Мой любимый солдат

ГЛАВА II

Голубое небо с пушистыми, белыми облаками давно перестало быть голубым. Его чистоту очернили взрывы дымовых шашек, вечная стрельба и серый густой дым, извивающийся над разрушенными зданиями. Сама атмосфера боя, не давала покоя ни одной живой душе. Да-да, именно живой, ведь за долгие мучительные месяцы, полегло множество невинных людей, которые под натиском городских властей, обязывались воевать против жестоких немцев. Германия атаковывала города всё сильнее и сильнее. Запускались ракеты, поджигались дороги, всё было сделано для того, чтобы не оставить людям выбора. К концу 1941 года было катастрофически много беженцев. Одни пытались скрыться, уйти от своего долга – сражаться, защищая свою родину, другие же бежали куда глаза глядят, лишь бы сберечь себя и свою жизнь. Любимое всеми лето, долгожданное, но такое несчастливое, подходило к концу. Близилась осень и её золотой сентябрь. Разруха, настигнувшая русские города и сёла, не знала границ. Женщин и детей прятали в подвалах, носили им воду и хлеб, а они в свою очередь молились, прося Господа Бога о скорейшем завершении войны. Каждый день погибали толпы людей, оставляя за собой кровавые отпечатки в сердцах своих родных и близких. Медицинские дружины не успевали вытаскивать раненных из окопов. Они помогали им изо всех сил. Хрупкие девушки несли на себе семьдесят, а то и восемьдесят килограмм живого тела, а пользы от этого было мало. Улицу Калиновскую, Саратовского района, местные прозвали – «Труповой», поскольку именно на ней, за последнюю неделю, похоронили девятнадцать солдат и восемь детей. Пройдясь по узенькой дорожке, слёзы так и льются ручьём. Под каждым кустом – ямка, а в ней холодное, окровавленное тело героя, который спасал свою родину. Около маленьких, детских могил сердце невольно замирало. Никто не был виноват в политическом конфликте двух государств, однако страдали именно люди и погибали они, один за другим. Пока жители оплакивали друг друга и совершенствовали свои боевые навыки, в Берлине строились планы, предполагаемых операций, которые должны были сломить СССР в два счёта. Верховный главнокомандующий вооружёнными силами Германии – Адольф Гитлер, решил сосредоточить все силы на главном направлении – на Москву. Собрав самую лучшую армию, Гитлер поставил перед собой задачу наступать на советскую столицу, не щадя при этом никого. Его страшная операция получила кодовое название «Тайфун». С помощью неё планировалось прорвать оборону советских войск ударами трёх мощных группировок, а затем пехотой наступать на Москву с запада, а танковыми соединениями и механизированными частями – обойти город с севера и юга; окружить и разрушить советскую столицу. Но всё запланированное, действовало по принципу отвлекающего манёвра. Для желаемого результата было необходимо отступить на время от Московских ворот, тем самым нанести атаку внезапно. Операция «Тайфун» предполагала своё начало на конец сентября– середину октября, а тем временем в главной битве за столицу, собирались участвовать стрелковая, танковая и воздушная дивизия, двенадцать батальонов с самыми сильными и беспощадными ротами. Все они были собраны из сильнейших городов, а это означало лишь одно, что пока Москва горько спала, к её вратам медленно, но верно направлялись немцы из Берлина, Касселя и Нюрнберга.

В тёмном подвале, заброшенного продуктового склада, было очень сыро и темно. Маленькое окошко пропускало через себя короткие лучи света, которые преломлялись о стену. Таня лежала под подоконником и слушала собственное сердцебиение. Его удары были громкими и ритмичными, словно наигрывали музыку. Частенько в свободное время, когда она находилась в укрытии, Таня думала о смерти. О том, как война забирает самых дорогих нам людей, а взамен не даёт ничего. Впервые за всю свою жизнь, она по-настоящему радовалась тому, что является сиротой, ведь тогда ей совершенно не придётся бояться войны, терять то ей некого. Однообразные мысли гудели сиреной в её голове, а рядом с ней шептались девчонки из дружины, с которыми она работает бок о бок уже второй месяц. Время летело незаметно, но несмотря на суровые будни, девочки жили своей жизнью, стараясь сохранить её не только себе, но и другим людям.

– А о чём каждая из вас мечтает?

Тихим голосом прошептала Аня Петрова. Среди всех она была самой романтичной, мечтательной и нежной. Иногда Тане казалось, что в прошлой жизни, Аня была зверьком. Мягким, пушистым, с большими глазами и добрым сердцем.

– Я, например, мечтаю о том, чтобы стать врачом и построить собственную больницу.

Робко и искренне шепнула Катя, которая лежала рядом с Таней и невольно слушала её стуки сердца.

– А я хочу, чтобы у меня было четверо детей и мы жили с ними на берегу большого озера.

Перебила её Оля Жукова.

– Ничего себе, товарищ Жукова, какие у вас запросы! А одного ребёночка родить – уже никак?

