Багровая полночь. Слухач. Начало истории

Конечная цель моего передвижения была известна еще вчера – Тихвинское кладбище, находящееся отсюда в нескольких десятках километров. Расстояние не проблема. Главное не нарываться на патруль и квадрокоптеры. В этом-то и должна была помочь честно отобранная рация. То, что она заряжена по максимуму не вызывало сомнения. По ходу движения я включил ее прямо в сумке и теперь с интересом ждал интересующие меня переговоры.

Выросши в этом районе и обшмонав с дворовыми ребятами каждый закуток местности, я знал самые короткие тропы и тайные дороги. Поэтому неудивительно, что шел напрямик не прибегая к услугам городского транспорта и частных извозчиков.

Весна выдалась на редкость холодной и дождливой. Хотя сильного ветра и не было, но он своими ледяными иглами все равно пронизывал до костей, заставляя ежиться и поддерживать высокую скорость передвижения.

Утро только недавно вступило в свои права, поэтому людей находилось на улице считанные единицы. Патрулей в этих местах попадалось мало, но и от тех, что ходили по придворым улицам я легко уходил стороной, ничем не выдавая своего присутствия. Опасность могли составлять лишь квадрокоптеры, но они сканировали пространство с высоты птичьего полета и не могли спуститься чтобы заглянуть мне в глаза и опознать «серийного маньяка – убийцу полицейских». Пока все шло гладко. Хотелось бы чтобы и дальше подобное везение не покидало моей персоны.

Воробьи шумно вспорхнули из разросшегося кустарника шиповника, едва не задев меня своими крыльями.

Природа только-только стала просыпаться от зимнего сна, сбрасывая с себя тяжелые оковы заморозков и ледяного покрова. Однако первые листочки уже появились из раздувшихся, словно при вздохе, почек и теперь старались быстрее набраться сил, заметно вырастая с каждым днем. Трава, пока еще худая и куцая, упорно лезла из-под земли, заявляя свои права на ближайшие полгода. Чувствовалась жизнь. Не ежедневная круговерть в бетонных коробках и кирпичных муравейниках, а настоящая, дарованная свыше свобода, которой так не хватает вот уже много лет в окружающем мире.

Голуби, заворковав в стороне, пустились в ежегодный круговорот танца, привлекая внимание самок. Грачи, неуклюже прыгая, хватали клювом разбросанный от деревьев мусор – прошлогодние тонкие веточки, не выдержавшие суровой жизни и обломавшиеся от основных ветвей. Кричащие коты, молнией проносились от одного подвала к другому. Их расфуфыренные хвосты стояли столбом, подергиваясь лишь самым кончиком.

Природа не меняла своих законов и правил. Она была, есть и будет постоянной, вне зависимости от того, что с ней станет творить человек. Ей совершенно наплевать на его запреты, указы, законы и что самое хорошее – меняться для прихоти сильных мира сего она не собирается.

– Ястреб, это Беркут. У нас объявился маньяк…

Голос из рации прозвучал настолько неожиданно, что вывел меня из размеренного течения мыслей. Потом там раздалось долгое шипение, треск и другой голос достаточно четко ответил:

– Беркут, это Ястреб. Что у вас?

«Беркут», «Ястреб»… похоже связистами сейчас сделали ЧОПы, ну чтобы совсем не распались из-за ненадобности.

– У нас дюжина трупов. Вводится план – перехват.

– Где это на сей раз произошло?

– Улица Попова. Бывшая квартира подозреваемого. Полиция, нацгвардия, даже СОБР есть!

– Да ладно!

«Ага, вот и раскрылись мои злодеяния. Интересно, пожизненное дадут, если поймают или чтобы уж наверняка на месте расстреляют – мол попытка к бегству, стреляли сначала в воздух, а уж потом на поражение…»

– Еще двое калеченных на улице. Переломы ноги и руки. Скорая уже на месте. Ждем полицию.

– Понял вас. Сообщу выше. Конец связи.

«Нет, конечно прельщает, что из-за меня сейчас поднимутся все спецслужбы города, но стоило ли выдавать себя до поры до времени или лучше было действовать в тихую? Тем не менее, что сделано, то сделано. Эх, братишка мой, находился бы ты сейчас со мной, мне в двойне легче пришлось бы».

