Багровый закат

С волнением Шифра обнаружила на миндальных деревьях звездочки весеннего цветения. Их нежные лепестки еще не покрыли деревья белыми или розовыми облаками, не превратили их в нарядных невест, но Шифра знала, что это непременно произойдет. Еще три-четыре теплых солнечных дня…

Она подошла к одному из деревьев, посаженному ею семь лет тому назад. Осторожно подтянула к себе тонкую ветку с яркой белизной искрившихся цветов, вдохнула пьянящий аромат, зажмурила глаза, но тут же с испугом отпрянула.

На одном из цветков старательно трудилась пчела, погружая в него длинный тонкий хоботок.

Шифра улыбнулась — не хватает, чтобы пчела ужалила её в нос, и тот раздулся величиной с куриное яйцо. Представив себе подобную картину, она рассмеялась.

Так она смеялась когда-то, в далекой юности, когда, будучи девчонкой, бродила со своей подружкой Юдит по руслам речушек в окрестных низинах Бетулии, собирала лечебные травы.

И вдруг, подобно эху её же мыслей, до слуха Шифры донесся тревожный возглас, в котором звучали боль и испуг:

— Тётя Шифра! Меня ужалила в нос ог-г-громная пчела! Я хотела понюхать цветок миндального дерева, и не заметила её… — стонала Юдит.

Шифра поспешила на помощь. Она ничуть не удивилась встрече с дочерью Шмуэля. Так, без всякой договоренности, они могли встретиться у подножья Титуры, на склонах зеленевших холмов или в нешироких руслах оживавших речушек. Для этого им вовсе не надо было договариваться.

Юдит чутьем знала, куда и когда идти, чтобы встретить тётю Шифру. И Шифра ловила себя на мысли, что и она всегда чувствует, где находится девочка.

Между ней и Юдит существовала прочная необъяснимая связь. Эта связь особенно сильно ощущалась, когда, не договариваясь, они встречались в прилегающих ущельях, где обе собирали хворост, или оказывались плечом к плечу на осенней обрезке виноградных лоз.

После внезапной кончины Эсты, да будет память о ней незабвенна, матерью новорожденной стала она, Шифра. Да и могло ли быть иначе?

Ни на миг Шифра не забывает предсмертную просьбу Эсты — назвать девочку Юдит — именем её подруги юности.

Разве можно сосчитать, сколько бессонных ночей выпало на долю Шифры? Девочка была слабой, болезненной и Шифра, приложив все свои силы и терпение, извлекала из уголков памяти давно забытые лечебные секреты ухода за малютками, купала и отпаивала её несметным количеством настоев и трав. И не было дня, чтобы она не обращалась к Всевышнему, умоляя его сохранить жизнь бесценного ребенка.

И Он услышал её молитвы. Юдит выросла красивой стройной девушкой. И, так же как Шифра, оказалась прирожденной крестьянкой.

Она любит землю, чувствует, когда земля готова принять зерна. У неё легкая рука. Все зерна, которые Юдит предает земле, непременно дают ростки.

"Это знает вся округа", — с гордостью думает Шифра. Не случайно, даже опытные хлеборобы не раз приглашали её питомицу, засеять их скромные наделы.

Шифра озабоченно смотрит на приближающуюся девушку. Уже издали видит покрасневший от пчелиного жала небольшой носик. Шифра тут же вытаскивает из кармана хитона медное зеркало и прижимает к ужаленному месту. Юдит терпеливо молчит и лишь время от времени тяжело вздыхает.

Холодный медный диск постепенно смягчает боль.

— Главное, чтобы нос не распух… — вздыхает Юдит. — А то буду страшилищем на все селение…

— Страшилищем ты никогда не будешь…, - с улыбкой шепчет ей на ухо Шифра, — ты останешься самой красивой девушкой в Модиине. Все мальчики только на тебя и засматриваются.

При этих словах Шифры Юдит замирает. Она мысленно противоречит ей.

