В руках богини

– Я не знала… – протянула я, вздрогнув от открывшейся передо мной перспективы. – Подожди, Ральф, а ты пришёл, чтобы меня…

– Да нет же! Я уже давно умер. Кровь в моих жилах не течёт, а стоит. И я не могу сделать с девушкой то, что с ними обычно делают парни.

– Да что ты говоришь! – опешила я. Мне как-то не приходило в голову, что вампирам недоступны простые радости жизни, – Так что же… Ты за кровью пришёл?

– А можно? – совсем по-детски произнес Ральф, глядя на меня. – Я вообще-то, пришёл, чтобы осмотреть всех вас. Если ты меня… угостишь, Мамаша сегодня не поставит тебя в работу.

Я кивнула. Ральф куснул меня в шею и принялся насыщаться, клокоча горлом. Потом он бережно уложил в кровать и мы немного поболтали о моём мире. Под конец Ральф достал из-за пазухи небольшую книжку и протянул мне.

– Что это? – спросила я удивлённо.

– «Алкис», – ответил Ральф, с лёгким смущением, и, видя моё удивление, пояснил. – Так в Мирге называют буквы, по первым пяти. Здесь начертание всех букв, чтобы ты научилась читать и писать.

– Ух ты, спасибо!

С того дня я всегда брала эту книжку с собой, выходя на улицу. Читала вывески или священные надписи в Храме Шести, стараясь запомнить написание как можно большего числа слов. К счастью, благодаря богине я знала, как эти слова звучат, и разбирать их было гораздо легче, чем если бы я учила местный язык с нуля.

С каждым днём становилось всё холоднее, вперемешку с дождём из туч начала сыпаться ледяная крупа. У меня на душе было точно так же пасмурно и мерзко. В один из дней Мамаша Леффа собрала нас вместе и объявила.

– Скоро будет День Первого Снега, так что в город съедутся торговцы, барды, бродячие артисты, и прочий денежный народ. Если вы, как следует, постараетесь, мы озолотимся!

Я встрепенулась. Вот он мой шанс выбраться отсюда! Эх, очаровать бы какого-нибудь менестреля и махнуть отсюда, куда подальше!

– Перед праздником вы все должны вымыться с ног до головы, – продолжала Мамаша. – А ещё вы по очереди сходите к мессиру Лингену, чтобы он проверил, нет ли у вас нехороших болезней, которыми могут заболеть посетители. И чтобы никаких вшей!

Я вздохнула. Когда-то я думала, что вшей можно найти только у собак, теперь же мне каждую ночь приходилось выбирать из одежды десяток-другой этих кровожадных тварей. Я мылась дважды в день, чуть тёплой водой (греть на печке как следует было некогда) и золой (мыла тут не изобрели), отчего все остальные смотрели на меня косо. Но даже это помогало плохо.

Под вечер, когда внизу начали собираться клиенты, мы с Тарой спустились в общий зал. По дороге я поделилась с ней своим тайным желанием.

– А что потом? – полюбопытствовала Тара. – Станешь его женой и родишь ему детей? Голоса у тебя, вроде, нет, играть ты тоже не умеешь. Или умеешь? Хочешь стать бардессой?

– Нет, – покачала головой я. – Я хочу выучиться волшебству и стать колдуньей. Где-нибудь поблизости есть школа волшебства?

– Поблизости нет. А вот в Стренте, в Волшебном квартале есть такая школа. Только это стоит больших денег. Одних книг не меньше дюжины купить надо! И за уроки надо платить, и за всё подряд!

– Неужели?

– Ага. Недаром говорят, «жадный, как колдун». Если очень повезёт и колдун увидит в тебе что-нибудь эдакое, он согласится платить за тебя, зато потом ты должна будешь отрабатывать своё обучение у него.

Я нахмурилась. Что это за место такое, где каждый стремиться обокрасть и поработить другого? Мы вошли в зал и направились в разные стороны.

– Кувшин арнетского золотого! – крикнул мне какой-то гуляка. Я метнулась к стойке, а когда вернулась с кувшином, то увидела, что к нему подсели ещё двое посетителей, один из которых был широкотелым, с бородой веником, толстыми руками и ногами, ростом всего лишь по грудь своему спутнику, высокому и мускулистому. Спасибо просмотренным фильмам, я поняла, кто передо мной. Это был первый гном, и вообще первый представитель нечеловеческой расы, которого я увидела в этом мире.

Не успела я поставить кувшин на стол, как здоровяк схватил меня за задницу и заплетающимся языком выдал:

– И сама останься, красавица!

Он усадил меня к себе на колени и принялся тискать, распространяя вокруг себя такой винный запах, что от одного этого можно было опьянеть. Мысленно напомнив себе о долге, я стиснула зубы и приготовилась терпеть, а для того, чтобы хоть как-то отвлечься, прислушалась к разговору посетителя с гномом.

– Что же привело вас, достойный Койд, в наши места?

– Я хочу вернуться домой, – ответил гном. – Не так давно я был в Горднате. Город гудит, как растревоженный улей. Люди веры, и просто любители помахать мечами стекаются к Пантеону отовсюду. Проповедники на каждом углу твердят о новой Войне веры. Не нравится мне это.

