Оценить:
 Рейтинг: 0

Поймать и приспособить! Полусказка

Год написания книги
2019
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 22 >>
На страницу:
3 из 22
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Да армия наша… Ведь, на месте топчемся уже двадцать лет! Новых вооружений нет, как нет! Да, богатыри, да, самоходки, да, десантники… А, вот, господства в воздухе нет!

Глава государства рабочих и крестьян выпил ещё рюмку.

– В давние времена был, говорят, Змей Горыныч. Никто супротив него выстоять не мог! Огнемёт летающий, а? Он тебе и штурмовик, и истребитель…

– Задача ясна, Никита Сергеич! Сделаем всё возможное!

Прошло некоторое время…

Зампредседателя КГБ СССР, генерал-лейтенант Ковалёв, строго взглянул на стоящего перед ним подполковника Семирядова, начальника отдела, занимавшегося сбором слухов, небылиц и антисоветчины. Очень часто эти явления были причудливо переплетены, и анализ их приносил ощутимую пользу.

– Излагай, – приказал генерал, – Только не рассусоливай!

– Есть не рассусоливать, товарищ генерал-лейтенант!

И Семирядов, не пользуясь записями, ибо обладал отличной памятью, начал:

– Анализ слухов за последние восемь месяцев по интересующей нас теме Змея Горыныча дал, к сожалению, один-единственный результат: десятого апреля сего года, в двадцать шестнадцать, в дортуаре второй роты третьего курса Ленинградского имени Василия Ивановича Чапаева ордена Боевого Красного Знамени Высшего Командного Стрелецкого Училища курсант Царевич перед отбоем рассказывал курсантам Васильченко, Перховскому, Рахимову и Цукерторту сказку, в которой упоминался Змей Горыныч…

– Так что ж ты молчал?! – взвился Ковалёв, как шилом в зад уколотый, – Семь… нет, восемь дней в носу ковырялся! Ты что, не знаешь, что дело на контроле у самого (тут он понизил голос) Никиты Сергеевича?

– Так, только четверть часа, как доложили, товарищ генерал-лейтенант… – покаянно повесил голову подполковник.

– Четверть часа, говоришь…

Генерал нахмурился, усиленно соображая, годится ли сия информация для доклада наверх. Решил, что годится. Вот, только…

– Почему у курсанта фамилия такая монархическая? Не из бывших ли он?

– Никак нет! Деревенский, и все предки тоже деревенские. Просто прадед его был прозван царевичем за красоту. Вот и перешло в фамилию. А до того ихняя фамилия была Шторм.

Ковалёв с облегчением перевёл дух. Конечно, курсант чист по анкете до седьмого колена, иначе и быть не может.

– Значицца так, полковник, – (при этих словах Семирядов возликовал: очередное звание! Может, ещё и орден дадут? Боевое Красное Знамя в самый бы раз!) – Срочно свяжись с Ленинградом! Курсанта этого немедленно…

– Арестовать? – понимающе напрягся Семирядов.

– Какой, нахрен, «арестовать»! Себя, блин, арестуй, суток на десять! А Царевича доставить в Ленинградское Управление и расспросить! Деликатно!

– Есть!

И подполковник Семирядов дисциплинированно отправился отдать распоряжение о доставке курсанта Царевича куда надо, а потом – под арест, ибо приказы начальства не обсуждаются.

Иван переступил порог и пружинисто вскинул руку к козырьку фуражки:

– Товарищ генерал майор! Курсант Царевич по вашему приказанию…

Трое сидящих за столом с интересом воззрились на добра молодца пятью глазами.

– Вольно, курсант, – кивнул генерал Николаев, начальник Управления КГБ Ленинграда и области, – Присаживайся.

Иван присел на краешек стула, по-прежнему держа спину прямой. Штатский, тот, что помоложе, шепнул что-то на ухо штатскому постарше, одноглазому. Генерал не расслышал и недовольно фыркнул.

– Давайте для начала уточним ваши данные, товарищ курсант, – предложил молодой штатский, не представляясь, и открыл папку:

– Царевич Иван Иванович, год рождения 1943-й, место рождения – деревня Широкая Здеся, Карельская АССР, знак Зодиака – Близнецы, национальность… карел? – тут он запнулся и неуверенно посмотрел на старшего.

