Маска падшего

– Хай, Томас! – с явной фальшью поздоровался Вендель, приветственно вытянув вперёд руку, как бы требуя, чтобы её непременно пожали. – Как настроение, как голова?

– Ч-что с ней может быть н-не так?

– Ну, знаешь, если бы я внюхивал героинчик перед каждой парой, с головой бы у меня точно было бы худо-о! – чуть не захохотал Вендель, за что получил неодобрительные взгляды Александра и Артура. Хелена же резко заслонила собою Томаса и выдала:

– Молчал бы, убожество!

– Ай! Это было жёстко, девчуль, не надо такими словами разбрасываться!

– Заслужил… – тихо буркнул Артур. Александр кивнул в знак согласия.

– Адрес-суй себе, – сдержанно ответил Томас.

На лице его возникла испарина, и спина похолодела: он испытывал натуральный, свойственный ему страх конфликта. Ведь Томас очень миролюбив по своей натуре; любая перепалка заставляет его тщательно выбирать слова, дабы избежать боя. Вообще же, Томас таков, что не станет ввязываться в авантюру, если не будет уверен в своей победе, причём победе с минимальными потерями.

– Да ладно, Томас, – юмора не понимаешь, что ли? Эта куриная слепота – ясно, но ты-то… – ухмыляясь, протянул Вендель. И каждое слово пропитано ядом. Реакция на его необыкновенный юморок забавляла и заставляла острить ещё и ещё.

– Хватило твоего д-дерьма однажды!

Тут Александр с тоской поглядел себе под ноги. То был последний раз, когда он, будучи другом и Венделя, и Томаса, пригласил к себе на праздник, день рождения, обоих. Томас воздерживался от алкоголя, тогда как весельчак принимал на всю катушку. Нетрудно догадаться, чем может закончиться такой праздник, когда развязно острящий человек напивается до отказа, а ему под руку попадается трезвый парень не внушающего уважение вида. Именно так – колкости сыпались ливнем окровавленных ржавых гвоздей. И сыпались они в адрес отца Томаса, покойника.

Студент с матерью, бывшей там же, защищали родственника, как позволяли им их интеллигентные языки – неудачно, словом. Известно, что если в драку вмешаться, то тебе отвесят первому; так вышло и тогда: пытаясь отстоять честь покойника, Томас вместе с матерью сами стали жертвами бесчисленных оскорблений. Дошло до того, что Вендель приписал её к числу наложниц всех отличившихся политиков и, в довершение хаоса, ударил в полную силу. Так поразило это всё тогда Александра, что он протрезвел вмиг и пришёл на помощь.

– А, два года назад? Очуменный был вечер! Александр, спасибо гигантское! – торопливо добавил Вендель, дворецким поклонившись Александру. – Программа – шик! Моя любимая часть была, когда мы лазали по канатам, играли в волейбол и когда я поставил на место одну болтливую шлюху. Эх, вот где была молодость!

Александр сосредоточенно сомкнул веки – он пытался поймать благоприятный момент, когда следует остановить Венделя без ущерба чьему-либо здоровью. Артур, бывший в тот вечер в отъезде, не понимал совершенно, о чём шла речь. Хелена как-то съёжилась, едва слышно ахнула и трепетно прикрыла рот руками, предчувствуя бурю. И, наконец, Томас… Он в сильнейшей ярости стиснул зубы и, приложив последнее усилие, дабы устоять на месте, процедил:

– О чём тебе говорит слово «мать»?

– «Мать»? Женщина и всё. Ах, я, что, ошибся?! —изобразил испуг Вендель, прижав руку к сердцу и приподняв брови неестественно высоко. – Боже свыше, меня же теперь в шизофреники запишут!..

Весельчак тут же рухнул, сокрушённый ударом. Что-то хрустнуло у него в скуле, в голове звякнуло, и всё тело заныло. Томас едва устоял на ногах: бил он во всю, напрягаясь до предела. Хелена остекленевшими глазами наблюдала за всем действом.

– Сукин сын! – выругался Вендель. Вне себя, вскочил он на ноги и рысью подлетел к растерявшемуся Томасу.

Артур с Александром очнулись. Первый заслонил собою Томаса, а второй молнией повалил блондина на землю.

– Что на тебя нашло, придурок? – проревел Александр, тряся Венделя за грудки.

Глаза весельчака сначала горели огнём безумия, а затем стали тускнеть, пока выражение в них не сменилось испуганно-отчаянным. Артур поглядел недолго на это разбирательство и отвёл Томаса поближе к реке.

На середине её стояла одинокая лодочка. Пара мужчин сновали из одного её конца в другой, перетаскивая что-то объёмное и беспрестанно колышущееся. Пристальный взор мог рассказать больше: этими предметами были люди, связанные по рукам и ногам, бешено рвущиеся на свободу. Мужчины подносили их к краю транспорта и окунали головы их в тёмную воду.

– Я тебя никогда таким не видел, – тихо сказал Артур. – Про кого он говорил?

– Про мою мать! – вспыхнул Томас, сбросил с себя его руку и облокотился на парапет, устремив тяжёлый взгляд на реку.

Пока один из мужчин довершал убийство, второй обнажал уже готовый труп и сбрасывал его с другой стороны в воду.

«Они настолько бедны, что, убив, обчистили трупы до последней вещицы, оставив в чём мать родила!..»

Душа Томаса зажглась адским огнём. Каких усилий стоило ему подавить этот огонь, чтобы при том не закричать, не разрушить что-нибудь, не броситься на тех людей в лодке сломя голову!

– Я не знал, – с искренним сожалением проговорил Артур. Поглядел на лежащего весельчака и прошипел: – Вендель!..

– …натурально, обыкновенный человек, – глухо закончил Томас.

Артур собрался уж отпустить восклицание, как Томас вновь его прервал:

– С-скажи, А-артур… чего ты ждёшь от жизни? Что ты ценишь б-более всего?

– Э…

Вопрос ошеломил.

– Семью, наверное… и дружбу. Это самое главное в жизни каждого.

– Да… Это так. П-поэтому для меня важнее всего защитить п-пока ещё живую маму от нападок таких у-уродов, как он.

– Ты противоречишь: то он обыкновенный человек, то он урод.

– А разве это п-противоречие?

– Тебе не нужно оправдывать свои действия, Томас. Тебя можно понять.

– Х-хорошо.

– Как сейчас твоя мама? Здорова?

– Сильно больна. Я л-лишь на одного человека н-надеюсь…

– Вот как, – выдавил Артур. И добавил: – Здоровья ей.

Сказать ему более нечего. А при отсутствии слов нет смысла стоять и ждать у моря погоды – так думал он, а потому вернулся к закончившим препираться студентам. Томас постоял ещё с минуту, глядя вдаль пустыми глазами, и тоже вернулся – как раз тогда, когда Александр, Вендель и Артур уже уходили.

Получасом позже Томас с Хеленой шли вдвоём в другой части набережной, как обычно взявшись за руки – пожалуй, только это и могло поднять студенту настроение с самых тёмных глубин отчаяния. Девушка была весела, тогда как Томас мерил взглядом землю, лишь временами поглядывая вперёд. Но не стоит думать, что в трудные для одного из них минуты второй от счастья облаков не может насчитаться – нет, оба они чувствуют друг друга и понимают, когда ближнему плохо. Хоть Хелене и дышалось легко, она ощущала давление той горечи, что источал всем телом Томас. Но спросить не решалась, потому как казалось ей постоянно, что вопрос этот задавит в первую очередь её.

– Что за дым? – тихо спросила она. Хелена поинтересовалась о тех пышных тёмных столбах, что с самого утра чернили небо.

– В-выборы скоро, – глухо, как бы находясь где-то далеко, ответил студент. – К-кандидаты, все как один, решили разоб-браться с терроризмом и вооружённой оп-позицией. Потому, кстати, и с-стреляли ещё сегодня.

– А чего раньше им этого не делалось! – презрительно протянула Хелена.

– Ты п-пойдёшь на эти выборы? – вдруг как-то оживился Томас и поглядел на подругу. – За кого г-голосовать будешь?

– Не, я не пойду. Все они какие-то сомнительные: у одного счета за границей, другой войну объявить хочет, а третий словоблуд! Не, я, наверно, пас…

– Вероятно, это н-наиболее правильный выбор… – странно отреагировал Томас, вновь опустив глаза. Хелена с прищуром поглядела ему в профиль и почувствовала болезненный укол. Она ощутила сама, как нечаянно ранила Томаса.