Маска падшего

Покинувшие клинику Александр и Хелена только к зиме оправились от горя и смогли переключить своё внимание на что-то стороннее, так что и родителям их стало приятно вновь видеть парочку живой. Норман искренне сочувствовал сыну и сам ощущал тяжесть в душе; Вайтмуны всеми силами старались утешить родственницу, что пережила уже второе горе за один всего сезон. Теперь же они с Александром, обыкновенно радостные, старавшиеся закрывать путь в свои головы чудовищным мыслям, наслаждались летящими годами, сближаясь всё более и более. Уже совсем скоро озвучена была мысль о свадьбе.

Одну тихую летнюю ночь, через два года после описанных трагедий, когда родители Александра улетели в отпуск и оставили ему на попечение дом, он провёл с Хеленой наедине.

Уютную комнатку заливал ласковый взор полной луны; роскошная примятая кровать блестела вся серебром; где-то в затенённом углу тихо спала на куче одежды серая кошка, бережно расчёсанный мех которой то и дело подрагивал от тёплого безмятежного ветерка. Ветерок этот, степенный и нежный, лишь тихонько шурша, прокрадывался через отворённое окно, в котором виднелась крупная, окаймлённая густым спящим лесом опушка. На подоконнике несколько цветков, склонившись сонно, изредка покачивались в своих горшочках.

Хелена, наполненная силами и каким-то блаженством, сидела обнажённая на краю постели, поглядывая умиротворёнными глазами то на луну, то на опушку. Александр лежал, укрытый одеялом, и улыбался, закинув руки за голову, устремив взор в потолок, по мраку которого время от времени пробегали светлые зайчики. Вокруг сгустилась тишина, так что каждый из влюблённых мог слышать дыхание другого.

– Ночь чудесна, – проговорил Александр, вдохнув полной грудью.

– Да, – необычайно тихо ответила ему девушка. Лицо её вдруг потемнело. – Я вот думаю, не ошиблась ли я…

– В чём?

– Я ощущаю себя предательницей…

Это Александра поставило в тупик, и он сразу не нашёл что ответить.

– Я знаешь что подумал? – перевёл он тему. – Я поступлю в Военную академию, как закончу Медицинскую, – меня давно туда заманивают.

– Что?.. Почему? – пролепетала застигнутая врасплох Хелена.

– Потому что я не хочу, чтобы все трагедии повторялись снова, – мрачная хрипотца завладела голосом Александра. – Я хочу, чтобы нам с тобой больше не пришлось переживать горе.

– А потом?

– Потом пойду служить в ГОБ. Да, знаю, сам говорил, что ненавижу их… Но, рассказываю, чем это не повод тоже стать гобовцем и обскакать их всех, а?

– Делай как знаешь, – тихонько рассмеялась Хелена и перевела наполнившийся блаженством взор на яркую луну. Александр с удовольствием зажмурился и кивнул.

Десять лет прожили они счастливо, без ссор и без бед. А рассказывать о прошлом более нечего: все семена посеяны. Настало время погрузиться в главную историю, ради которой всё предыдущее и сказано. Пронизанную волшебством историю, поразившую сей мир, повергнувшую его в истинный трепет!

Глава 6. Грозовой город

64 г. ПВ.

– …через пятнадцать минут, – сообщил голос из динамика. Поезд подъезжал к конечной станции – мегаполису Тандера.

Пассажиры полусонные встрепенулись и огляделись оживлённо. Некоторые даже заулыбались в предвкушении. Они знали – по приезде жизнь их изменится в лучшую сторону: отступят на шаг лишения и голод, вернутся счастье и свобода, достаток и благополучие; дешёвые курточки сменятся солидными пиджаками и плащами, а пресное мясо – каждодневными стейками. Иначе и быть не может: за последние два месяца уровень жизни горожан Тандеры значительно вырос благодаря её новым «правителям».

Разумеется, не все разделяли подобные настроения. Вот у окна сидит преинтересный молодой человек лет тридцати. Шляпа, длинное пальто, беспалые перчатки, сапоги – всё чёрное как смоль, чистое, ухоженное. Рядом с ним набитая сумка, а сам он, меняя позы каждую минуту, нетерпеливо перебирает руками газету. Сообщение динамика и его обрадовало, но только тем, что через пятнадцать минут он сможет дать волю ногам. Оптимизма же пассажиров он не чувствовал, ибо направлялся в Тандеру совершенно по другому делу и отношение к «правителям» её имел иное. Человек сей нам знаком – это Александр Райтер.

