Багровая полночь. Слухач. Начало истории

– Да ты не волнуйся так, – поспешила утешить тетя Света, – работает еще твоя зазноба, работает. В директора выбилась – Ксанку потеснила и выбилась. Если захочешь, я тебе потом расскажу как все было.

– Да-да, – поспешил я встать. – Потом – это дело правильное. Я потом еще загляну, вот и будет время поговорить.

– Потом времени уже не будет! – вновь послышалось из дальнего угла. – Ты должен был сюда прийти и ты пришел. Я видел это во сне и рассказал присутствующим здесь, но мне не поверили. Подойди ко мне!

Подчинившись, я встал напротив сухонького старичка, но излучавшего такую доброту, спокойствие и умиротворение, что я напрочь забыл о перевернувшемся мире, его новых законах и правилах. На лице мужчина застыла улыбка, такая отеческая и родная, что все проблемы показались мелкими и не достойными внимания. Он протянул сухонькую руку и взял мою.

– Миру нужен герой! Ему его так не хватает. Особенно сейчас, когда антихрист одной ногой стоит у подножия своего трона и собирается вот-вот туда сесть. Иди своей дорогой! Верни детей, «любимую зазнобу» и скажи «Да» тому человеку, кто предложит тебе помощь. Возможно вы и восстановите былой мир и порядок. Все зависит от вас!

«Интересно девки пляшут! А вот это уже становится занятным. Откуда этот старикан знает про моих пропавших дочерей? Какую еще зазнобу нужно возвратить? И кто что мне предложит? Может дедок – псих? Обычно таким часто всякая белиберда снится, а потом они с яростью доказывают, что все на самом деле происходило».

Я уже хотел более подробно расспросить дедушку об этот его «пророчестве», но оказался отвлечен и чтобы не связываться с ним еще раз поспешил удалиться из этого гостеприимного места.

– Да ты слушай его больше, – засмеялся Семен. – Батюшка Николай считается у нас самым чудаковатым, хотя мы исправно причащаемся у него и молимся за всех убиенных в этом проклятом мире. Луч надежды он дает, но не больше. Никакой ты не герой, а преступник в штанах. Не будем сейчас разбираться, прав был судья или нет, вынося приговор – меня это не интересует. Сидел, значит было за что. Так что забудь, что здесь слышал и строй свою жизнь заново!

Не став больше задерживаться, я осторожно высвободился из нежных рук старца (как бы сказала моя мать, а иначе его и не назвать), кивнул на прощание тете Свете и вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

Сердце бешено стучало и отдавалось в ушах. Быстро, по-памяти, преодолев темный маршрут, я осторожно приоткрыл входную дверь и только когда убедился, что никакой опасности нет, одел маску и вышел на улицу.

Стоял теплый день. Пели птицы, проносились немногочисленные машины, металлические андроиды катились по своим делам, единичные встречающиеся люди с опаской обходили меня стороной.

«Странное сборище людей без определенного места жительства. Я бы даже сказал – настораживающее. Однако их нечего винить. Они – очевидцы, безмолвные свидетели падения цивилизации. У них забрали все, но они выжили… сумели выжить! Подобным можно только восхищаться. Но старец прав, мне нужно во что бы то ни стало вернуть своих детей!»

Завернув за угол и осматриваясь по сторонам, я открыл дверь «Магнитки» и вошел внутрь.

Следующую минуту мне пришлось серьезно призадуматься: «а действительно ля я попал в то место, когда собирался прийти»? С одной стороны магазин оказался тем же: стены, пол, потолок. Но вот внутреннее содержание коренным образом изменилось. Я вертел головой, как человек впервые оказавшийся в музее и никак не мог прийти в себя.

Под ногами катались плоские роботы-уборщики, собирая мелкий мусор, грязь и пролитую жидкость. В каждом отделе висящая под потолком голограмма рекламировала свой товар, бумажные ценники исчезли, на их место пришли электронные надписи, меняющиеся, по всей вероятности сами собой. По магазину, в фирменной одежде «Магнитки» прохаживалась женщина, лет сорока.

– Вам чем-нибудь помочь? – обратилась она ко мне, видя мою растерянность и непонимание происходящего.

Кассиры, предкассовые зоны, да и сами кассы как таковые исчезли, уступив место автоматическому безналичному расчету. Шесть электронных махин, напичканных датчиками и камерами слежения, исправно помогали немногочисленным покупателям обслуживать самих себя.

– Да мне уже никто не поможет, – попытался пошутить я, но видя непонимание со стороны работника магазина, не стал нагнетать обстановку. – Мне нужна Оксана… Оксана Викторовна!

Имя-фамилию прошлого директора я помнил всегда и поэтому само собой так получилось, что я сказал именно это. Никак не мог поверить словам тети Светы, что здесь произошли такие колоссальные изменения и решил проверить все сам.

– Вы ошибаетесь и такие здесь не работают. Что-нибудь еще?

– Я ищу Карину Константиновну. Знаете, где ее можно найти?

– Да. Она в отпуске. Выйдет только завтра. Кроме меня здесь больше никого нет.

Кивнув, я поспешил удалиться. Явно мое бесцельное шатание по магазину не вызвало бы подозрение. Покупать все равно ничего не собирался, а ходить идиотом пялясь по сторонам – не хотелось. Тем более такое поведение выглядело как минимум странным и рано или поздно привлекло бы внимание бдительного созерцателя в виде слоняющейся туда-сюда женщины.

Выйдя из магазина, я решил добраться до дома бывшего товароведа. Благо ее общага стояла неподалеку, в пяти домах от самой «Магнитки», где мы когда-то вместе работали. Про нее я ничего не знал, поэтому шел, как говорится «на обум», в надежде, что эта девчонка никуда не съехала из снимаемой жилплощади.

