С Райкой

Глава шестая

Наконец-то наступила нужная неделя марта. Райка приехала опять с мешками подарков и билетом на самолет для Малыша в одну сторону и без даты отправления.

Его случай был довольно редким, и еще толком никто не знал, как правильно тормозить отъезжающих или строить им немыслимые препоны.

Федор сказал, что может пойти в ОВИР с подписанным ходатайством от общественности, чтобы Малыша вышвырнули за границу, потому что от него вреда больше, чем от отряда в 200 сабель.

Они получили свидетельство в обещанный день, и машина закрутилась: на всех необходимых справках, заготовленных и подписанных заранее, появились даты. На прием в ОВИР Малыш пришел с Райкой, и никто не посмел остановить ее. Начальник ОВИРа медленно перебирал документы и ставил галочки в каком-то своем листе, потом сказал, что Малыш может назначать время для прохождения грузовой таможни сразу после получения документа на резервацию полета.

Малыш от избытка чувства или от недостатка ума сказал, что ему не нужно проходить грузовой таможни и что билет на самолет у него уже есть. Начальник ОВИРа без особой ненависти сказал ему, что в таком случае он его больше не будет задерживать. Райка ничего не поняла толком: все были с ней вежливы и не делали никаких всплесков в их сторону.

После ОВИРа они поехали на пару дней в Москву в американское посольство для получения въездной визы. Малыш не был особенно удивлен, когда среди посольских работников увидел Райкиного брачного свидетеля.

До отъезда оставалось несколько дней. Одним утром до ухода по делам Малыш увидел Сверхкондиционную в незнакомом халате до пят. Она стояла около окна и смотрела как утренние воробьи расклевывают вечернюю блевотину около лавки бабкома. В руках у нее был конверт с деньгами. По щекам ее ползли слезы. Убитым голосом она сказала, что судя по количеству денег она навряд ли увидит Малыша так скоро, как они планировали.

Малыш был раздосадован своей глупостью: всегда добрый помысел работает против себя: «Увидишь, увидишь» – пробурчал он механическим голосом и слизнул ее слезы: «Учи язык не только с Алиной. В жизни пригодится.»

Родственникам решили сказать, что он уезжает на работу по найму на полгода за длинным рублем.

Прощания с друзьями никакого не было.

Одним дождливым утром Малыш подхватил Райку в такси из гостиницы Московская, и они покатили в Пулково.

А через три часа они уже были в Хельсинки. Райка знала толк в переездах и путешествиях, и немудрено почему: к своим 27 годам она объездила практически весь мир, но этим не бравировала, а как бы между прочим могла вставить забавное замечание про зебриный кефир, который расхватывают до 10 утра в магазинах Иоганесбурга. Вот и в Хельсинки они остановились не в гостинице а в «Bed and Breakfast». Малышу она сказала, что это много удобнее и по деньгам и территориально. Видно было, что она останавливалась здесь и раньше: хозяйка места пришла к ним в комнату с поздравлением и бутылкой шампанского в ведерке со льдом, пожелала им счастья и спросила, не привезли ли они икры.

От шампанского им обоим захотелось секса. Малыш замечал, как росла Райкина активность по этой части. Что и говорить: они любились как и полагается молодоженам: без страха и упрека. Налюбившись до легкого гула в ушах у обоих, они пошли посидеть в коммунальную сауну.

Малыш думал, что «Кровать и завтрак» ограничено, только тем, как называется, но это оказалось вовсе не так – в сауне сидело еще несколько пар. Пахло какой-то степной травой и соком бессмертника. В потемках не сразу было понятно, что люди раздеты, как принято в банях. Малыш вспомнил рассказ одного банного деда из его детства, который служил матросом в Гельсингфорсе до революции: служба была тяжелой и только одна радость была у служивых – пойти в воскресенье в финскую баню. Финны ходили в баню семьями и совсем не стеснялись своей наготы, но по рассказу банного деда «матросики чухонок никогда не забежали».

Незаметно для Райки он мотнул головой по сторонам, но ничего интересно для себя не увидел. Вместе с полотенцами посетителям выдавались войлочные шапки, рукавицы и передники. В ведре около топки отмачивались несколько дубовых веников. Райка кивнула в их направлении вопросительно. Малыш почувствовал себя в родной стихии. Он уложил Райку на самую темную полку, чтобы не смущать ее сознание беззащитной наготой перед другими и стал парить, как когда-то своего сына – в треть удара. Потом окатил тепловатой водой и в шутку сказал: «Следующий». Следующих было несколько, но Райка сказала, что ей не очень хорошо, и им лучше идти: она явно не хотела, чтобы Малыш парил посторонних женщин.

Они умирали от голода после помывки и всего остального. Через дорогу от их места было кафе с бесконечным количеством печеностей. К тому же пахло крепким кофе и бульоном одновременно. Райка сказала, что в этом месте делают отличные беляши. Их-то они и съели целую дюжину.

Малыш проснулся глубокой ночью и думал о предстоящем перелете в штаты. Райка лежала рядом с боксерским загубником во рту. Она говорила ему в дневное время, чтобы он не боялся ее по ночам –загубник ей прописан дантистом от зубовного скрежета.

