Возвращение

Апеллеса беспокоило иное: намеченные царем сроки завершения строительства дороги могли быть сорваны все теми же иудеями. Они отказывались работать в субботние дни. Даже если их волокли силой к месту работы, они как упрямейшие из ослов, оставались безучастными. Немалое число из них Апеллес велел казнить, а их кровью, вместо воды, поливать раздробленные камни, но и это не помогало. Приходилось пригонять новых.

Апеллес очень торопился. По сведениям, полученным от знакомых высших офицеров, сам царь Антиох Эпифан намерен возглавить большую карательную экспедицию в Иудею, чтобы пресечь смуту в столь важной гипархии.

По планам Антиоха, Иудея была обязана в значительной степени пополнить царскую казну, опустошенную неудавшейся военной кампанией против Египта Птолемеев.

Дорога была построена в намеченный срок, однако ирония судьбы сыграла злую шутку с наместником Иудеи. Апеллеса уже не было в живых, а дорога оказалась спасением для большой группы иудеев, стремительно двигавшейся к аскалонскому порту.

Шауль понимал, что преодолеть расстояние до Аскалона необходимо как можно быстрее, чтобы упредить высадку войск, высланных Антиохом.

Белесое марево застилало горизонт. Полуденное солнце, подобно гигантскому шару разъяренных пчел, беспощадно жалило изнемогавших людей, терзало раненых. Пересохшая земля, зиявшая глубокими трещинами, ощетинилась побуревшей травой. Среди этой травы грозно возвышались серебристые стебли колючих барканов. Их верхушки дымились невесомыми семенами.

Питьевая вода была на исходе. Изредка попадались ручьи. К ним туту же тянулись животные, торопились люди, но, раздвинув зеленую поросль, с разочарованием обнаруживали твердую, чуть влажную землю.

Это безводье забирало последние силы у изможденных воинов.

Выносливее всех оказались женщины. По ходу движения отряда, они подносили по глотку воды крайне обессиленным, подносили мужчинам чуть влажные финиковые плоды.

При виде тяжелых страданий раненых, Шифра пришла в себя, проснулся её природный зов врачевания. Она очнулась от оцепенения, вызванного гибелью брата. Прикладывала охлаждающие компрессы больным, ухитрялась на ходу менять перевязки, срезала, попадавшиеся на обочинах, верхушки чабреца, шалфея, мяты или базилика и тут же пускала их в дело, подмешивая к питьевой воде или к разбавленному вину.

Рядом с ней постоянно находилась Эста, хотя её ограничивал явно округлившийся живот. Подруги ни на секунду не отрывались друг от друга и со стороны было видно обостренное внимание Шифры к положению Эсты. Она незаметно принимала на себя все тяготы, которые считала опасными для состояния подруги.

Глядя на них, Шауль понемногу успокаивался. Дружба женщин, их трогательная забота об ослабевших воинах и друг о друге, возвратили ему столь необходимую уверенность.

Эти две красивейшие из женщин служили образцом, как надо вести себя в трудных условиях. Он безмерно гордился сестрой, а Шифра вызывала у него неизвестное ранее благоговение. Она сама, не зная того, овладела его сердцем, заполнила душу неистребимой надеждой. Он с удивлением смотрел на окружающих и не мог понять, как, дожив почти до тридцати лет, он мог не знать, что на земле существует она — самая прекрасная из женщин.

Его воины, друзья, родственники, поглядывая на него, удивлялись, что произошло с их другом и командиром. Лицо его преобразилось, просветлело, в глазах светилась надежда и столь знакомая им спокойная уверенность. К тому же храброе поведение красавиц Эсты и Шифры заставляли мужчин отряда выпрямить плечи и выглядеть настоящими героями.

Улыбался и тяжело раненый юноша — двоюродный брат Шауля. Иосифу не повезло, стрела сирийского наёмника прошила кожаный панцирь и вонзилась глубоко в плечо, чуть выше сердца. И сейчас, терпя тяжелую боль, он тоже попытался приподняться с носилок, улыбнуться женщинам, но не успел. Умер, так и не погасив на лице удивленной улыбки.