Тот слегка напрягся, соображая, потом кивнул:

– Нормально. Карелы, они совсем как русские.

И молодой продолжил:

– … член ВЛКСМ, холост, владение иностранными языками: читает по-германски со словарём, по-варяжски говорит бегло, но грамоты не знает, магией не владеет, за границей не был… Отличник боевой и политической подготовки, – он замолк и поднял взгляд на Ивана, – Всё правильно?

– Так точно! – рявкнул Иван, выпучив по-уставному глаза и изображая стойку «смирно», хотя и продолжал сидеть.

– Что вы говорили вечером десятого апреля, в двадцать шестнадцать? – строго спросил одноглазый, также не представившись.

Иван растерялся:

– Десятого? Э-э… восемь дней назад?

– Да!

Иван поёрзал, припоминая:

– Ну… перед отбоем товарищам сказку рассказывал… про Змея Горыныча…

Все трое в ажитации подались вперед:

– Вот! С этого момента поподробнее!

– Что… сказку рассказывать? – осторожно уточнил Иван.

Генерал утвердительно взмахнул бровями.

И курсант начал:

– Пошел однажды мужик Емеля на Горелое болото, по клюкву. В том году клюква добрая уродилась, крупная, с лесной орех, да сладкая, как ананас заморский. Известно, коли лето доброе, на вёдро щедрое, то и клюква родится сладкая, да спеет не враз, а помаленьку, волнами, как бы. Сходил, набрал короб, через неделю – опять сходил, ещё короб принёс. И каждый раз спелые, ягоды-то! Из той клюквы вся деревня мёд варила, да такой забористый: чарочку выпьешь – и сразу во чреве тепло, а в очах сияние. Торговали тем мёдом и на базаре, и к чугунке выносили для проезжающих. Хорошо расходился! А однажды заехал в деревню один генерал поохотиться, так мёд ему так понравился, что велел он бочку ему в Санкт-Петербург присылать кажный год. И двести рублёв вперёд заплатил! Ассигнациями, правда. Но это так, к слову. Да, о Емеле: он в то лето уж восьмой раз по клюкву ходил, тайком от деревенских, ибо знал ягодницу заветную, самую, слышь, во всей округе обильную. Далёко, правда, иттить, с рассвету до полудня. Идет он, значит, идёт, да вдруг с ясного неба (а поутру ни единой тучки не усматривалось!) ливень хлынул! И такой, слышь, сердитый, враз и армяк, и рубаха, и порты промокли, хоть выжми! Онучи тож… И спрятаться-то негде, посередь болота! И перемены сухой с собой нету. А Септембрий-месяц в наших краях хоть на солнышко и щедр, да не жарок: известное дело, Север! Начал Емеля замерзать. Ну, не так, конечно, как зимой в пургу кум его Пимен замерз в ледышку, аж звенел потом в гробу, когда на погост несли, но зуб на зуб не попадает. Обогреться бы, костёр разжечь, да одёжу высушить! Онучи тож… Выбрался мужик на местечко посуше, костер сложил – и давай кремнем да огнивом стучать! Да только трут у него отсырел. Бился, долго бился – не может костёр разжечь! И, как назло, ни одной березки кругом, чтобы бересты надрать да растрепушить меленько, новый трут исделать. А дело уж к вечеру, ещё час-другой – и ночь ляжет. Заплакал Емеля, жалко ему стало помирать студеною смертью. И воскликнул с надеждою:

– Кто б нибудь огня сейчас поднёс, я б тому отдал бы самое моё дорогое!

Ну, имел он в виду, конечно, не то, что вы подумали, а лошадь (две у него было), аль корову (тоже две), либо кубышку с полусотней целковых. Зажиточный мужик был Емеля.

И, надо же! Выползает на полянку чудище, Змей Горыныч!

– По добру ли, по здорову ли, добрый человек? – спрашивает, а из пасти-то у него струйка пламени лукается, а с ноздри – дымок вьётся.
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 22 >>
На страницу:
3 из 22