Багровый закат

— Вот почему в народе говорят, что болтовня глупых людей напоминает треск бедренеца под котлом, в котором варится суп.

— В этих местах, — рассказывал Давид, — мы срубили для дома Шифры несколько сикомор. Римляне часто используют это прочное дерево в строительстве. В дождь оно не намокает. Не пересыхает даже в самые сильные хамсины. Дерево сикоморы, — заключил Давид, — хорошо сохраняет тепло зимой, а в летний зной — прохладу.

Так, в незамысловатых разговорах и постоянных переходах прошел день.

Домой они возвращались, когда солнце склонилось к западу. Давид неторопливо обошел стадо. Осмотрел овец. Особое внимание обратил на самок, готовившихся подарить ему новых ягнят. Все они сгруппировались вокруг вожака, возлежавшего на огромном плоском камне.

Овец не надо было гнать. Насытившись сочной травой и отдохнув, вожак стада — крупный и решительный козел, не ожидая команды пастуха, неторопливо поднялся и направился в сторону Модиина. За ним потянулось стадо.

Здесь же, у ручья Давид и Ицгар нарезали для дома по небольшой охапке ветвей душистого вереска — мирта. Они немного задержались, рассматривая группу медлительных аистов, охотившихся у ручья. Заметив людей, птицы не взлетели, лишь немного отошли и недовольно защелкали огромными желтыми клювами.

Проходя мимо хрупких кустов крушины, Давид остановился. Он обратил внимание Ицгара на множество ягод, усеявших эти кусты.

— Ты знаешь, как называются эти ягоды? — обратился он к Ицгару, забывшему недавнюю размолвку.

— Да, — уверенно ответил Ицгар, — собачьи.

— Верно, — кивнул Давид. — Если сварить эти ягоды и их соком натереть серебряный шекель, он будет блестеть как золотой. — И тут же, с улыбкой спросил:

— Хочешь, я сделаю для тебя золотой шекель?

— Хочу, — ответил Ицгар, — но… сначала сделай для меня серебряный.

Оба рассмеялись.

Глава 4

Казнь легионера

Имя Эльки — гончара из Модиина, как и его отца, светлой памяти, Эльазара бен Рехавама, с годами становилось все более и более известным. Если покупатель был заинтересован в хорошей кружке, тарелке или кувшине, он искал на донышке изделий маленькую печатку "Алеф— Алеф", используемую Элькой.

Тем не менее, на обширном дворе гончарных мастерских скопилось немало изделий с этой самой печаткой.

Тяжелая, полная лишений жизнь односельчан, не позволяла им покупать даже самую необходимую кухонную утварь. Это положение еще больше осложняла трехлетняя засуха и непрерывно увеличивавшиеся римские налоги. Римляне не делали скидок на засуху. Долги росли.

Элька не раз пытался отвозить изготовленные им горшки, амфоры, кружки, тарелки на рынки Иерусалима, Лода, Рамлы, Яффо. Но, как правило, возвращался без существенной прибыли. Все уходило на оплату охраны небольшого каравана, хотя римские власти тщательно контролировали дороги Иудеи.

Нелегко было и с местными продавцами-перекупщиками. Они бессовестно занижали закупочные цены, в то время как сами продавали элькины изделия в два-три раза дороже.

Элька нуждался в постоянном заказчике, готовом платить справедливую цену. И такой заказчик, наконец, появился. То был Маний Аквилий Гай — офицер-интендант Пятого легиона, расквартированного в Эммаусе.

Элька исправно выполнял все его заказы и в течение года передал легиону более пятисот гидрий, целых шесть сотен объемных амфор для масла и вина, более пяти тысяч подносов, множество кружек, тарелок и иных изделий, заказанных Аквилием Гаем.

На выполнение этих заказов Элька истратил все свои сбережения, а также деньги, которые дал ему купец Нимрод, намереваясь заполнить целый корабль изделиями Элькиной мастерской, чтобы отвезти их на рынки Кикладских островов.

И, если бы не сбережения Шмуэля, Эльке пришлось бы очень туго, как и многим его односельчанам.

Но однажды положение резко изменилось. И об этом следует поведать читателю.

На зимние квартиры в Иудею, известную своим солнцем и мягкой бесснежной зимой, прибыла с Северных провинций империи Вторая когорта Пятого Македонского легиона.

Помощник центуриона опционер Корнелий прошел с легионом немало тяжелых дорог. Полил соленым солдатским потом не одну тысячу миль.

Пятый легион не только участвовал в кровавых сражениях, но вместе с солдатами Четвертого Скифского, прокладывал стратегические дороги по новым странам, присоединенным к Римской империи.

Участвовал в завоевании Фракии. Служил в Иудее.

Временный лагерь Пятого располагался в Эммаусе, небольшом селении, находившемся в нескольких милях от Модиина, в западной части Иудейских гор.

В послужном списке Пятого легиона Корнелий многие годы числился опционером, то есть помощником центуриона, однако в центурионы так и не был произведен.

По служебной линии ему не везло, хотя и был он опытным солдатом, не раз отличался в отчаянных схватках. Тем не менее каждый раз ситуация складывалась таким образом, что его кто-то опережал и должность центуриона, если говорить прямо, не всегда справедливо доставалась другому.

Нет, Корнелий не роптал на Фортуну. К нему хорошо относился трибун — командующий легионом, но все же на душе Корнелия было неспокойно.

Это беспокойство усилилось, когда его неожиданно вызвали в штаб легиона.

И, действительно, с этого момента его судьба резко изменилась.

Однако до этого вызова произошли важные события, надолго связавшие судьбу Корнелия с судьбой Эльки и других героев нашего повествования.

В расположение Пятого легиона из Рима прибыл специальный посланник генерального штаба — легат Публий, он же Главный военный архитектор Армии.

Публий привез Приказ императора о преобразовании временного лагеря Пятого легиона в Эммаусе в постоянный.

Однако легату пришлось заняться и другими делами, непосредственно не связанными со строительством постоянного лагеря.

Как выяснилось, в кассе легиона не доставало крупной суммы денег и главный интендант легиона, отвечавший за состояние финансов, предстал перед императорским посланником.

На вопрос легата, что произошло с деньгами, последовал уверенный ответ интенданта:

— Деньги были направлены в Модиин как оплата за продовольствие, которым жители округа снабжали легион в течение года, а также за множество керамической посуды в которой перевозилось и хранилось это продовольствие, а так же за другие услуги, понадобившиеся легиону. Однако, — без тени смущения продолжал интендант, — где-то по дороге деньги исчезли.

— Высохли, как вода в знойном иудейском климате? — с иронией спросил легат.

— Нет! — последовал твердый ответ. — Подозреваю, что деньги были захвачены грабителями.

Затем интендант доверительно объяснил:

— На дорогах Иудеи всегда неспокойно.

— Когда и где были захвачены деньги? — задал вопрос гость из Рима. При этом он сделал ударение на слове "захвачены".

Главный интендант, приняв вопрос легата как подтверждение того, что высокий гость поверил в захват денег грабителями, либо сделал вид, что поверил, торопливо продолжил:

— Ваша светлость! Клянусь честью офицера, что деньги были захвачены грабителями!

— Не спеши с ответом, легионер! — предостерегающе сказал легат.