История одной болезни

На звонок в дверь мне долго не открывают. Наконец щелкает замок и в проеме появляется мой, дорогой, племяш Толик.

– О, привет,– говорит он, – а у меня только урок французского закончился.

– Привет,– отвечаю я и прохожу в квартиру.

Вообще племянник у меня прикольный. В свои тринадцать в компьютерах шарит, будь здоров, как-то даже вылечил мне «виндовс». Увлекается Толкиеном и по вечерам лупит пацанов, одетых в самодельные доспехи, деревянным мечом. Вот французский учит. Зачем ему французский? Учил бы как все – английский.

– Слышишь, Толик, а зачем тебе французский? – спрашиваю я, нагнувшись, развязывая себе шнурки.

– Мама говорит, что французский всегда был и будет языком интеллигенции,– весело кривляет он голос моей сестры откуда-то из другой комнаты.

– А ее, по-видимому, дома нет, раз ты позволяешь себе такие кривляния.

– Нет, сегодня же суббота, они с Эдиком поехали по магазинам.

Эдик – это новый муж моей двоюродной сестры. Женаты они всего два года, Толик вроде все прекрасно понимает, общается со своим настоящим отцом и зовет своего отчима просто Эдик. Наконец я справляюсь со шнурком на левом мокасине, который затянулся в узел и вдруг слышу над собой девичий голос:

– Добрый день.

От неожиданности я слишком резко распрямляюсь, так что задеваю одежду, висящую надо мной на вешалке. Одежда падает, а я вижу перед собой очень милую барышню. Нет, очень красивую девушку, красивую какой-то еврейской, или итальянской красотой – смуглая, темноволосая, большие глаза, острый нос. На лице нет и следа косметики. Одета в синие джинсы и майку с диснеевским Гуфи – так мило, а под майкой наверно очень красивая грудь, по крайней мере, видно, что большая и в черном лифе. Не знаю, что-то происходит во мне, и я столбенею.

Из-за спины девушки появляется Толик и говорит:

– Ольга знакомьтесь, это мой дядя. А это Ольга, мой репетитор по французскому.

– Разрешите, – произносит Ольга. Наклоняется и поднимает из вороха одежды джинсовую курточку, одевает, тут же обувается, повернувшись ко мне шикарной попочкой. Вскидывает на плечо довольно тяжелую, видимо с книгами, сумку, затем таким глубоким, насыщенным голосом произносит:

– Ну, Толик до среды.

– До свиданья Ольга,– отвечает Толик и открывает входную дверь.

Уже за порогом она поворачивается, смотрит на меня, и как мне кажется, я что-то вижу в ее глазах, но Толик закрывает дверь, а я все так, же стою на месте.

– Чего встал придурок? – выводит меня из ступора вопрос Толика.

– Заткнись,– отвечаю я и начинаю натягивать мокасины на ноги.

Ольгу я догоняю уже перед входом в метро:

– Извините э…

Она оборачивается:

– Да?

И что? Зачем я бежал, как полоумный, все мое красноречие уходит враз.

– Давайте я вас провожу,– все, что и могу произнести я.

– Зачем, я же уже дошла,– весело отвечает она, а за тем как-то помутненно, – да и Ему бы это не понравилось.

– Кому ему? – не понимаю я.

– Извините, мне надо идти,– уже совсем серьезно произносит Ольга, разворачивается и уходит вниз по ступеням.

А я стою и смотрю, как ее проглатывают двери станции метрополитена, пока в моем кармане не звонит мобильный.

– Алло,– поднимаю трубку я, даже не взглянув на имя звонящего и слышу женский голос:

– Привет, сегодня в семь у меня, как и договаривались?

Вика, точно, я же с ней сегодня договорился.

– Да, конечно,– отвечаю я.

– Хорошо, до встречи,– слышу я, а затем короткие гудки в трубке.