Подъехавший к нему Шауль ничего не сказал, разом помрачнел. Нежным движением прикрыл глаза юноше. Сбросил с плеча накидку, тщательно прикрыл лицо скончавшегося, концы накидки прикрепил к ручкам носилок. Ускорил и так предельно быстрое движение.

По дороге Шауль несколько раз натыкался на вражеских лазутчиков, но не мог определить, кто их выслал. Те избегали вступать в схватку с компактным отрядом Шауля, хотя и видели, что среди воинов много раненых.

Шауль казался спокойным, хотя Эста, хорошо знавшая брата, видела, что он предельно напряжен. И это напряжение передавалось ей и воинам отряда. Она это определяла, по множеству известных ей признаков, так, например, все кто был способен сражаться, держал щит у левого плеча, в то время как длинные мечи перекочевали с пояса за спину и были готовы к бою в любую минуту.

Стоило возникнуть опасности, как всадник пригибался, и в тот же миг из-за спины извлекалось грозное оружие, чтобы тут же обрушить на голову врага.

Шауль предпринял и другие необходимые меры. Он построил движение отряда таким образом, чтобы внутри всегда находились женщины и раненые. Все же, кто мог участвовать в схватке с врагом, создали защитную стену вокруг этого центра.

Время от времени Шауль направлял по два-три всадника для проверки дороги. Они-то и обнаружили, что группа лазутчиков, человек пять или шесть, вела себя несколько иначе, чем обычные соглядатаи. И когда он совместно со своими воинами незаметно приблизился к этой группе, то по их разговорам понял, что это шайка обычных дорожных грабителей.

Обнаружив богатую добычу, они ждали подкрепления от своих же единомышленников, чтобы напасть и наверняка осуществить задуманное. Это была реальная опасность. И не дожидаясь увеличения шакальей стаи, Шауль принял молниеносное решение — тотчас же атаковать грабителей. С ним были слуга и двоюродные братья — Шломо и Натанель. Они без слов поняли командира, и в ту же секунду вся четверка с громким криком обрушилась на банду грабителей. Уйти удалось лишь одному.

Возвратившись, Шауль ни на секунду не убавил скорость движения отряда. Он решил как можно быстрее выбраться из Аскалона, упредив прибытие в порт греко-сирийского флота.

Шауль еще не знал, что Антиох не собирался направлять в Иудею войска из Антиохии.

Получив информацию об иудейских мятежниках, он поручил наместнику Самарии генералу Аполлонию уничтожить мятежников и очистить дорогу на Иерусалим.

В Иерусалиме же господствовали верные царю люди, принявшие эллинскую веру. Но Шауль ничего этого не знал и был крайне удивлен тишиной и безлюдьем в аскалонском порту.

На исходе второго дня непрерывного движения показались окраины Аскалона. Здесь по-прежнему жило много филистимлян. Они с безразличием встретили прибывший отряд. Мало ли кто появлялся в этих краях. Однако присутствие селевкидских войск нигде не ощущалось.

В этом порту Шауль был вторично. Он вновь увидел корабельные верфи, где стоял готовый к спуску военный корабль — греческая триера.

У причалов скопилось не менее десятка судов различного типа и величины. Здесь было немало галер. Наконец он увидел яйцевидный корабль средних размеров, который показался ему подходящим для его группы. Ход корабля обеспечивался двадцатью парами гребцов. Но главное, что обрадовало Шауля, был особый морской флаг, чуть колышущийся на ветру.

Этот флаг, был хорошо известен Шаулю, он принадлежал могущественному торговому морскому союзу, насчитывающему многие десятки лет существования. Корабли этого союза пользовались поддержкой всех без исключения морских держав — от Афин, Персии и Египта до Ликии, Финикии и Антиохии.

Если ему удастся зафрахтовать этот корабль, то дело будет сделано. Он сходу направился к кораблю. Еще раз взглянул на флаг — прочитал " Биркат— Эль". И рядом порядковый номер корабля 7.

— Ну что же, мысленно произнес он: " Божественное благословение" нам нужно сейчас как никогда. Ведь этот корабль, находясь под прикрытием великих морских держав, был, по сути дела неприкосновенен, то есть именно то, что было крайне необходимо Шаулю.