Ироничная улыбка на лице Шуры Фроловой была видна даже сквозь сумрак. Шура всегда отличалась от других девочек, ведь именно в ней были собраны самые сильные душевные качества. Романтизм и любовь были чужды для неё, но каждая из девочек понимала, что какой бы она не казалась, в душе Шура – надёжный друг и верный товарищ.

– А ты чего молчишь, Таня?

– А я…Я ни о чём не мечтаю. Просто живу и надеюсь на то, что когда-нибудь узнаю, что означает настоящее счастье.

– Наивная ты! Какое же тут счастье?

Все начали спорить и галдеть о смысле жизни, о важности счастья и о том, что оно вообще значит, а Таня молча отвернулась в сторону и стала усыпать под шум женских голосов. Ей снилось море. Синее-синее, с большими, высокими волнами. То самое море, которого она никогда не видела.

Рассветало. Через тонкие оконные решётки пролезали маленькие букашки. Одна из них, по неосторожности, упала на Танино плечо и принялась её щекотать, перебегая с одного края кожи на другой. Точного времени девочки не знали, но им казалось, что спали они уже целую вечность. Сегодня у них был ответственный день. По приказу Зинаиды Ивановны и её давнего приятеля Тихона Алексеевича, который является майором четвёртого полка, девочки-медсёстры вместе с ним направляются в лес, находящийся рядом с берегом реки Волга. По расчётам майора, именно той дорогой будет направляться немецкий отряд разведчиков, который его солдаты должны обезоружить. Врачебная помощь будет как никогда кстати, именно поэтому все до одной девчонки, проснувшись, стали собирать свои медицинские сумки, наполняя их как можно большем количеством бинтов, ваты и спирта.

– Итак, дамы, вы готовы к сегодняшней схватке? Стиснуть зубы и вперёд, готовность номер один!

Картаво произнесла Шура и перевязала свою руку куском ткани с изображением красного креста.

– Всегда готовы!

Хором ответили девочки. В их голосах была слышна дрожь, а одновременно с ней храбрость и отвага. Им предстояла дальняя пешая дорога, ведь тот самый берег Волги, к которому они направлялись, находился в десяти километрах от заброшенного склада, где они сегодня ночевали. Чем ближе они подходили к месту, тем больший страх начинал их одолевать. Боязнь того, что сегодня на их собственных глазах, кто-нибудь погибнет, не давала им покоя. Мысли об душераздирающем зрелище наводили на них тоску, и юные красавицы постепенно утрачивали свой боевой дух. Тихон Алексеевич, вместе со своим полком, шёл впереди. Все их разговоры начинались и заканчивались одним и тем же – жаждой одолеть врага. Среди молодых парней и мужчин, идущих впереди, были те, кто желал отомстить фашистам за разрушенные дома, сожжённые сёла и унесённые жизни. В их глазах читалась ненависть к озверевшем людям, они проверяли заряд своих автоматов и готовились к кровавому бою. Находились же и те, кто выражал сострадание к немцам. Таких солдат были совсем единицы. Их отнятую юность превратили в каждодневное сражение за собственное существование. Они понимали, что воевать – не собственное желание, а долг, который они обязаны были выполнять. Такая участь настигла и многих немецких солдат, ведь их наступление на СССР было далеко недобровольным делом. Возгласы идущих не умолкали. Таня шла позади остальных девочек и вспоминала, как впервые перевязывала ногу раненному солдату. Это было вблизи посёлка Мирное, дома которого, давным-давно опустели. Страх распрощаться с жизнью превратился в бегство для многих жителей. А однажды Таня и сама лицом к лицу встретилась с опасностью. Вбегая в старый сарай и прячась в нём от фашистов, Таня подвернула ногу и упала на землю. Боль была настолько сильной и пронзительной, что девочка не могла подняться. Она слышала немецкую речь, приближающихся к местности солдат. Паника охватила её, слёзы так и наворачивались на глаза. Нет, она совершенно не боялась того, что её сейчас же прикончат, Тане было досадно лишь оттого, что она так многим ещё не успела помочь. К её счастью, немцы прошли другой тропинкой и не один из них не заметил, лежащую в траве Таню. С того момента она решила, что судьба дала ей шанс – помочь всем тем, кто в этом нуждается и дождаться окончания войны, которого все с нетерпением ждали. Вспоминая свои фронтовые истории, никто не заметил, как пролетело время и отряд русских смельчаков уже подошёл к нужному им месту.

– А теперь нам необходимо разделиться. Человек по десять, думаю.

Началась суета. Тихон Алексеевич чётко умел отдавать приказы и все беспрекословно его слушали. Сестринская дружина забрела в лес и приготовилась ждать своего черёда.

Прошло около трёх часов. Всё это время Таня вместе с другими девочками сидела в засаде и ждала, когда кому-либо будет необходима её помощь. Полк расположился неподалёку от них – у самого входа в лес, за небольшой земляной горкой. Там солдаты лежали во всеоружии и с полной готовностью ждали врага. Враги, в лице немцев, двигались прямо по курсу. Через считанные минуты они приблизились к горке, за которой прятались русские солдаты.