Глава седьмая

В час следующего дня они поднялись по трапу 2-х этажного самолета. Свободных мест было много. Райка сказала, что она не выспалась и с нетерпением ожидала взлета. Малыш крутил ручки персонального телевизора, встроенного в спинку кресла перед ним, но еще ничего не показывали. Когда двигатели загудели, пристегнутая Райка уже видела второй сон, а Малыш все еще озирался по сторонам – все-таки не каждый день он покидал Европу.

Через пару рядов впереди Малыш вычислил русскую семью из 4-х человек и бабушки. Когда отец семейства пошел в туалет, Малыш решил дать случаю их познакомить. Мужчина переминался в очереди и смотрел в англо-русский словарь. Малыш достал точно такой же романовский из кармана и как заговорщик посмотрел на мужчину. Тот улыбнулся ему как хорошему знакомому и спросил:

«Каким методом вы пользуетесь для запоминания слов?»

Малыш умственно примерил несколько версий вранья и предложил такую:

«Я обычно читаю текст, и те слова, о значении которых догадываюсь, записываю, а потом проверяю и запоминаю, а незнакомые слова, к сожалению, ждут своей очереди быть догаданными.»

Мужчина, видно, был не готов к такому ответу на высоте 27000 футов над уровнем моря и спросил другое:

– Куда летим?

– В Филадельфию.

– А кто у вас в Филях?

Малыш не был снобом, но фамильярностей и хамства терпеть не мог с молодых ногтей: человек первый раз в жизни летит в Америку, но Филадельфия для него уже просто Фили. Малышу всегда претило, когда какая-нибудь беззубая бабка по-родительски называла Аллкой певицу Аллу Пугачеву. Ему Пугачева была никто – ему был важен момент уважения к личности. Понятное дело, что всякая такая фамильярность рождена предельной завистью. Малыш такого не любил и прохладно отвечал, что у его жены в городе семейный бизнес.

– Давно женаты?

– Вторую неделю, а вы?

Мужчина сразу сник и шмыгнул в туалет.

Через несколько часов полета Малыш обалдел от всех этих фильмов и сериалов, музыки и объявлений. Проснувшаяся Райка заказала ему двойной коньяк, но спать не дала, засунув свою руку ему под одеяло.

Когда они подлетали к Нью Йорку, Райка спросила малыша, как бы он хотел добираться до Филадельфии – самолетом, экспресс-автобусом или на рентованной машине. Он никогда не слышал от Сверхкондиционной ничего подобного. И вовсе не потому, что им не надо было в Филадельфию. Просто сам момент выбора был аннулирован. Все было решено без его вмешательства и пожелания.

Сверхкондиционная не делала умышленного зла, но первое и единственное право выбора всегда было только за ней.

Малыш поймал себя на мысли, что Райка терпеливо ждет от него ответа и сказал, что самолета ему хватило на сегодня, в автобусе будет пахнут индустриальными моющими средствами все 2 часа и 45 минут, и поэтому рентовнаная машина –лучшее средство доставки их тел.

Они прошли через 2 различные таможенные очереди, но встретились около каруселей, на которых кружились чемоданы приехавших. Малышов чемоданец был небольшим по размеру и был сделан из добротной свиной кожи. Он был весь обклеен переводными картинками, напутственным подарком Малышова сына.

У Райки было много багажа, но в конце концов они все выловили и выкатились на площадку, где их уже поджидала рентованая машина.

Райка непонятным Малышу путем определила по какому из лепестков-дорог им надо ехать, и они помчались. Малыш смотрел в окно. Все перед глазами у него кружилось. Они меняли полосы, кого-то подрезали, им даже сигналили вслед. У Райки на лице застыла улыбка камикадзе – она срослась с этой рентованной машиной. Где-то через час, когда они уже вышли на прямую скоростную дорогу, она сказала ему, что устала, и теперь его очередь рулить.

Малыш молчал от ужаса и стыда: он не водил машин, да и прав у него на это не было. Но сказать такое Райке он не мог: она и сама не дурочка и понимает, что он и кто он.

Они заехали в очередную зону отдыха, и Райка остановила машину вдали от других. Она сказала Малышу, чтобы он сел за руль и попробовал поделать повороты. Малыш не решился задавать никаких вопросов, а делал, что ему говорили.

Через 20 минут они ехали дальше по направлению к Филадельфии.

Часам к 10 вечера они въехали в город.

Дом, в котором жила ее бабушка и дедушка выглядел Малышу гигантской дачей детского сада или пионерского лагеря.

Райка сказала, что они побудут здесь недолго – она только познакомит его с родней, они перекусят и поедут дальше.

Бабушка не выглядела бабушкой такой взрослой внучки. Она была высокой и стройной женщиной с копной рыжих волос, а дедушка не выглядел старше, чем Малышов отец.

Никто, конечно, не тискал Малыша в объятиях. Он объятий и не ожидал.

Бабушка вынесла блюдо с бутербродами и предложила им воды или пива.

Малыш еще никогда не пробовал хваленого американского пива, рекламу на которое видел в журналах. Он выбрал пиво.

Райка глянула на него прищуренным взглядом, а бабушка предложила выбор из нескольких сортов.