Позвонив в домофон и выпустив очередного андроида из подъезда я, от нечего делать, стал считать равномерные, одинаковые гудки, доносящиеся из аппарата. Минут через десять бесплодных попыток я бросил это неблагодарное дело и призадумался что предпринимать дальше.

С одной стороны можно было вернуться к дяди Саши, расспросить его про место захоронение супруги и навестить его в дань памяти к моей драгоценной женушки. С другой стороны, можно было навестить своего бывшего директора по спецвойскам и мирным путем или иными неблагородными действиями выведать местонахождение своих детей, забрать их и думать куда податься в надежде скрыться от властей или хотябы остаться незамеченными. Однако все это заняло бы совсем немалое время и возвращаться сюда просто было бы некогда. Поэтому разбирательство с глобальными проблемами я решил оставить не завтра, а сегодня подзапастись дополнительной информацией моей работы в «Магнитке» и уж потом начать осуществлять задуманное.

Время шло. Девушка не появлялась. Полуоткрытое окно было темно, но кроссовки, стоявшие для проветривания в форточке (как она обычно делала и ранее) вселяли надежду на ее скорое возвращение.

Сидя на скамейке, я осматривался по сторонам, прикидывая куда можно податься, если откуда-нибудь вырулит вечерний патруль. Время приближалось к шести и они должны скоро начать прочесывать местность. Тем более моя негативная репутация с ними может сослужить плохую службу.

Когда последние люди поспешили скрыться от комендантского часа, я понял, что ждать дальше не только может оказаться бесплодным, но и бесполезным.

Мое положение спас синюшного вида сухонький старичок, лет шестидесяти. Он вывалился из подъезда, напротив которого я сидел на скамеечке и стал справлять малую нужду прямо в ближайших кустиках. Разобравшись с житейскими делами, мужик направился обратно, по ходу закуривая самокрутку, но неожиданно остановился, покосился на меня и окатив перегаром, запинаясь на каждом слоге, спросил:

– Третьим бу-дишь?

Терять было нечего, да и возвращаться с «пустыми руками» к дяде Саше тоже не хотелось, поэтому я без раздумья принял столь неожиданное предложение. Этаж дедули оказался пятым – как раз тот, какой нужен с одной лишь поправкой, что дверь Карины находилась справа, а этого индивидуума – слева. Тем лучше. Если девушка сегодня соизволит прийти, то я услышу это и без зазрения совести распрощаюсь с синим обществом.

А общество, как и предполагалось, действительно оказалось синим. Не видавшая ремонта еще наверняка со сталинского времени, квартира находилась в удручающем виде. Отвалившиеся обои, осыпавшаяся побелка, вместо люстры обыкновенная лампочка-шестидесятиватка, пол заляпан не только жиром и грязью, но и, как мне показалось, испражнениями. Окна, в которых еще кое-где остались стекла – наполовину забиты досками и фанерой, заклеены газетой и завешаны тряпьем из-под нижнего белья. Из мебели в однокомнатной квартире треногий стол, три покосившихся стульчика да ободранный диван, на котором храпел какой-то мужик, заросший и напоминающий Хаттаба – кошмарный сон западных спецслужб прошлого.

Скинув сумку у входа и сняв якобы защищающую от вируса тряпичную маску, я сел на заскрипевший подо мной стул и стал ждать. Сидящий напротив, словно в полусне, мужчина, оживился и уставился на меня стеклянными глазами.

– Петро! – протянул он дрожащую руку, рассмотрев во мне нового сабутыльника.

– Данила, – пожал я в ответ.

– Гриш, наливай! За знакомство… тебя… ик… как, говоришь, звать?

– Данила я.

– Данила-мастер, значит?

Он рыгнул в лицо сивухой в перемешку с консервной рыбой и тушенкой, и ловко схватив протянутую Григорием запечатанную бутылку, свинтил пробку и разлил по стаканам.

– Вот, не уберегли парнишу, – кивнул он на распростертого на диване мужчину, – а говорил слона перепьет. Тьфу. Два стакана и в храп. Разве так можно? Вот скажи ты… это… как тебя там?

– Да Данила я.

– Вот я и говорю… ик… Скажи мне, Данила, разве так можно?

– Конечно нет. Давай дрогнем!

– Давай. Гриш, садись!

Похоже Петро был здесь главный и самый разговорчивый. Болтал он столько же, сколько и пил или наоборот. В ответ на все его душевные изливания я лишь заинтересованно кивал головой и почуть смачивал губы подозрительной жидкостью в изобилии стоящей в бутылках под столом.

Из услышанного, я понял, что он является хозяином квартиры и сейчас переживает не самый лучший период своей жизни. Жена ушла, а приехавший из другого города брат Григорий с племянником не только не разделяют его горя, но и при удобном случае начинают «промывать мозги» ненужными и бесполезными разговорами о воссоединении со второй половиной. Уже не знаю, кому приходился племянником лежащий на диване объект, но то, что его звали Степаном, Петр помнил и неоднократно произнес его имя указывая в ту сторону трясущимся пальцем.

– Вот ты… это…

– Данила.

– Точно. Ты, Данила, это… подумай… Все же было хорошо. Работа, жена, машина, дом… а потом… ик… вирус от узкоглазых пришел и все… все пропало. Работы лишился… жена ушла… Выпьем за жену! Хо… хорошо пошла. Так вот, жена… ик… ушла, – начал он загибать пальцы. – Машину, мою ласточку, продал за долги. Квартира… а хренас с ней сделается? Был ремонт и… ик… да что же за распроклятущая икота?