Багровая полночь. Слухач. Начало истории

– Третьим будешь? – послышалось из-за спины.

Медленно обернувшись, я увидел на лестничной площадке того самого Григория, который несколькими часами раньше выходил на улицу справлять малую нужду. Видимо опомнились, что потеряли одного из собутыльников и пошли искать нового.

– Нет, спасибо. Как-нибудь в другой раз. Значит вопросов нет?

– Не-ет… – прошептал враз охрипшим голосом ловелас и вжался в стену, намереваясь, похоже, слиться с ней воедино.

– Вот и чудненько. Завтра проверю!

Похлопав его по плечу и отсалютовав дяде Грише, я вышел из подъезда.

Настроение заметно улучшилось. Даже хмурому ночному небу и проезжающей вдалеке патрульной машине не удалось его омрачить. Проследив взглядом пролетающий мимо дрон, я одел маску и направился ко входу в подвал «Магнитки». Дядя Саша, бесспорно, хороший человек и всегда поддержит в трудную минуту, но идти сейчас к нему не хотелось. Смущало дальнее расстояние и возможность наткнуться на патруль или одиноко летающий квадракоптер, разыскивающий таких как я, нарушителей закона «о самоизоляции». Да и андроидов не следовало сбрасывать со счетов. Кто знает, какие еще разновидности попадутся мне по пути. Тот патруль не в счет. Не готовы были они к такому отпору от простого человека. «Да, перевелись богатыри на земле Русской».

Пробрался я короткими перебежками от дома к дому, от кустарника до кустарника. Затем долго вглядывался в ночную тишину, чтобы сделать очередной бросок.

«Значит не выскочила замуж малая. Вот ведь девки пляшут… и прицепилось же за ней это прозвище. Видимо «старушки», работающие в «Магнитке» так не любили всюду сующую свой нос эту девчонку, что и подобрали второе имя по ее росту. Что ж, удачно сходил. Одним озабоченным женишком меньше будет. Надеюсь, урок пошел на пользу как ему, так и его дружкам».

Опасность составлял лишь длинный переход через весь фасад магазина до его торцевой противоположной от меня части. Прочитав «Отче Наш», я быстрым шагом покрыл расстояние в пять десятков метров и скрылся за железной дверью. «Вот растяпа, хотя бы фонарик или на худой конец спички у Карины попросил». Возвращаться было поздно, поэтому, закрыв глаза, я на ощупь и по-памяти пошел к обжившимся в подземелье БОМЖам.

Все оказались на мест. Тетя Света предложила мне травяной чай и какую-то похлебку, как сказала «укрепляющую иммунитет». Я отказался. Не хотелось даже думать, что там было намешано.

– Спасибо большое. Я только перекантуюсь у вас до утра, а то совсем податься некуда.

– Отчего же не перекантоваться – оставайся, все равно одного из наших нет – повязали его полицаи паршивые. Он только за едой в бак мусорный, а его под ручки цап и поволокли. Думаю уже в Красном Бору с аппаратом вентиляции легких лежит. Статистика у них по смертности упала, вот за счет нас и выезжают на свои показатели, чтобы эпидемия сохранялась.

– Ясно. Значит, у вас своих проблем хватает.

– А как же, у кого их нет?

– Понимаю. Можно здесь осмотреться? Фонарь нужен. Есть?

– Ты в той куче глянь. Валялся там один старый. Отверткой попробуй его подцепить или молотком помять, если руками не удастся открыть.

Разворотив кучу разнообразнейшего хлама, фонаря я, естественно, не нашел. Зато обнаружил любопытную штуку, неведомо как здесь оказавшуюся.

– Интересно девки пляшут! – самопроизвольно вырвалось у мен, когда из хлама я выудил внушительного вида подзаржавевший тесак. – а мачете-то вам уже на кой?

– Был тут у нас, пару лет назад, один умелец. Из железа ножи всякие делал – говорил к войне нужно готовиться! Взяли его в один прекрасный день со всеми его заготовками. Вот все, что с собой нести не мог – здесь оставил. Маленькие ножи, мы, естественно, в дело пустили – на общественные нужды, так сказать. А вот с такими большими никто не стал возиться. Кинули в кучу хлама – всего-то и делов. Ты поищи лучше. Второй там такой ножище должен быть.

– Да не ножище это, – усмехнувшись, произнес я, разворачивая кучу до самого пола, – а мачете – мексиканский нож для рубки джунглей.

– Да по мне хоть газовая горелка. Нужно – бери. Лучшего все равно вряд ли найдешь.

Поиски брата первого мачете заняли больше времени. Он отыскался на самом дне поваленной у стены кучи. Чего здесь только не было: дырявые ведра, мотки проволоки, скобы для срубов домов, ржавые диски бля «болгарки», ломаные вилки и прочая дребедень, за которую не дадут и ломаного гроша. Всю ценность представляли только эти два предмета. Сделанные из обычного листа металла с самодельной резной ручкой, они, тем не менее, выглядели достаточно хорошо для кустарных дел мастера. Уж не знаю кем являлся их изготовитель, но мужчина явно имел представление об этом деле.

Смахнув рукавом куртки пыль и налипшую грязь, я осмотрел остроту из заточки и положив на стол, взял отвертку подкрутить расшатавшийся болт рукояти, как дверь нашей коморки отворилась и в нее вошел человек в форме. Полиция. «Приплыли». —Обведя присутствующих глазами, он остановился на тете Свете и подойдя к ней, заговорил:

– Разве я не предупреждал тебя, чтобы больше здесь не собирались?

Женщина зашептала в сторону проклятия и села на стул.

