– Но иначе я никогда этого самого опыта и не наберусь! Если не буду браться за реально сложные задачи, постоянно перепоручая все «старшим товарищам»! – в голосе Арсения зазвучали почти умоляющие нотки. – Да, я накосячил, ну так дайте мне же все за собой и прибрать!
– А если ты, напротив, все только усугубишь? Что тогда? Опять мне отдуваться?
– Ну, тогда либо вы, либо Оксанка преподадите мне тот самый «запоминающийся урок». Но я уверен, что этого не понадобится! Я справлюсь!
– Либо Оксанка, да… – барабанившие по рулю пальцы на несколько секунд замерли, но потом возобновили движение, отбивая уже другой ритм. – Ладно, пусть будет по-твоему. Ты навалил, тебе и разгребать. Действуй!
* * *
– Ты так себе челюсть вывихнешь, в конце концов! – Сергей с некоторой опаской наблюдал за тем, как Степан в очередной раз зевнул, словно исследуя, насколько широко может при этом распахнуться его рот. – Или пасть порвешь. Выпей кофею, что ли.
– У меня твой кофей скоро из ушей польется, – тот кивнул на мусорную корзину, доверху заваленную пустыми бумажными стаканчиками. – Не действует он на меня, хоть тресни. Из сои они его делают, что ли?
Сергей и сам чувствовал, как после бессонной ночи слипаются его глаза. А нудный процесс оформления описи вещдоков еще больше усугублял положение. Только Степан, разбиравший сделанные на месте фотографии, хоть как-то разбавлял эту скуку своими комментариями и регулярными богатырскими зевками. Одним глазом Сергей посматривал на его монитор в тщетной надежде, что запечатленные на бесстрастных фотографиях жуткие сцены немного разгонят сон.
Засохшие бурые брызги, пятна, потеки, чьи-то босые ноги, неожиданно чистенькая блестяща гильза, снова бурые разводы, валяющийся посреди бурой же лужи пистолет… Раньше при виде подобных картин ему приходилось бороться с тошнотой, причем не всегда успешно, а потом настроение и аппетит оказывались гарантировано испорченными на весь оставшийся день. Однако за годы работы в лаборатории он столько насмотрелся на кровавые ужасы, что уже давно перестал испытывать по этому поводу какие-либо эмоции.
– Интересно, – протянул Степан, рассматривая очередной снимок, – кто это ее так?
– Ты о чем? – Сергей повернулся вместе с креслом и взглянул на монитор.
Тело полуодетой молодой девушки лежало в углу комнаты и, судя по обломкам мебели, ее с силой швырнули об стену. Неестественно вывернутая голова говорила о том, что умерла она мгновенно. Ее правая рука от локтя и выше была буквально разорвана до самой кости.
– Смотри, это не пулевое и не ножевое ранение, – Степан постучал пальцем по экрану, – тут что-то другое.
Он перебрал еще несколько снимков, остановившись на том, где ее изувеченная рука была сфотографирована крупным планом вместе с масштабной линейкой.
– Похоже на укус, – заметил Сергей, наклонив голову набок и рассматривая изображение. – Вот здесь, смотри, определенно следы зубов.
– Это кто же так оголодал-то, чтобы до каннибализма опуститься? Да еще в самом центре Москвы! Какое раздолье для желтой прессы!
– При всем уважении, Стэп, но даже ты, регулярно тренируя свои челюсти спортивной зевотой, так бы не смог. Тут, скорее, собака постаралась.
– Собака? В ночном клубе? Откуда?
– Кто знает, какие извращения они своим клиентам там предлагают. Мальчики, девочки, собачки, кошечки…
– А, казалось бы, серьезное заведение, топ-модели на ресепшне, охрана с боевыми стволами.
– Чистенький фасад, успешно маскирующий неприглядную изнанку. Я, во всяком случае, не удивлен.
– Знатно тяпнула! – Степан вытянул руку и приложил два пальца к экрану, словно измеряя расстояние между следами от клыков. – «Крупнее терьера… и мельче мастиффа».
– Ага, – поддакнул Сергей, – кокер-спаниель. Точно!
– А если серьезно? Чем ее так шарахнуло?
– Я же тебе говорю – следы от зубов это!
– Да брось! Насчет собаки это ты, пожалуй, перегнул.
– Думаешь? – Сергей порылся в коробке с вещдоками и вытащил небольшой пакетик. – А это что такое, по-твоему?
– Это? – Степан наклонился вперед, рассматривая экспонат сперва через очки, а потом поверх них. – Какие-то волосы слипшиеся.
– Почти. Клок шерсти с кусочком кожи. Пулей вырвало.
– Да он, быть может, от шубы чьей-нибудь и вообще к нашему делу отношения не имеет.
– Шуба? В сентябре? Не валяй дурака, Стэп! Кроме того, он прилип к стене поверх брызг крови.
– Пинкертон! – фыркнул Степан, признавая поражение. – И что за порода?
– Откуда мне знать!
– Может, возьмешь несколько проб для своего «электроноса»? Попробуешь зверя опознать?
– Ха! Чего захотел! Да я пока что человека от чебурека с трудом-то отличаю. Куда там…
– Не скромничай. Да и каталог твой пополнить нелишне.
– Да ну его! – Сергей махнул рукой. – У меня сейчас одно-единственное желание осталось – добраться до дома, принять горизонтальное положение и исчезнуть из этого мира часиков на несколько. Не в настроении я с пробами возиться.
– Жаль…
– Но если хочешь… у меня есть знакомая, кинолог. Можно ей фотографии отослать, может она подскажет, что за порода.
– Ну да, нашел, чем девушку порадовать, – Степан кивнул на окровавленное тело на мониторе.
– Она профессионал, в обморок не упадет.
– Ладно, давай попробуем.
Они отобрали несколько снимков со следами от укусов, и Сергей отправил их по электронной почте. Выпив еще по стаканчику кофе, криминалисты вернулись к своей работе, но сделать успели немного, поскольку через несколько минут дверь отворилась, и на пороге возник сам Крутицкий. Он устало привалился к косяку и окинул рассеянным взглядом россыпь пакетов с уликами. Было видно, что и для него бессонная ночь не прошла бесследно, а потом ему еще все утро пришлось общаться со взвинченными свидетелями. Следователь провел ладонью по лысой голове и устало поинтересовался:
– Серег, тебе долго еще разбираться?
– Думаю, за час управлюсь.
– Тогда заканчивайте тут, упакуйте все и диск с фотографиями подготовьте. Чтобы к обеду все было готово.
– А что, собственно, случилось? Зачем такая спешка?
– У нас забирают это дело.
– Кто? – хором воскликнули Сергей со Степаном.
– Его передают в отдел Черновца.