Рабы бессмертия

– Сахарок говорит: минус два, и один триста красные, – прочитал сообщение сталкера Шпагат.

Якорь кивнул. «Дай сигнал нашим, пусть поднимаются, встречать надо, как Стальной отпишется, сообщи». С этими словами сталкер взял автомат и, сутулясь, чтобы не чиркнуть головой по потолку, который не поднимался вверх над полого поднимающейся лестницей из широких дубовых досок, двинулся к выходу. Между тем Пепелище ожило. Дым и пыль еще не рассеялись, аномалии продолжали пульсировать, постепенно снижая ритм, а бойцы тихо, не подавая световых сигналов, уже заняли позиции в ожидании противника.

Долговцы приняли бой, навязанный им Свободой. Поскольку минометы были выведены из строя, было два варианта: либо отступить и прийти в следующий раз, либо проверить ситуацию боем. Долг ожидал, что артобстрел принес большие разрушения и потери в живой силе, и сейчас, пока враг оглушен, можно будет взять его бронированной лапой и раздавить в норе, как кот мышей. Жаждущая мести группировка выбрала второй вариант. Разделившись на две части, почти по двадцать человек в каждой, они двинули флангами на Пепелище. Левый фланг шел вдоль лесополосы, правый по полю вне пределов прямой видимости. Командующий операцией майор Сизый посчитал позором уйти с поля боя, когда Пепелище возможно было уже смято и обескровлено, в этом и была его роковая ошибка. Фланги, обходя деревню, перешли на движение ползком, скрываясь в высокой траве. Тыл им прикрывали тяжеловооруженные бойцы в экзоскелетах, слишком шумные и громоздкие, чтобы ползти незаметно. Их задача была в том, чтобы пойти прямым ходом на противника по проложенным для них тропинкам, вызывая огонь на себя, после того как первые бойцы Долга достигнут стен и оградок деревни. Вызванный их появлением огонь обороняющихся будут тут же подавлять практически уже находящиеся у деревни бойцы, таким образом вычисляя огневые точки, действуя четко и слаженно, долговцы рассчитывали выбить Свободу из Пепелища. Но этим планам не суждено было сбыться. Майор Сизый недооценил стремительность и численность возведения укреплений, и наличие минных заграждений противника. После того как в темноте взвизгнуло несколько сигнальных осветительных ракет, а после начали подрываться на минах бойцы, он скомандовал назад, но было уже поздно. Взметнувшиеся вверх осветительные мачты, расположенные по периметру Пепелища, высветили и ослепили подползающих бойцов, шквальный огонь из огневых точек гвоздил их к земле. Огонь экзоскелетов, стоящих в тылу, был не эффективен, кроме того, отступившие снайперы Свободы издалека щелкали бронебойными по спинам экзоскелетов, опасно обещая рано или поздно нащупать слабое место в конструкции или пробить броню. Безжалостный огонь обороняющейся группировки в течение получаса заставил всех копошащихся в пыли и траве долговцев замереть либо навсегда, либо притвориться мертвыми и надеяться на чудо спасения. Якорь разумно приказал не покидать пределов Пепелища и не выходить из огневых точек, опасаясь огня снайперов противника и уцелевших, затаившихся в траве долговцев. Игра в кошки-мышки продолжалась, но теперь кошкой была обороняющаяся сторона, а затаившиеся в траве долговцы обескураженными мышами, ищущими спасения от неминуемой пули с первыми лучами солнца.

Световые мачты яркими полосами освещали едва шевелящуюся под легким ветром высокую полынь, контрастными тенями играющую на не такой видной травяной братии других видов. Выжившие и затаившиеся в траве долговцы видели только слепящие диодные фонари, за которыми не было видно ничего. Расстрелять мачту, хотя бы одну, можно было только ценой своей жизни, но это был бы слишком бездарный размен. Прикрывающие экзоскелеты вели огонь со снайперами в противоположной стороне, но и это был слишком неравный бой. Достаточно свободно перемещающиеся снайперы легко и незаметно меняли позиции на знакомой местности, постепенно три из пяти экзоскелетов правого фланга повалились в траву, а на левом фланге ринувшиеся помогать товарищам броней и огневой мощью бойцы, подорвавшись на минах, споткнувшись о вкопанные металлические оградки, потеряли скорость, повалились и были добиты сфокусированным огнем обороняющейся стороны и огнем Сахарка, зашедшему им в спину.

Боец с позывным Овод, один из трех выведенных из строя экзоскелетов правого фланга, получил повреждения и, будучи не в силах управлять поврежденным экзоскелетом, выключил осветительные приборы и нажал кнопку SOS, ожидая помощи. Из скорлупы он выбираться не торопился, снайпер, стрелявший ему в область поясницы, раз за разом разбивая композитную броню, добрался-таки до защищенного модуля управления ногами, расположенного сзади на пояснице, и теперь вполне мог ожидать, когда долговец решит покинуть свою скорлупу, чтобы подставиться под окончательный выстрел. Надо отдать должное противнику, он не пытался испортить экзоскелет, он делал все филигранно и выверено. Каждый раз заходя ему в спину, либо с железными нервами дожидаясь, пока Овод дойдет до предыдущей точки обстрела, обыщет место во всех доступных его экзоскелету спектрах и повернет обратно, чтобы вновь произвести выстрел удаляющемуся бойцу практически с того же места, либо стреляя с другой позиции. Пятиться долго в ночной Зоне Овод не мог, поскольку иначе он бы рано или поздно шагнул в аномалию. Вся эта игра в «догоню-убью» продолжалась почти два часа и осталась за Свободой.

Долговец, лежащий на спине, с поврежденными приводами гидроцилиндров хода молча следил за индикатором желтого цвета, показывающим неопознанный объект, приближающийся к нему. «Давай же, собака, подойди, проверь, живой или нет», – думал долговец, ожидая момента, когда противник приблизится на то расстояние, когда бежать и прятаться ему будет уже бесполезно, чтобы схватиться ему за глотку железными руками и оторвать голову, выкинув ее подальше в аномалию. Если не получится схватиться руками, то пулемет с наполовину полным коробом уравняет их шансы, он отстрелит ему ноги. Долговец непременно хотел навалиться на врага, заползти на руках на него всей своей почти двухсоткилограммовой тушей брони, раздавить, уничтожить в отместку за все те два часа, когда снайпер, издеваясь, разбивал ему механизм. «Давай, давай… все подходите… по одному порву…» – холодно думал он, видя, как уменьшается расстояние, наблюдая теперь три желтые не определенные маячком, запеленгованные детектором жизненные формы. Фигуры шли медленно, треугольником, очевидно, держа его на прицеле, готовые стрелять в любой момент. Овод слегка прикрыл глаза, он дождется их, даст приблизиться вплотную, притворится, что без сознания от потери крови. Умереть он всегда успеет, он даже даст приоткрыть себе маску, чтобы они могли посмотреть на его лицо, а затем он включит прожектор и ослепит светом первого, схватит его, подомнет под себя и не отпустит. Потом, если переживет очереди прикрывающих, возьмется за пулемет и уничтожит их… И только потом вылезет из скорлупы и двинет к своим. Три желтых маячка уже подошли вплотную. Кто-то явно остановился над ним… смотрит, не видимый на фоне черного ночного неба. Усиленный динамиками внешней акустической связи шум подсказывает, что противник присел рядом. Долговец закрыл глаза. Чья-то рука потянулась к маске экзоскелета, пытаясь оторвать или открыть ее, но даже не представляя, где кнопка открывания. «Дикари… дегенераты… вы даже маску открыть не можете, я вас тут всех оставлю…» – зло думал Овод, понимая, что противник ни черта не смыслит в конструкции экзоскелета. Рядом присел еще один враг, шурша одеждой и броней, и сразу нащупал нужный рычажок под подбородком. «Двое сразу, в руки, ну держись!» – Овод врубил осветительные приборы одновременно с дуновением внешнего ветерка, залетевшего под открывающуюся маску. Яркий сноп света ударил в нечто склонившееся над ним, руки, взлетевшие в движении к неприятелю, застыли. То, что нависало над ним, не было человеком. Ржавые струпья тонкой кожи, как сворачивающиеся чешуйки рептилии, на некогда человеческом лице, тонкий нос с горбинкой, лысая ржавая голова в тех же струпьях, узкие губы и желтые глаза с ушедшими в точку зрачками. Он что-то шептал…

– Добро пожаловать, – шепнуло существо, и йодного цвета слюна сорвалась с его губ, капнув на лицо Овода.