Укрывшись за мусорным контейнером, что стоял у стены дома, я пропустил патруль с катящимся рядом андроидом и продолжил путь только тогда, когда они полностью скрылись из вида.

«Фил Кейтс. Интересно, что это за личность? Что-то знакомое, вот только что? Вертится на уму какая-то догадка. У него три завода, которые выпускают программное обеспечение для современных компьютеров, а под шумок и некие вакцины с микрочипом в их составе. Вот сидел бы у себя дома, за бугром и колол бы творение рук своих кого угодно, любому из ближайшего окружения. Что он до нас доколупывается? Эх, братик-братик, правильно ли мы поступили, выполнив последнее совместное задание, работая на ФСБ? Стоило ли уничтожать совет директоров мирового правительства, если остались еще гниды, которые хотят прибрать планету к своим рукам? Жаль, что ты где-то бегаешь со своей девчонкой. Как ее там? Алина? Так, старлей, отставить депрессию и пессимизм. У самого голова на плечах! Сумел заварить всю эту кашу, сумеешь и расхлебать. Другого не дано. Ради своих дочерей! Вероника, Кира, как вы там, мои солнышки?»

Внутренний разговор подействовал положительно. Уверенность и решимость говорили об удачном исходе дела. Вдохнув как можно глубже, через маску, воздух, я ускорил движение, выходя спустя некоторое время к микрорайону Южный, от которого было рукой подать до Тихвинского кладбища.

Последнее пристанище мертвых встретило меня, как и положено, гробовой тишиной. Один лишь ветер тихо-тихо качал кроны немногочисленных деревьев, да одинокая птица изредка нарушала покой своими криками.

Могилу Маришки я искал долго. Пришлось дважды обойти кладбище. Вначале я обнаружил мать дядя Саши. Ее ухоженная, огороженная могила располагалась почти в самом центре. На меня смотрела с каменного изваяния круглолицая улыбающаяся женщина, как две капли воды похожая на постаревшего Александра. Поклонившись ей за столь хорошего сына, мне пришлось продолжить поиски дальше.

Простой железный крест с овальной фотографией нашелся не сразу. Могила находилась в самом дальнем углу, почти у самого обрыва. Никаких ограждений не было. Ухоженность тоже отсутствовала. На заросшей травой насыпью стоял поржавевший от дождей простенький венок и потемневшие от времени искусственные цветы.

Около получаса заняла уборка местности. Хорошо, что еще кто-то догадался поставить небольшую скамеечку на двух человек. Закончив приготовления, я протер запылившийся посмертный портрет любимой женушки и, перекрестившись, сел.

Ветер теребил волосы и даже в маске настолько дышалось легко и непринужденно, что я напрочь забыл о ее существовании.

– Ну здравствуй, дорогая красавица!

Глаза моментально увлажнились, а сердце заныло скорбью. Никогда не любил такие вот задушевные разговоры. Всегда казалось, что сам Бог обращает на меня свой справедливый взор, от которого никуда нельзя было спрятаться.

Слова давались тяжело. Горло моментально пересохло. Язык не ворочался, прилипая к небу.

– Прости меня пожалуйста, что не сумел уберечь детей от недремлющего ока «Системы»! Прости, что не оказался рядом, когда тебя так нужна была моя помощь! Во всем виноват только я один. Мне нет оправдания и прощения.

«Верной жене от друзей», «Любящей матери, от родственников». Последняя развивающаяся на ветру ленточка с надписью однозначно принадлежала дяде Саши и его семье. Он всегда был и есть нашим единственным не кровным родственником. Что бы мы не просили, что бы ни спрашивали, он всегда находил возможности ответить нам и решить любую задачу. Он давно перестал быть простым другом, перейдя в намного близкие семейные отношения.

А вот первая ленточка вероятнее всего принадлежала Илье и Полине. Кроме них, другие друзья у нас отсутствовали, да и не хотелось заводить кого еще. Мы жили своим семейным миром никого не трогая и не вмешиваясь ни к кому с указаниями и поучениями.

Ветер принес новую порцию воздуха, отчего я глубоко вздохнул и закрыл глаза.

– Даю тебе обещание вернуть детей во что бы то ни стало. Я уверен в своих силах и знаю, что справлюсь. А ты… помолись там за меня Боженьке и… прости еще раз за все, что произошло. Бес попутал в тот вечер выпить лишнего – вот и результат. Поплатился за собственную ошибку! Прости, ради всего святого на свете!

– Она-то тебя простит, а ты сам простишь себя?

Голос исходил из-за спины и принадлежал женщине. Медленно обернувшись, я увидел стоящую неподалеку бабулю, лет восьмидесяти. Она добродушно смотрела на меня, а ее голова слегка подрагивала.

– Так что, сам-то сможешь жить с таким грузом?

Как она здесь оказалась было неясно. С одной стороны вся местность просматривалась и подойти незамеченным становилось не реально. С другой стороны я мог и отвлечься от происходящего кругом. Поэтому не удивительно, что бабуля смогла подойти так близко.

На женщине был платочек, старенький плащ и резиновые сапоги. Опиралась она о простенькую деревянную клюку. Взгляд ее добродушных глаз успокаивал внутренний трепет, горечь утраты и разгорающуюся злость на окружающий мир… всю эту чертову «Систему», способную поглотить любую семью, прогнать через свою мясорубку и выплюнуть остатки, как и случилось в моей ситуации.

– Так что молчишь или оглох? Молод чтобы слух терять. Он, ох как еще пригодится.

Она села на край скамеечки и посмотрела на фотографию Марины.

– Красивая.

– Правы вы, Бабушка, придется жить с таким грузом!

– Ох и мучаются с такими непонятливыми бедные жены. Зачем тебе с таким грузом жить, если батюшка существует? Сходи к нему, покайся, причастись, расскажи, что на сердце лежит! Бог-то Он все видит и сейчас на тебя смотрит, а на прямую сказать не может. Не достоин ты, чтобы напрямую с Ним общаться. Вот исполни все как нужно – глядишь и счастье придет. Православный человек без причастия да покаяния кем будет? Вот именно что никем. Не гневи Бога! Таинства они для того и существуют, чтобы с духовным своим миром в ладу жить, а у тебя чертей за спиной полчища. Как от них избавиться не имея благословения и прощения Божьего? То-то и оно, что никак. А вот верующему, отдающему свою душу Спасителю проще-простого обратить на себя взор Всевышнего. Ты Ему молишься, каешься, а Он тебе во всем помогает, способствует и ведет в царствие небесное, а не в гиену огненную.

– Так ведь говорят, что нет больше истинных храмов с батюшками-настоятелями. Машины все заменили: и храм, и иконы, и свечи, и молитвы даже.

– Говорят – кур доят, а как пошли, то ничего и не нашли. Вот и ты ищи! Ищи, милок спасение своей души и встречи с Богом!

Глубоко вздохнув и осмотрев старушку, я перевел взгляд на фотографию Марины. Происходила какая-то нелепая ситуация. Бабуля, как всеведущий пастырь рассказывает о приобщении к Богу. Нет, конечно в Него я веровал безоговорочно, но чтобы участвовать в таинствах как-то мыслей не было. В тюрьму, где я сидел время от времени приходил священник, но мне с ним никак не удавалось встретиться: то в одиночку за какую провинность посадят, то отправят назад в камеру, то наоборот, в другую переведут. В общем на зоне не суждено было открыть душу батюшке. Здесь же все завертелось, закрутилось, да и, как оказалось, не к кому стало подходить. Священников репрессировали. Храмы закрыли.

– Вот так оно всегда происходит, – продолжала старушка. – Он ждет, а заблудшие души не идут, хоть кол на голове теши. Потом, значит, сидят и удивляются почему так плохо и нет спасения? А что ты сам сделал для этого спасения? Бог всегда руки помощи протягивает и ждет, а то, что через терни к Нему идти придется, так как же без жертвы? Всегда чем-то жертвовать приходится: временем, силами, сном… у кого что имеется.