– Разве я не говорил, какие меры будут предприняты против вас, всех, если вы не уберетесь отсюда.

Тетя Света опустила глаза, взяла со стола кусок белого хлеба и стала жевать, чтобы хоть как-то скрыть раздражение и неприязнь к этому человеку.

– Так было такое или нет? – рявкнул полицейский, ударив по столу с такой силой, что стоящий в кружке недопитый кем-то чай, расплескался в разные стороны. – Отвечай!

– Было, – тихо произнесла она.

– Так вот, пеняйте теперь на себя. Отряд! – повернулся он в сторону двери. – Зачистить помещение! Всех на изоляцию в Красный Бор! Сопротивляющихся на кладбище! Выполнять!

Комната стала заполняться нацгвардейцами. Похоже участковому капитану (а именно столько звезд находилось у него на пагонах) кто-то накапал про это место и мне чувствовалось, что это были мои недавние знакомые из Карининого подъезда.

Отряд зачистки начал методично исполнять свою работу, укладывая беззащитных на землю, заламывая им за спину, руки и окольцовывая их браслетами на запястьях. Меня заметили самым последним. Входная дверь как раз открывалась в мою сторону и до поры до времени я находился под ее мнимой защитой, но все рано или поздно заканчивается.

– На пол, гнида! – прокричал солдат в мою сторону, предполагая, что я рухну на землю, как все остальные покорные властям граждане.

«Господи, прости меня за мои деяния! Я так хочу увидеть своих детей, обнять, услышать их смех и радость от нашей встречи. У меня постоянно кто-то или что-то встает на пути. Прости меня Господи, что я не могу быть как все обычны люди, что я не покорный и безжалостный».

– Мразь, ты что оглох или тебя это не касается? – заорал он вновь и двинулся на меня.

Медлить дальше не имело смысла. Резко развернувшись в его сторону, я со всего размаха всадил отвертку ему в шею. Гвардеец хватил ртом воздух и с остекленелыми глазами стал оседать на землю. Полицейский потянулся за пистолетом. В мою сторону бросились все остальные защитники порядка.

В ход пошел молоток. Проломив одному голову, он врезался в висок другому и попал между глаз следующему. Бросив его в грудь нападающего справа, он так и остался и теле, войдя в грудную клетку почти на четверть. Краем глаза я заметил, что капитан достал пистолет и уже целится в меня, но из-за заслоняющих обзор солдат никак не может выстрелить. Схватив мачете, я запустил его в открывшееся окно и лезвие до самой ручки вошло в плечо представителю закона.

Слева я получил удар под ребро. Он оказался сильным, но не настолько, чтобы потерять координацию. Второе мачете пробило живот нападающему и вышло сзади. Схватив степлер, я прострелил им глаз самого ретивого нацгвардейца и покинувшее, наконец, тело, лезвие, разворотило горло следующему.

Истошный крик потерявшего глаз человека наполнил пространство. В агонии, он катался по полу, мешаясь своим товарищам подобраться ко мне и свершить правосудие.

Трое оставшихся в строю бойца, решили действовать сообща. Уже не обращая внимание на раненого, они ударили одновременно. Один напоролся на лезвие моего оружия и осел, схватившись за распоротый живот. От левого хука второго я благополучно ушел в сторону, а вот третий, со всей силы двинул в солнечное сплетение, отчего я едва не оказался на одном уровне с орущим человеком. Силы бойцу было не занимать. Да оно и понятно – специально тренируются для подобных случаев.

Перевести дыхание мне давать никто не собирался, поэтому я сделал обманное движение и со всей силы вогнал лезвие в подбородок самому ретивому вояки. Оно прошло через всю голову, пробило мозг и вышло на затылке, моментально отправив солдата к праотцам. Отпихнув труп ногой, я заблокировал удар оставшегося гвардейца, перехватил его руку, сделал болевой прием и добавив силы, переломал кость у запястья.

Очередной крик не заставил себя ждать. Глубоко вздохнув, я перешагнул через корчащегося человека и подойдя к полицейскому, забрал у него торчащее мое оружие.

К тому моменту его уже обезвредили. Он сидел на земле, пытаясь держаться за рану и скулил. Виктор держал мужчину под прицелом его же собственного оружия.

– Значит так, капитан, – уселся я на корточки напротив него, – повезло тебе сегодня немеряно! В живых останешься, но ненадолго. В зависимости от того, как будешь себя вести. Передашь остальным – в городе появился защитник слабых и немощных. Кто ко мне сунется, будет таким же как эти. И не дай вам Бог творить беззаконие на моих глазах – лучше сразу пулю в лоб в таких ситуациях. Все ясно?

Полицейский закивал головой. Из обширной раны не переставая текла кровь. Одежда уже пропиталась ею, но она и не собиралась останавливаться.

– Этого связать и оставить здесь. Остальных не трогать. Труповозки пусть ими занимаются. Всем вам больше здесь делать нечего, – обратился я уже к «местным жителям». – Если есть куда податься – самое время. Если же нет – ищите, но в этом месте найдете только свою гибель. Все всё уяснили? Тогда разбегаемся!

– Спасибо, сынок, – тихо произнесла тетя Света, взявши меня за руку.

– Спасибо, друг, – сказал Виктор, отдавая мне пистолет и начиная заниматься сбором вещей.

Так ко мне подходил каждый. Кто-то пожимал руку. Кто-то хлопал по плечу, но у всех была нескрываемая радость на лице и облегчение. «Ну вот, я спас шесть жизней, разменяв их на восемь других. Стоило ли так делать? Да Бог мне судья. Попаду к Нему, там и узнаю, что сейчас-то гадать».