Пройдя через бесконечные ряды мастерских, лавок, портовых складов и всевозможных сооружений, Шауль и сопровождавшие его Шломо и Натанель, поднялись на палубу заинтересовавшего их корабля.

Скучавший капитан явно обрадовался возможным пассажиром. В столь неспокойное время многие предпочитали отсиживаться дома. Даже бывалые купцы и те куда-то исчезли. Никто не хотел рисковать жизнью или состоянием. А риск действительно был велик.

Отвлеченные военными действиями прибрежные государства, и даже те что входили в международную лигу "Биркат— Эль" перестали уделять внимание усилению своих флотилий, что развязало руки пиратам, расплодившимся как вши. Покидая свои логова у извилистых берегов Родоса и Кипра, они грабили бороздившие море корабли, уводили их в свои гавани. Нередко пассажиров сбрасывали в воду или превращали в рабов и продавали. Подобная участь могла постигнуть и "Биркат— Эль-7" Держать же на торговых кораблях сильные военные отряды было нелегко из-за тяжелой конкуренции. Стоило укомплектовать такой отряд, как тут же появлялись царские чиновники, нанимающие в армию опытных воинов, и их денежные предложения всегда были столь выгодны, что воины тотчас же покидали корабль.

Капитан корабля "Биркат— Эль -7 ”, на борт которого поднялись Шауль и его спутники, был в роскошной финикийской тунике, выглядел добродушным, даже наивным человеком, но от Шауля не ускользнул его быстрый взгляд, оценивший неожиданно появившихся пассажиров. Видимо его оценка была в их пользу, так как, выслушав просьбу Шауля, он тут же велел морякам и рабам вспомогательной команды обеспечить погрузку гостей на корабль.

Неожиданная заминка произошла лишь, когда капитан увидел завернутое в черное покрывало тело погибшего Иосифа. Капитан проявил неожиданную жесткость и категорически отказался брать умершего на борт. Он был суеверен и убежден, что мертвый на корабле приносит несчастье. Но затем смягчился и примирительно сказал:

— Мы можем похоронить его в глубоких водах моря, и поверь мне, уважаемый, это будут достойные похороны.

— Ни в коем случае! — с такой же жесткостью возразил Шауль, — это не соответствует нашим обычаям. Он будет похоронен там, где похоронены его предки!

— Пойми и меня, — возразил капитан, — если таможенники в любом порту обнаружат на корабле мертвого, то не избежать расследования, а это, кроме задержки корабля, что ведет к потере больших денег, может привести и к более серьезным последствиям.

— Каким? — серьезно спросил Шауль.

— Таможенная служба стран корабельного союза "Биркат— Эль", очень боится распространения эпидемии чумы, а кто знает что привело усопшего к печальной кончине? — и капитан, будучи уверен в неотразимости своей аргументации, покорно склонил голову. Он ждал и Шауль понял, чего ждал капитан.

Они зашли в капитанскую каюту о чем-то поговорили, затем опустились в трюм корабля. Некоторое время петляли по небольшим, отсекам, увешанным койками. Здесь было душно, чувствовался сильный запах пота, наконец, пройдя еще несколько складских помещений, капитан остановился у сузившегося пространства трюма, вытащил из личной табакерки ключ, сунул в стену корабля и открыл длинную потаенную крышку.

— Пусть твои надежные люди положат сюда усопшего, здесь достаточно асфальта, чтобы прикрыть тело и довезти до места, где усопший найдет свой последний причал.

Вместо ответа Шауль протянул капитану увесистый кошелек золотых дарейков. И тот, спрятав деньги под полу туники, произнес с удовлетворением: — Я знал, что с иудеями можно спокойно вести дело.

Шауль поднялся наверх и велел Шломо и Натанелю последовать за ним с телом Иосифа. За процессией внимательно, хотя и незаметно, следил капитан.

В это самое время на борт корабля перенесли раненых, их разместили в пассажирских каютах при этом моряки корабля, воины и слуги Шауля с большим рвением выполняли все распоряжения, которые давали им Эста и Шифра.

Ранним утром, в десятый день месяца кислев 3594 г. от сотворения мира корабль " Биркат— Эль-7 " вышел в отрытое море.

За кормой остались тусклые смоляные факелы тревожных причалов Аскалона.

Глава 2