– Бросьте! – покачал головой посетитель. – Жрецы каждый год грозятся искоренить эльфийских и оркских богов, да толку-то?

– Вы там не были, почтенный Витез, – возразил гном. – А я бывал не раз, но столько народу там увидел впервой. А ещё все эти слухи о Безмолвной…

Все трое переглянулись, даже здоровяк на какое-то время оставил меня в покое.

– Бросьте! – повторил Витез, принужденно усмехнувшись. – Про Безмолвную болтают с уже третий год, да только её не видно и не слышно! Говорю вам, она давным-давно мертва!

Но гном не сдавался.

– Вчера я встретился с приятелем, который приехал сюда покупать зерно. Так он рассказывает, что этим летом и осенью орки с гор ведут себя неприлично тихо, без стычек и набегов. Бороду даю на отсечение – там что-то затевается. А ещё мой приятель своим глазами видел волшебниц из людей, которые зачем-то приезжали к оркам, и вроде бы даже о чём-то с ними договаривались. Я не удивлюсь, что их направляет Безмолвная.

Витез только рукой махнул. Я же насторожилась. Уж не ожидается ли в ближайшее время эпическая битва за судьбы мира, в которой мне следовало бы поучаствовать?

На следующий день в "Золотое перо" явился Гергей, секретарь судьи Шукаша, чтобы собрать очередную порцию информации. Мы заперлись и я принялась шуршать постельным бельём, чтобы было не так подозрительно. И, одновремено, рассказывать Гергею о том, что слышала вчера. Секретарь слушал, не перебивая и записывал, хотя я сомневалась, что его хоть немного интересуют те сведения, которые я приношу.

– Мессир, – спросила я. – Что это за «Безмолвная» такая? Почему её все боятся?

– Никто толком не знает, кто она, – ответил Гергей нехотя. – Одни говорят, что она – человек, училась в Волшебной школе Стрента, из-за какого-то неудачного колдовства потеряла голос. Другие – что она тёмный эльф и отдала свою речь демонам, в обмен на могущество. Третьи и вовсе считают её воплощением одного из древних тёмных богов. Так или иначе, впервые о ней услышали три года назад, во время восстания бастарда Язепа. Безмолвная помогала ему и переманила нескольких волшебников и волшебниц на сторону бунтовщиков. Королю Тадесу удалось схватить их и казнить, но сама Безмолвная исчезла. Я сам чуть ли не каждый месяц слышу, что её видели там-то и там-то, но никаких доказательств никто не приводит. Не думай об этом.

Интерлюдия

В комнату вбежал слуга.

– Ваше банство! – произнёс он торопливо, – из Гогара прибыл мессир Гес Шукаш и просит позволения увидеть вас.

Великий коронный обвинитель Мирга, бан Сегнив Хурес, даже не поднял головы от пергаментов.

– Проводи его сюда, – приказал он. – Немедленно!

Сам же бан Сегнив вновь принялся перечитывать письмо Шукаша, полученное почти три недели назад.

Имею честь известить вас о странном и подозрительном случае, имевшем место в третий день третьего месяца осени, в местах, вверенных моему надзору, именем его королевского величества. Утром оного дня лесничим князя Тибора и его людьми была схвачена юная девушка, эльфийской наружности, якобы пытавшаяся поджечь принадлежащий князю лес. Девушка назвалась полуэльфийкой Маржинель Скиар-Тойнур, однако после предложения изложить свои показания письменно, она воспользовалась неизвестными рунами, не имеющими ничего общего ни с одним из эльфийских наречий. Ответы, данные ей на словах, также оказались противоречивыми и неубедительными. Нижайше смею полагать, что появление девицы Скиар-Тойнур может быть связано с недавними событиями и, следовательно, представлять угрозу для страны и его Величества. В связи с этим покорнейше прошу позволения покинуть место моей службы, на время, потребное для прибытия в Странт, беседы с вами и возвращения обратно.

    Со всем почтением, состоящий при особе Тибора князя Гогарского, коронный судья Гес Шукаш

Судя по тому, как рассыпался в любезностях обычно сухой и самоуверенный Шукаш, дело и впрямь было серьёзным, или, по крайней мере, представлялось ему таковым. Хлопнула дверь, и сам коронный судья вошёл в комнату. Он держал в руке деревянный футляр для свитков и был весьма взволнован.

«Что же так всполошило старого хитреца?», – задался вопросом Хурес, вслух же признёс, жестом предлагая садитиься:

– Итак, мессир Шукаш, я прочёл ваше письмо, и теперь жажду услышать нечто необыкновенное.

– Извольте, господин великий коронный обвинитель, – ответил Шукаш, открывая футляр, и выкладывая на стол пергамент. Хурес водрузил на нос стёкла, купленные недавно в лавке университета, и заправил за уши петли, к которым они крепились. Краем глаза он заметил, как Шукаш удивлённо приподнял брови.

– Это новый способ улучшения зрения, – счёл нужным пояснить королевский обвинитель, разглядывая строчки незнакомых знаков. – Мессир Торден утверждает, что люди теряют зрение от того, что их глаза получают слишком много или слишком мало солнечного света. Дабы исправить эту неприятность, он предлагает носить на глазах выпуклые или вогнутые стёкла, которые будут пропускать ровно столько света, сколько надо.