Вика договаривается о встречи со мной за день, или два. В день встречи всегда осуществляет контрольный дозвон и ненавидит изменения в планах. Живет вроде сама, в шикарной однокомнатной квартире, отремонтированной по последним европейским технологиям и напичканной современной бытовой, аудио и видеотехникой. Всегда на позитиве, утром, когда принимаешь душ в ее душевой кабине, то из головки душа улыбается жизнерадостный смайлик. Этот смайлик у меня и ассоциируется с Викой и еще такие слова, как солярий, фитнес, маникюр, педикюр, парикмахер, депиляция, бутики, модные салоны и стоматолог – раз в месяц. На вопрос, чем она занимается, ответила, что лучше мне не знать. Да, я теперь даже догадки не строю, скажу только, что когда у моего приятеля возникли трудности, Вика, единственный человек, который без проблем и тут же, выложила мне немалую сумму в У.Е. в долг. К любому действию в своей жизни, она относится очень серьезно. Если я пришел к ней, то должен быть в хорошем расположении духа и отдохнувшим. Дальше легкий ужин, легкая выпивка и кокаин. Вика не уважает мое пристрастие к синтезированным наркотикам и любит, когда я делаю для нее, всемирно известный коктейль Б-52 с необычным ингредиентом – калуа, бейлис, кокаин, трипл сэк. Поджигаем и вперед. Три – четыре таких коктейля, плюс правильная обстановка и незабываемые ощущения при сексе вам гарантированы. Вика обожает ролевые игры, а вот сексом занимается словно спортом – долго, настойчиво, полтора, два часа – не предел.

Я стою у нее под дверью в 19-15. Звоню и слышу:

– Открыто.

Я толкаю дверь, меня встречает квартира залитая светом восковых свечей, в нос ударяет запах ароматического масла сжигаемого на углях, а потом я вижу, как она идет мне навстречу. Кажется, мы сегодня играем в Древний Египет и Клеопатру…

Глава 4

Вагон метро временами раскачивало из стороны в сторону. Какая-то странная усталость опустилась на мои плечи. Сил не было ни на то, чтобы пошевелится, а даже открывать и закрывать глаза стало трудно. Я узнала свое состояние, мне опять не хотелось жить. Вернее даже не так, просто все вокруг происходящие стало казаться сном. Бесконечным, ни дурным, ни добрым, а просто – не со мной. Этот сон шел в моей голове, но про другую. Про девочку, которой с раннего детства, все вокруг говорили, как она красива. Тети и дяди при встрече, когда девочка куда-нибудь направлялась с мамой, обязательно вскидывали руки к груди и таким сладеньким голоском приговаривали:

– Ой, какая у вас хорошенькая дочка.

Дальше больше, во время учебы в школе, вдруг обнаружились ее незаурядные таланты. И девочка превратилась в отличницу. Отличниц обычно не любят. Но, это до поры. Пришло время, когда девочки перестают быть для мальчиков просто одноклассницами. И тогда оказалось, что девочка стала еще красивее и практически недоступной. Как может быть недоступна только красивая отличница. Ее любили все – от заучек сидящих на соседних партах, до хулиганов прогуливающих уроки на футбольном поле. Любили, но очень боялись просто подойти. Не одно бесстрашное в драках сердце, вдруг уходило в пятки, при ее виде. И его хозяин предпочитал, просто убраться с дороги этой девочки. Когда девочка осознала ту робость, которую она вызывает, то стала выбирать себе кавалеров сама. Едва уловимыми жестами, скрытыми намеками она увлекала их за собой. Тогда в моде была гитара, и в дворовой компании не принято было быть без поклонника. Но всех она держала на одинаковом расстоянии. Столько порванных струн и разбитых носов. Сейчас, все это вспоминается с легкой грустью и улыбкой, а тогда все было серьезно. Драмы, слезы, целая жизнь небольшого общества, от которой у девочки не осталось даже фотографий. Так, только обрывки, из воспоминаний, все превратилось в почти забытый сон. В шестнадцать, девочка впервые поцеловалась. Она сама долго и тщательно выбирала партнера, волновалась, а потом решилась. Тогда уже все целовались, многие девочки позволяли себе гораздо больше, и даже не скрывали этого. Но для нее, все это было серьезней. Она ждала его, одного человека, веселого и с широкой улыбкой. А пока его нет, девочка решила провести эксперимент. Она поцеловалась, и ей не то чтобы понравилось. Вообще эта девочка, трепетно верила в любовь. Когда-то давно она очень верила в любовь…

Следующая станция оказалась узловой. На перроне, прибытия поезда метро, ожидала толпа народа. Записанный на пленку голос произнес название станции и состав сильно дернувшись, остановился, издав напоследок жуткий скрип тормозами. Двери распахнулись, и началось стремительное сражение за право оказаться в вагоне первым. Выиграла его полная женщина в возрасте. Используя свои массивные бока и толстые локти, она уверенно распихала всех конкурентов и ворвалась в вагон. Но свободного сидячего места не оказалось. И женщина, как-то сразу поникла. Зло, сверля меня глазами, она взялась за поручень над моим местом. Демонстрируя всем своим видом, прежде всего свой почтенный возраст, ну и конечно желание присесть. Я не шелохнулась. Во-первых, эта женщина мне была не приятна. Я знаю такую породу. Наглые, беспринципные, постоянно сплетничающие, вечно жующие и злые. Злые на всех вокруг, недовольные своей жизнью, но страстно верующие в свою правоту. И в те ценности, от которых веет душком жаренных на кухне котлет. А во-вторых, сил вставать не было. «Ничего, пускай постоит» – подумала я, тем более, что ехать мне осталось пару станций.