За все минувшие годы в жизни бывших студентов мало что изменилось. Александр, как и желал, стал гобовцем. Вендель тоже закончил Военную академию и отправился за судьбой приятеля. Хелена доучилась на хирурга. Каждый выбрал свой путь и до сей поры продолжал неуклонно следовать ему.

Вернёмся же к «Монолиту», как и было обещано! Эта организация последовательно проводила свою политику, ни на шаг не отступая от оглашённой программы: собирала и тренировала добровольцев, боролась с их помощью с беспорядками и терроризмом, активно сотрудничала с корпорацией Нормана Райтера и правительством (коррумпированным, как впоследствии выяснилось). «Монолит» осуществлял и многочисленные махинации, как то: закупал тьму продовольствия, оружия, товаров первой необходимости за границей и продавал втридорога в своей стране. Это вызывало у многих возмущение, но только не у правительства и не у ГОБа – их вполне устраивало то, что подобной спекуляцией восполнялся дефицит товаров, а потому на вырученные деньги «Монолит» продолжал существовать и расти с удивительной скоростью.

Впрочем, из-за упомянутой коррумпированности правительства (а оно было по счёту пятым, обвинённым в сём грехе) уровень жизни населения не поднимался, а продолжал падать. Процент нищих горожан оттопыривал веки, а быт так называемого среднего класса вызывал лишь мучительную жалость. «Монолит», между тем, ежегодно сообщал одну и ту же неутешительную новость: за границей не лучше, и проблемы там здравствуют те же. Всё это стало давить даже на таких оптимистов, как Александр и Вендель, для которых и дни теперь словно всегда пасмурны.

Продолжалась эта серость вплоть до нынешнего года, пока два месяца назад не сменилась совсем уж тоскливой темнотой: Норман Райтер был неожиданно убит, вместе с ним – недавно избранный президент; тотчас исчезли без единой весточки Вайтмуны и с десяток влиятельнейших людей мира.

Подозрения правительства и обрётшего силу ГОБа пали тут же на «Монолит». Он был объявлен рассадником терроризма, подлежащим полному уничтожению.

Выяснилось вскоре, что штаб-квартира организации расположена в огромном мегаполисе, бизнес-центре Тандера; беда в том, что местоположение этой штаб-квартиры и вообще любая информация о ней покрыты беспросветным мраком – пожалуй, всё в «Монолите», кроме личности его спикера, спрятано от чужих взоров. ГОБу необходима грамотная разведка, причём желательно послать одного, на край двух разведчиков, дабы не привлекать внимание «Монолита»: через пару дней после объявления вне закона он получил контроль над всем мегаполисом. Посему выбрали для столь ответственного дела одного Александра, весьма опытного сотрудника и прославленного шпиона.

«Дело дрянь, рассказываю. Если даже ребята Альберта ничего тут сделать не могут…» – промелькнула тогда у него мысль. Человека, известного как Альберт, заслали однажды лазутчиком в наркокартель; ровно через три месяца он встал во главе этого картеля и превратил его в эффективный разведывательный штаб под контролем ГОБа, могущий получить информацию о состоянии дел в любой точке мира.

Однако сейчас, сидя в поезде, мыслил Александр не о новых «правителях» Тандеры – «Монолите», – но о возлюбленной своей. Когда Хелена узнала об исчезновении дорогих родственников, из которых более всего любила брата и дядю, печаль её была неописуема. Каждое здание родного города, каждое кафе и каждый кустик напоминали ей о них и выжигали душу тёмным пламенем. «Усердная работа очищает ум», – произнёс Александр, предлагая Хелене переехать в Тандеру и устроиться в Медицинском центре. Предлагая от чистого сердца, хотя ясно понимал, что не может последовать за ней, что станут они разлучены. Так Хелена оказалась в Тандере, и даже в эти дни не спешит она покидать город.

За окном трясущегося вагона серело хмурое небо; в некоторых местах было порвано оно, и из тёмных дыр прозрачной стеной проливался на землю дождь. Железная дорога змеёй виляла по заросшей лесом горе, неуклонно с неё сползая; вдалеке, у кромки взволнованного моря, у устья крупной реки, стояла величественно и непреклонно могучая Тандера. Безмолвными стражами блюли её покой сияющие великолепием небоскрёбы; десятки автомагистралей и железнодорожных путей вонзались в сердце страны.

Наконец и этот поезд вошёл в тень городских зданий, извещая своим пронзительным свистом о прибытии новых рабов городской жизни. Стоявшие особняком стеклянные башни, побитые, искорёженные, одна за другой проносились мимо алюминиевого червя, скрывая собою тучи от пассажирских взоров. Транспорт остановился. Двери разъехались, и сотни людей вышли наружу, вздохнув с облегчением.