— "Не все, тётя Шифра, не все! Например, твой сын Ицгар за всю неделю перед отъездом так ни разу не взглянул в мою сторону…"

Почувствовав смущение девушки, Шифра как можно мягче объяснила:

— А тот, кто не смотрит в твою сторону, часто видит значительно больше, чем можно подумать…

Юдит невольно вспоминалось как однажды, когда они вдвоем с Ицгаром прочищали канавки для полива виноградника, она излишне резко приказала ему что и как делать, и тут же испугалась. А вдруг он уйдет? Хотела попросить прощения, но еще и сейчас в её ушах звучит его спокойный голос:

— Совсем не важно как человек себя ведет, его лицо иногда говорит намного больше, чем его голос. Сквозь лицо, — говорил Ицгар, пряча свое, — как через окошко видна душа человека, даже если человек пытается это скрыть.

"Он рассуждает как взрослый мужчина! — думала о нем Юдит. — Он похож на своего отца Бен-Цура — молчит, но если заговорит, навсегда оставляет глубокий след в душе".

— Где он сейчас, её Ицгар, и её ли, тосковала она. Прошло более трёх рождений луны с тех пор, как он и Нимрод, и с ними еще 12 односельчан, отправились в далекую Вавилонию.

Бен-Цур говорит, что этот город находится где-то на Великом Шелковом пути.

Юдит, тайно от всех, с жадностью собирает каждую крупицу вестей. Если они хоть в какой-то мере касаются Ицгара…

Она ни на минуту не забывает их последний разговор, когда он, со свойственной ему медлительностью, сказал, что среди всех творений Адоная встречаются родственные души.

— Смотришь на человека, и тебе кажется, что ты давно его знаешь….

— И много ли ты встречал таких душ во время своих бесконечных поездок с Нимродом? — резко прервала его Юдит.

Ицгар покраснел, смутился, склонил голову, начал ворошить курчавую гриву.

— Нет, — тихо ответил он, — всего один раз…

Она и сейчас с замиранием сердца вспоминает его слова. Она знает — он говорил о ней, но… может быть, и нет? Может быть, она слишком высокого мнения о себе? Теряется в догадках…

Почему бы ему не сказать прямо — кто эта родственная душа, которую он встретил всего один раз?

…Как быстро пролетели минуты их общения! И вообще, когда не нужно, с огорчением думает Юдит, время летит очень быстро! Несётся как ласточка в небе, или как весенний ветер…

Неожиданно Юдит отстраняет руку Шифры, держащую медное зеркало, и с восторгом шепчет:

— Смотри, тетя Шифра! — и сама замирает.

На песчаной лужайке, оставшейся после высохшей лужицы, разместилась стайка воробьев. Они совсем как люди возлежали на боку либо распластались на животиках. Юдит даже испугалась — не погибли ли они?

— Да нет же! — успокоила её Шифра. — Они греются на песке и в песке же купаются.

Затем с теплотой в голосе добавила:

— Отдыхают после холодной зимы.

И, действительно, присмотревшись, Юдит увидела, как многие из лежебок, растопырив крылышки, кувыркались в песке, погружаясь и стряхивая искрящиеся песчинки.

"Вот и познай этих пичужек, — огорчается Юдит, — а что уж говорить о человеке…"

Время несется особенно быстро весной. В Модиине семнадцатый день месяца адар — разгар весны. Густая зелень поднявшегося ячменя покрывает поля плотным душистым ковром. Серебрятся первые колоски высокой тонкой ржи, а лечебные стебли овса играют паутинными нитями при легчайшем дуновении ветра.

До встречи с Шифрой Юдит начала свой день с осмотра зазеленевшей смоковницы. Могучее дерево просыпалось после зимнего сна. На его ветвях вспыхнули нежно-зеленые листья.

Подобно человеку, дерево собирало силы, чтобы исполнить предначертанное ему Всевышним — одарить людей крупными сладкими плодами.

Юдит осторожно, как бы боясь вспугнуть, прикоснулась к зеленым, еще липким листочкам. Почувствовала их упругость и затаённую внутреннюю силу пробуждающейся жизни.