На улице мне стало полегче. Легкие порывы ветра придавали телу ощущение свежести. Среди затянувших небо облаков, наконец, наметились разрывы. И теплые солнечные лучи, то и дело просовывали в них свои руки, нежно поглаживая мои волосы и лицо. Я глубоко вздохнула, и не спеша направилась к дому Игоря. Называть эту квартиру своей или нашей, мне в последнее время, становится все труднее.

По небольшой аллее, упирающейся в нужный мне дом, я дошла до лавки, скрытой в тени зеленых листьев, широкого каштана. Вокруг, то там, то здесь, на землю, опускались голуби и принимались, выискивать себе пищу. Я присела на лавочку, достала из сумки булочку, купленную, чтобы перекусить в обед. Она мне, так и не понадобилась. И стала крошить булку под ноги. Голуби, сначала с испугом, сомневаясь и по одному стали опускаться возле меня. А потом на угощение их собралась целая стая.

Я вспомнила, как мы с Игорем ходили в зоопарк. Меня, тогда мало удивили слоны и медведи. А понравились мне страусы. Нет, они не зарывали голову в песок, и не носились по загону с огромной скоростью. Просто вышагивали, равномерно раскачивая своими головами на длиннющих шеях, иногда даже высовывая их над оградой. Хоть недалеко и висела табличка с просьбой не кормить животных, принесенными с собой продуктами. Но одного я покормила, такой, же сладкой булочкой. Страус резко выхватывал ее куски с моей ладони. А потом мы с Игорем, ели хот-доги и пили пиво, в небольшом сквере на лавочке. Ведь неплохо же было.

Не знаю даже почему, но я вновь вспомнила о девочке жизнь, которой вижу во сне. И перед глазами замелькали картинки.

Тогда тоже, папа повел девочку и ее брата в зоопарк. В центральный парк, в котором происходили все важные события небольшого городка, приехал зверинец. Клетки с животными, расположили вокруг клумбы, недалеко от летнего кинотеатра, – в котором, правда, фильмы уже много лет не крутили. Клеток было немного, меньше десятка. Здесь были волки, какие-то бараны, павлины и еще несколько видов птиц. Уже было откровенно холодно и животным было неуютно в открытых для всех ветров клетках. И девочка помнила, то разочарование, которое постигло ее при виде львов. Эти гордые животные, о которых она читала, и которых видела по телевизору, здесь вживую выглядели, какими-то облезшими и утомленными. Лев с львицей и молодым львенком, все время лежали, стараясь посильнее, прижаться друг к другу, и тем самым сохранить хоть, какое-то тепло. И еще возле их клетки чудовищно воняло. Только, когда уже после неизвестно какого круга мимо клеток, было решено покинуть зверинец, лев взбешенный, наконец, очередным мальцом, желающим увидеть его реакцию, заметался по клетке, грозно рыча.

Папа отвел детей в игровой центр, со старыми, еще советскими автоматами. Был он расположен здесь же на территории парка. На новые деньги, там покупали старые пятнадцати копеечные монеты, которые использовались, как жетоны. Брат девочки, не отрываясь, играл в морской бой, сильно прижимаясь лицом к прицелу. Долго целился, а потом выпускал торпеду, нажимая на кнопку расположенную, на рычаге, торчащем из прицела. А девочка с отцом играли в аэрохоккей. Папа тогда, так нелепо выглядел в своей огромной меховой шапке из песца, или что-то в этом роде и в зеленой ветровке. Он просто только, только вернулся с Крыма, а там, как он рассказывал, зимой было тепло. Почти не было снега, и он мог проходить всю зиму в ветровке.

Из воспоминаний меня вырвало осознание чего-то присутствия. Я подняла голову и увидела не далеко от себя старушку, из подъезда Игоря. Старушку эту все считали сумасшедшей. Она жила одна, часто вела беседы сама с собой и держала в квартире больше десятка кошек. От этого, а может еще от того, что она редко мылась, от старушки плохо пахло. Несколько раз в день она выходила со своей кошачьей свитой во двор – на прогулку. И кошки следовали за ней словно верные псы, далеко не разбегались. Старушка смотрела на меня. Все мои голуби разлетелись.