Песни безумной Женщины

Песни безумной Женщины.

Песня 15.

Записки старых безумцев, медленных до неузнаваемости курильщиков травы.

Хромые лошади столетий, гнилые плоды истории.

Обугленные пальцы, повязанные многоразовыми бинтами, с мыслью о доме.

Та, симпатичная медсестра, с глупым и прыщавым лицом, такая настоящая, такая осязаемая.

Полчища самопровозглашенных тараканов, жадных и агонизирующих.

Воронка времени, закат нового дня.

Былые заслуги, да незаслуженные наказания поминутно.

Не вяжущиеся с действительностью события, абстрактные камни полудохлых мышей.

Визг нашумевшего дождя, запах хлорки в подъезде, приятнее цветов.

Облупившаяся краска на стенах, словно чипсы, страна красок.

Гнилое дыхание увядающего тела, некогда молодого и полного радости.

Длинные, струящиеся до безобразия волосы на твоих ногах, под нейлоновыми колготками, тебе казались естественными.

А мне казалось разумным драться с бродячими котами за территорию, и проигрывать.

Я некогда еще любил бродить, но время отнимает и это.

Переплетение разных запахов, с запахами совершенно иными, недосягаемыми.

Недостигнутая невинность твоя, оказалась сломлена.

Раздавлена и уничтожена, превращена в кровавое месиво, следы на исподнем.

Расслоение происходило на многие половины, на многие километры тянулось оно.

И сколько не пытайся удержать, не удержишь, ничего не выйдет.

Лишь мелкими перебежками, с шилом в руках, попытайся стянуть широкие раны нейлоновой нитью.

Попытайся попасть в рабство, попытайся обрести мнимый покой, чтобы не думать больше.

Чтобы ни одна мысль больше, не смела тревожить твой еще не окрепший разум.

Песня 16.

Безобразники в белых халатах прыгали вокруг меня, угрожали, и твердили о невменяемости.

Я же ставил под сомнение любую их мысль, любой довод.

Сплошные факты, никаких раздумий на этот счет.

Холеные, сытые рожи, тянули ко мне свои волосатые ручонки.

Брызгали слюной, орали и матерились.

Мне приходилось самому себе давать защиту.

Где ты была тогда, Женщина?

Где были твои песни, которые нужны мне были как, чистейший кислород, отравляющий?

Острые психозы, припадки, словно этого было мало им.

Сверкали иглы шприцов, и испускали прозрачную жидкость, словно этого мало им было.

Тогда черепа топтал их, тогда хрустели они, как сухая лесная подстилка, конвульсивно дергались.

Этого тоже им мало становилось.

Заматеревшие санитары людских душ, вершители жизней, умны не по годам.

Таким и я мог бы вполне быть, но вселенная распределила меня на иную сторону.

С тобой, Женщина, поставила рядом, с твоими песнями бесполезными.

В окрестностях городка, возле кладбища, свистел морозный ветер.

Нелепое тело лежало на свежем холмике, в деревянном ящике.

Кучка провожающих с опухшим глазами.

Жуть церковного обряда, завязанные руки, словно бы не причинил вреда никому.

Не заколоченные до конца гвозди, спуск, и пару горстей земли.

Автобус, и пару рюмок водки, и еще, и так далее.

До самых песен.

Забывалось тогда все, да и хрен с ним.

Старых поманит земля, молодых небо.

Песня 17.