Платформа находилась на широком мосту. Под ней теснились на дороге автомобили, стирая шины о сухой асфальт. Где-то звучала сирена, откуда-то доносилось бибиканье. Вокруг стоял раздражающий шум, в котором едва возможно было различить отдельные фразы деловых людей, досадующих на очередь и ожидание. Этот шум в несколько раз противнее любого пчелиного роя, поэтому Райтер, схватив сумку покрепче, ускорил шаг. Хмурые, бледные люди, чьи лица не знали улыбки давно, рвались занять места в вагонах и расталкивали прохожих.

На пунктах контроля нет более той охраны, что и в прочих городах: стоят на страже там теперь люди в чёрных костюмах, тщательно проверяющие каждого прибывшего и, конечно, способные легко опознать гобовца по содержимому багажа. Потому пришлось Александру спрыгивать с моста в том месте, где высота небольшая, и спешно идти к ближайшему проспекту.

Приличный и богатый, на первый взгляд, сквер, через который проходил он, обезображен и изуродован: здесь и там обломки досок и погромлённые скамейки; одно дерево, срубленное, лежит тут же на земле; некоторые урны перевёрнуты, остальные же сорваны; через щели в покрошенной брусчатке прорывается к свету трава. На вытоптанном газоне сидит, съёжившись, мужчина в пиджаке; недалеко от него парочка людей в чёрном, играя роль полицейских, отбирают у воровки украденную сумку. Картина эта ясно дала понять Александру, что жизнь тандеровских горожан мало чем отличается от жизни людей в любом ином городе. Немного лучшая, но всё ещё безнадёжная.

Гобовец проскочил в переулок и вышел к проспекту. Движение здесь было плотным, а зебр и светофоров мало, отчего переход наглухо забитой дороги не представлялся возможным. Александр нырнул в телефонную будку и вызвал такси. Прошло не менее получаса, прежде чем лимонная машина удосужилась добраться до точки назначения. Райтер успел зайти в ближайший магазин и купить банку газировки.

– Вам куда? – угрюмо спросил таксист.

– Торговая улица семьдесят два.

Начинало капать. Туча поглотила город, сокрыв его во тьме, и в этой тьме светлячками засияли фары машин, лампы фонарей да огоньки в окнах жилых высоток. Движение всё замерло в миг.

Удивительное ощущение оживлённости, такое щекочущее и радостное, наполняло душу Александра, когда он оглядывался по сторонам. Сидя во тьме, он наблюдал далёкие стаи огоньков, движущихся стройными рядами по тёмным дорогам, неподвижные квадратики в дремлющих стеклянных гигантах и сотни весёлых капелек, сползающих по стёклам.

Из-за подобных чудес природы такси остановилось у нужного места только через три часа. Чем-то расстроенные небеса не могли найти утешения, и слёзы небесные стали падать на землю чаще – дождь перерастал в ливень.

– Сколько с меня?

– Семьсот пятьдесят.

– Сколько?! – поразился Райтер. – Это за что столько брать-то? Мы, рассказываю, проехали не больше семи километров!

– Мы ехали в тяжелейших погодных условиях! Есть всем хочется! Давай деньги, иначе я полицию вызову.

– Да подавись! – буркнул гобовец, бросил бумажки на сиденье и в сердцах хлопнул дверью. Обиженная машина укатила.

Стоял Александр на краю широкого проспекта, у парадного входа в высокий стеклянный небоскрёб, из тысяч окон которого несколько десятков выбиты неясно кем и неясно как. Проспект пуст, только в переулках виднелись группки прижавшихся друг к другу промокших до нитки бездомных. Их много, но меньше, чем в иных городах. Некоторые нищие прохаживались возле небоскрёба, жадно поглядывая на его роскошные стеклянные двери и на старого швейцара в потрёпанном фраке. Небоскрёб этот был отелем, ради небольшого богатства которого некоторые особенно отчаянные бедняки готовы были положить свою голову и сотни других в придачу.

Хотел было Александр пообщаться со швейцаром и с администратором, да только заметил справа пятёрку людей в чёрном, уверенно шагавших в его сторону.

– Вы ко мне? – как можно невиннее спросил Александр.

– Не могли бы вы показать вашу сумку? – напористо выдал один из новых полицейских. Все как на подбор: одеты в чёрные костюмы с красными галстуками, носят тёмные очки, и лица свои, обыкновенно живые, уподобляют кирпичу.

– Извините, а по какому это праву?