своей.

Шаг за шагом дети углублялись все дальше в чащу. Крики взрослых постепенно затихли, деревня осталась далеко позади. Небо светлело, ориентироваться стало проще, но силы окончательно покинули беглецов. Устало привалившись спинами к трухлявому пню и, прижавшись друг к другу, дети сразу же провалились в сон.