– Вперёд!

Во весь голос закричал Тихон Алексеевич, и со всех сторон повыскакивали солдаты. В руках были автоматы, которые одновременно нацеливались на фашистов.

– Russian! Feuer! (Русские! Огонь!)

От полной неожиданности немецкий отряд был повергнут в шок. Достав своё оружие, они попытались спасаться. В ту же секунду началась перестрелка. Разобрать что-то из дальнего конца леса было очень сложно, однако девочки умудрялись сделать и это. Один из немцев применил тактику боевого взрыва, кинул маленькую круглую гранату в руки одному из русских. Его разорвало моментально. Первой жертвой пал двадцатилетний солдат Егор Еремеев, сын полковника Фёдора Еремеева, который возлагал на него большие надежды. Другие же совершенно не пострадали от мелкого взрыва, однако сама техника заключалась в сильном туманном дыме, который распространялся по всей территории леса. Его пелену увидели даже девочки, находившиеся относительно далеко. Выиграв немного времени, благодаря едкому туману, немцы разбрелись по сторонам. Спрятавшись по разные стороны, они выжидали момента, когда полноправно перейдут из защиты в наступление. Страшными отголосками доносились крики солдат и взрывы. Эхо усиливало устрашающий эффект. Начиналась великая битва на Волге. Время тянулось, непередаваемо, медленно и каждая минута казалась целой вечностью. Рядом с огромной, чистой рекой валялись автоматы, отцовские ружья и дымовые шашки. Виднелся неописуемый закат, на фоне которого продолжалась война. Раненных было много. Стоны доносились с разных сторон, находились и те, кого спасать уже не было смысла. Девочки разделились на маленькие группы. По двое, они несли на себе тяжёлые тела и прятали их в неглубокие ямы. Таня и Шура побежали в правую сторону, на зов знакомых голосов. Среди сваленных деревьев лежал командир Мирягин и его помощник Стёпка. Лицо у Мирягина было окровавлено. Он лежал, запутавшись в сломленных ветках, а его тонкие губы по-прежнему, что-то шептали.

– Негодяи! Безбожники! Давай, Тихон – стреляй…Стреляй!

Таня подбежала к нему и принялась тщательно его осматривать. Она щупала его ноги, с целью понять, где именно они у него болит. Придя к выводу, что у командира повреждены суставы, Таня принялась перевязывать его колени тугой тряпкой. Лицо она промазала йодом, чтобы быстрее залечить ссадины.

– Потерпите, Николай Иванович, ещё совсем чуть-чуть.

– Ой, Танечка, погубят они нас, ой погубят!

– Сейчас я обработаю царапины спиртом и всё будет хорошо.

Таня успокаивала Мирягина, как могла. Она конечно же понимала всю горечь пожилого солдата, ведь он как никто другой знал, что воевать – дело нелёгкое. На некоторое время выстрелы пулемётчиков прекратились, и Таня вздохнула с облегчением, подумавши, что всё закончилось, однако затишье было недолгим, и уже через какие-то пять минут раздался выстрел автомата, а вместе с ним громкий вопль Шуры.

– Таня, Таня, сюда!

Бросив несчастного Николая Ивановича, Таня подскочила с коленок и побежала к Шуре, которая в паре метров от неё перевязывала Стёпку.

– Он бездыханный, Таня.

В глазах Шуры читался ужас. Руки её дрожали, а взгляд был устремлён на лежащего рядом парня, в которого явно стреляли.

– Что с ним случилось?

– Он был ранен, и я пыталась ему помочь, но пуля по-видимому была слишком глубокой.

Чувства переполняли обеих девочек. На глазах виднелись, наворачивающиеся слёзы. Шмыгая носом, Таня и Шура подняли Стёпку с земли и потащили в сторону высоких кустов.

– Кладём его здесь. И пусть никто его не тревожит.

Смотря куда-то вдаль, с дрожью в голосе, проговорила Таня.

– Хорошо! Только не говори пока Мирягину, ведь Стёпка был для него, как сын.

Одновременно девочки перевели свой взгляд на Николая Ивановича, который прикрыв глаза, стонал неподалёку от них.

– Прощай, Стёпка. Мы будем помнить тебя всегда.

Подложив под его голову фуражку, Шура и Таня принялись закрывать тело сухими ветками. Закончив прощание с товарищем по службе и вытерев свои женские слёзы, девочки стали выходить из леса, прихватив с собой Мирягина, временно, потерявшего рассудок. Долгое время шли они через тернистые ветви, таща на себе слегка полноватого, пожилого мужчину. Идя по узкой тропинке, в тени высоких деревьев, раздался хриплый стон, который они услышали.

– Остановись, Шур! Кто это там, в кустах?

– Не знаю. Я возвращаться назад не собираюсь и тебе не советую.

– А вдруг кто из наших? Помочь ведь надо.

– Всем помочь ты всё равно не сможешь. Тащи давай.