Егорка-снегирёк

– Вот коль докажешь лесу, что ты урок усвоил, так все назад и обернется.

– А если не смогу я?

– Ну, тогда и останешься птицей век доживать, – сказал Дед, – так тому и быть. А мне пора. Может, свидимся еще с тобою, Егорка-снегирёк!

– Подожди, дедушка! – взмолился было Егорка, но Дед Мороз стукнул посохом – его и след простыл.

Заплакал Егорка-снегирёк горькими, птичьими слезами, зарыдал, заохал. Побрел было в одну сторону – вернулся, в другую – тоже воротился. Не знает, что ему делать. Сел, под ухо шапки своей спрятался, и знай себе, ревет.

Тут мимо синица пролетала. Увидела она снегиря заплаканного, спустилась к нему, и спрашивает:

– Ты чего это тут нюни развёл? Кто тебя обидел?

– Дедушка Мороз, – Егорка отвечает, – он меня птицей обратил, за то, что я елочку шатал.

– Ну, если Дедушка обратил, стало быть, поделом, – строгим голосом заявила синичка, – он справедливый, попусту никому ничего не сделает. Я его хорошо знаю, он меня прошлой зимой от холода спас. Добрый он!

– Добрый, как же, – шмыгнул клювом Егорка, – разве это по-доброму, из ребенка птицу сделать?

– Значит, на пользу, – тряхнула головой синичка, – между прочим, ты чего вообще опечалился? Будто бы птицей быть плохо!

– А что же здесь хорошего?

– Да хоть вот что! – воскликнула синица, и взвилась над головой у Егорки, махая крылышками, – вот скажи, может человек такое?

– Нет, – вытер крылом слёзы мальчик, – летать человек не обучен. Только я, хоть снегирем и обращен, а этого все равно не умею!

– Тоже мне, проблема, – рассмеялась синичка звонким, мелодичным смехом, – да я тебя мигом научу!

– Врёшь!

– Вот еще! Ну-ка, давай, – она опустилась рядом с Егоркой, – встань ровно! Крылья разведи, вот так. И попробуй, помаши ими.

Егорка попробовал. Синица кивнула:

– Замечательно получается. А теперь – взлетай!

– Как это? – удивился Егорка, – что, вот так просто?

– Конечно! А почему это должно быть сложно? Крылышками маши быстрей, лапки от снега отрывай, и вверх!

Закрыл Егорка глаза, замахал крыльями часто-часто, подпрыгнул – и взлетел! Невысоко, конечно, но для первого-то раза – еще как высоко!

Мигом забыл мальчик-снегирёк все свои обиды и расстройства. Какое же это было прекрасное чувство – парить в воздухе, ничего подобного он прежде не испытывал. Осмелел Егорка – пару раз взмахнул крылышками посильней, и вот он уже высоко, выше елей и сосен, глядит на лес свысока, почти до облаков достает. Ну, до облаков не до облаков, но на вершину высоченной ели взгромоздился. Синица подлетела к нему, и пропела:

– Видишь, видишь? Ну, разве не прекрасно быть птицей? Взгляни, какой простор вокруг, какая красота!

Захватило дух у Егорки, рассмеялся он, взмахнул крыльями – и ринулся камнем вниз, а синица – за ним следом. Взвились они в танце, ветер оседлали – и ну кружиться, ну плясать в воздухе, так, как могут только самые беззаботные существа на свете.

Но у такой беззаботности всегда обратная сторона имеется. Заигрались птички, потеряли счет времени, вглубь леса ринулись наперегонки, и глазом моргнуть не успели, как в темную чащобу впорхнули. Ветви тут густые, сквозь них не видно ни зги. Синица догнала Егорку, и шепчет ему, тихо-тихо:

– Стой, мальчик-снегирёк! В опасное место мы с тобой пожаловали, здесь незваным гостям не поздоровиться может. Давай-ка за мной потихоньку, назад возвращаемся!

Едва она это молвила, как на самой толстой ветке, самого темного дерева что-то заворочалось, заворчало, заухало. Испугались Егорка с синичкой, друг к другу прижались и на месте замерли. А не ветке, тем временем, два глаза желтых вспыхнули, будто гирлянды зажглись, и говорит кто-то, голосом скрипучим, недобрым:

– Кто это ко мне погостить пожаловал, чай ли птички-синички? А ну, покажитесь, рассмотрю вас внимательней!

Хотел было Егорка вперед выйти, да синица его крепко обхватила крылышками, и под корень упавшего дерева оттащила. Спрятались они там, и она говорит ему потихоньку:

– Куда ты собрался, мальчик-снегирёк? То филин лесной, он на слух сладкоголосый, а на деле злой и хитрый. Покажешься ему – проглотит в два счета, и не заметит! Зря мы с тобой сюда пожаловали!

– Где же вы дорогие мои гости, спрятаться удумали? – филин взлетел с дерева и на землю спикировал. Здоровенный, нахохлившийся, когти – что сабли, клюв крепкий, острый – хоть орехи им коли. – Куда запропастились, голубчики? Уж я вас привечаю, уж я вас поприветствую, как следует. Выходите, птички-синички, подобру-поздорову!

Ходит филин туда-сюда, ступает тяжело, воздух втягивает, и глазищами-фонарями своими по сторонам вращает. Страшно стало Егорке – кому хочется жизнь человеческую в когтях птичьих окончить?

А филин, тем временем, остановился рядышком с их укрытием, так что лапку протяни – его перьев коснешься. В небо посмотрел, нахмурился, да заворчал:

– Неужто ушли, родимые, ужель упорхнули, пернатые?

Вдохнул полной грудью Егорка, посмотрел довольно на синичку:

– Ну все, спасены.

И тут – раз! Оборачивается филин, стремительно так, и к ним, под корень, кааак глянет! А глаза – как две луны, прямо на Егорку уставились!

– Попались, супчики! От старого филина еще никому спрятаться не удавалось!

– Улетай, мальчик-снегирёк! – закричала синичка, – спасайся!

Бросились они с синичкой из-под дерева в разные стороны – она налево полетела, а Егорка – направо. Ухнул филин, растерялся было, но тут же подбоченился, и вслед за синицей ринулся.

А Егорка летит – будто всю жизнь небо крыльями рассекал. Высоко поднялся, и только потом вниз обернулся. Глядит – а филин лесной синичку когтями своими острыми схватил, и на дерево к себе тащит. Улыбается, да приговаривает:

– У-ух, знатный ужин мне сегодня достался, синичку я с удовольствием отведаю! Проглочу тебя – а потом и снегирька достану!

Рассердился Егорка, да так, что даже бояться перестал. Нельзя синичку в обиду этому злыдню давать, на растерзание! Спасать ее нужно!

Да только подумать-то легче, чем сделать. Филин – вон, какой большой, а Егорка маленький, и когтей у него таких не водится, и клюва. Эх, рогатку бы, он бы ему мигом показал! Но нет её – стало быть, хитростью брать надо.

А филин, того и гляди, съест бедную синичку. Бросился Егорка вниз, что есть мочи, прямиком к нему полетел.

– А, вернулся, – обрадовался филин, – прямиком к столу подоспел. Сейчас подружкой твоей закушу, а тебя – на десерт.

А синичка из когтей филина смотрит не Егорку жалобно, обреченно.

– Слыхал я, умные вы птицы, филины, – говорит Егорка, – вот все думал, как бы проверить. Появилась у меня идейка одна, замечательная. Хочешь, расскажу?

А филины любопытные – жуть, это каждому известно. И умом своим хвастать те еще любители. Уставился он на Егорку, но синицу из когтей не выпускает: