Разговор начал течь в неприятном для Томаса русле. Посему тот промолчал.
– Вы один? – с шумным вдохом спросил старик.
Ответом был кивок студента в сторону уже порядком разозлённой девушки: она махала руками, хмурилась и, видно было, сильно повышала голос.
– Дама? Приятно видеть, что молодое поколение живёт примерно так же, как и наше. Гм… Позвольте, молодой человек, а почему вы здесь, а ваша дама там? И отчего хотя бы её сумка не у вас? Меня сие удивляет…
– Будьте любезны, припрячьте своё удивление для близких вам, а не мне, людей, – резко парировал Томас. Он с самого начала ожидал чего-то подобного, ибо от стариков, как известно, иного ожидать не следует.
– Извините, сие случится лишь тогда, когда я окажусь рядом с ними, – залился тихим, пугающим своей басовитостью смехом незнакомец. – Не знаю, доколе ещё ждать придётся.
– Ч-что вас разделяет?
– Не имею представления. Расстояние до того света никому ещё измерить не удалось!
– Ваши родные п-погибли? На войне? – хоть лицо Томаса и оставалось мрачным, на нём понемногу просвечивалось неприятное изумление.
– На войне, – кивнул старик, поджав длиннющую губу. – Давно сие было, в самом начале века. Дети погибли, родители погибли, брат погиб… а внукам и на свет не суждено было явиться. Но я же не хмурюсь точно дьявол…
– Доводилось ли вам видеть их смерть воочию? – прервал Томас, на сей раз не краем глаза на незнакомца взглянув, а повернув всю лохматую голову целиком.
– Нет, – неестественно протянул тот.
– А мне, п-по всей видимости, придётся.
– Кто-то из ваших родных болен или смертельно ранен, надо полагать?
– Что-то в-вроде этого…
– Сие и есть причина вашей мрачности? Значит, вам ваши родные действительно дороги, а сие есть невероятно ценное качество сегодня. Я вам сочувствую.
– Сочувствие не поможет… – прикусил губу Томас.
– А что поможет?
– Я не знаю, что поможет! Что может помочь, когда один родитель мёртв, а второй на грани смерти?! Что может помочь, когда вокруг тебя войны, разруха и люди с мозгами зверей?! – в отчаянии восклицал Томас, размахивая руками так, что незнакомцу пришлось раз неловко уклониться. – С-сейчас войн нет, но теракты, забастовки!..
– Так средство от чего вы ищете, молодой человек, – ласково заговорил старик, – от смерти близкого или от войн?
– От всего, от всего! Всё это от одного идёт, от…
– Жестокости?
Томас покрасневшими изумлёнными глазами взглянул на старика. Тот одним словом выразил всё то, что пытался выкриками и жестами объяснить студент.
– Расскажите, что случилось с близким вам человеком, – попросил вежливо старик.
Словно зачарованный, Томас медленно кивнул и устремил взгляд свой в землю:
– М-мою маму оскорбил и ударил п-пьяница. Теперь она б-больна чем-то, что вызвал этот уд-дар. Н-никто не может объяснить, что с ней, и что-либо сделать. Она скоро умрёт…
– И все лишь равнодушно глядят на её увядание?
– Она не равнодушна, – кивнул Томас в сторону Хелены, обеспокоенно оглядев её с ног до головы.
Та стояла на коленях, залитая слезами, но продолжала говорить в трубку и кого-то в чём-то убеждать.
– Однако толку маловато, я погляжу.
Эти слова, и эта покорная поза девушки! Томас вдруг вспылил по-настоящему! Встал и со всего размаху ударил фонарный столб, разбив костяшки до крови. И закричал от боли, – но не от боли в руке! Чувствовал он, как пелена отчаяния застилает глаза, слышал уже свист в голове и чей-то фантомный хохот!
– Почему?! Почему всё так? – закричал он, облокотившись на парапет. – Что сделала моя мать? Что сделал я, что сделала Хелена, чем заслужили мы всё это?!
– Не самый умный вопрос, – усмехнулся старик, забавляясь наивностью юноши.
– Так ответьте на него!
– С превеликим удовольствием. Видите ли, вы и ваша дама страдаете лишь из-за своих чистых сердец и из-за ваших связей с сей несчастной женщиной. А она… стало быть, она сие заслужила.
Томас отшатнулся, с ужасом поглядев на циничного старика, чьё лицо сейчас выражало философическую задумчивость. Тот понял по затянувшемуся молчанию, что вымолвил нечто странное для собеседника.
– О! Вы меня, должно быть, неверно поняли. Понимаете ли, смерти не бывают случайными. Замечали ли вы – а уж наверно замечали, только, быть может, не давали себе отчёта, – что добрые и высокоморальные люди долго не живут, тогда как убийцы и истинные ничтожества здравствуют с завидным сроком. Напрашивается вполне закономерный и очевидный вывод о том, что каждому за что-то воздаётся соответствующе. Я скажу больше: жизнь награждает людей смертью по их мировоззрению и по их деяниям.
– Бред! – Томас рухнул на скамью, согнулся в три погибели и стал зачем-то рассматривать свои длинные пальцы. Голос его задрожал. – Что вы понимаете… если даже не в-видели, как умирает человек…
– Гм, позвольте, я сего не молвил, – покачал головой незнакомец, странно улыбаясь. – Смертей я видел множество, но только не родных людей. И тем лучше для мыслителя, я вам скажу, – меньше субъективизма в мыслях.
– Е-если вы мыслитель, тогда с-скажите: где это всё н-началось?..
– Это? Войны, смерти и жестокость? Сего и я не могу знать. Но полагаю, что причина там же, где причина всех войн – в правителях. Они организуют войны, а войны причиняют людям боль, делая их жестокими и заставляя их причинять боль другим.
– Жестокими людей делают не только войны, – окрепшим голосом отрезал Томас, чётко видя перед глазами Венделя.
Тут он заметил приближающуюся Хелену.
– Как знать, – покачал головой старик и тоже обратил внимание на девушку. Глубокие проницательные глаза его приняли удовлетворённое выражение. – Думаю, мне пора. Разрешите узнать ваши имя-фамилию, молодой человек. Уж больно вы мне понравились!
– Т-томас Айл, – мрачно сообщил студент, вперив безнадёжный взгляд под ноги.
– Приятного вам вечера. Искренне желаю вашей матери поправиться, – попрощался незнакомец и медленно побрёл туда, откуда пришёл.
Как раз в то время, как он скрылся за углом, Хелена, совершенно подавленная, с заплаканными глазами подошла к своему другу и скромно остановилась перед ним, повесив голову. Томас молча встал; пустые глаза его замерли на её лице.
– Прости… – только и смогла она выдавить своим сорванным голоском.
Слезинки потекли рекой по её красным щекам. И друг её, ничего не говоря, медленно зашагал в ту сторону, где скрылся незнакомец, – туда, куда они с Хеленой шли изначально. Затем, как бы нехотя, поманил её рукой.
Она отправилась за ним, и так и прошли они, безмолвные, безжизненные, ещё несколько сот метров, пока не дошли до небольшой, совершенно безлюдной площади. Здесь какие-то хулиганы снесли часть парапета, и теперь случайный пьяница мог оступиться и свалиться на крутой бетонный склон, который резким клином входил в воду, в одну из самых глубоких и тёмных частей реки. Побагровевшее от гнева солнце наполовину скрылось от глаз людских, вино стекало постепенно со зданий и людей, сменяясь тёмной вуалью прохладной летней ночи.