Овод заорал и рванулся, чтобы схватиться с чудовищем в борьбе, но руки ослабли, вырывающийся крик ярости вышел бессильным стоном, и он обмяк, не в силах противостоять чему-то, что вдруг лишило его сил и практически сознания. Он почувствовал, как его схватили за элементы экзоскелета и поволокли, выключив освещение. «Это не Свобода» – последнее, что успел понять он, перед тем как совершенно потерять контроль над телом и сознанием.

***

Ночь подходила к концу. Посеревшее на востоке небо еще только начало окрашиваться в зеленый цвет, и разбуженный ветер легко толкал опавшие с деревьев листья по старому растрескавшемуся асфальту, чиркая трескучими сухими кромками по его поверхности. Легкий, едва заметный туман начал подниматься из увлажненной почвы, постепенно сгущаясь по мере наступления холода. Вороны как всегда возмущенно орали утреннему холодку в вершинах деревьев. Долговцы, залегшие вокруг Пепелища, пользуясь сгустившимся туманом, начали отползать, оставляя погибших и раненых. Свобода не стремилась уничтожить выживших, в следующий раз они сделают больше выносных постов и сделают подобное отступление противника невозможным, но сейчас ввязываться в бой и нести потери не являлось целью зеленых. Противник и так потерял больше половины убитыми, а раненые останутся и, если захотят помощи, то получат ее в обмен на информацию о позициях Долга, а если не захотят помощи, то пусть выбираются как знают, Зона сама рассудит, кому и что положено.

Тем временем где-то на территории, приближенной к научному комплексу Янтарь, в неприметной лощине, заполненной туманом, поросшей чахлыми деревцами тополей и осины, шевельнулся и провалился вниз верхний слой земли, увлекая за собой клубы пара и прелую листву подстилки. Черный прямоугольный люк образовался в том месте, где никогда ничего не было. Через минуту оттуда появился хорошо сохранившийся мертвец в куртке новичка и с автоматом АК. Он с не свойственной его братии ловкостью огляделся и, оскалившись редкими коническими зубами, вдохнул утренний воздух. Тут же рядом с ним появилось еще несколько голов. Постояв немного, один из, как их называли некробиологи Янтаря, объектов, одетый в драную олимпийку с нашитыми на ней светоотражающими нашивками с цифрой шесть, и наколкой «Зубр» на костяшках пальцев выбрался на поверхность. Осмотревшись, он выбрал направление и, ничуть не отличаясь походкой от живого человека, двинул в выбранную сторону, постепенно исчезая в тумане. Двери позади него закрылись с легким лязгом, оставив сырую поверхность ржавого железа прямоугольным вырезом на фоне бурой лесной подстилки, вскоре затянутой туманом.

Редкий туман, появившийся и на Пепелище, вполне мог стать гуще, дать маскировку долговцам, позволив им уйти, поэтому Якорь не стал ждать, когда Зона даст им эту возможность, и с опережением событий предложил сдаться всем желающим.

– Господа долговцы, – зазвучал динамик, вынесенный на один из чердаков, – с вами говорит сталкер Якорь. Делаю уникальное предложение. Кто хочет сдаться – встает и поднимает оружие над головой, кто ранен и не может встать – ставит оружие стволом в землю, кто хочет уйти без спроса – пеняет на себя. Это территория Свободы, отныне Пепелище – наша укрепленная база. Мы будем находиться здесь столько, сколько считаем нужным, и ни у кого спрашивать не собираемся. На все раздумья даем вам двадцать минут, через двадцать минут открываем огонь по всему, что не выполняет наши требования. Время пошло.

Динамик щелкнул выключателем, оставив бойцов Долга в тягостных раздумьях один на один с собой. По истечении двадцати минут пара бойцов встала с поднятым оружием и еще несколько воткнули автоматы стволом вниз рядом с собою.

– Стоим, не двигаемся, – приказал динамик над Пепелищем.

Два бойца в зеленых экзоскелетах, аккуратно перешагивая специально подсвеченные для них лазерной указкой мины, перетащили раненых и сдавшихся в деревню.

– Время вышло, – сказал Якорь. – Работайте, – кивнул он своим.

В туман полетели гранаты, очереди пулеметов, автоматов, умертвив не сдавшихся и добив раненых. Белый туман похоронным саваном накрыл дымящийся и разбереженный взрывами участок с обеих сторон Пепелища, скрывая от взгляда наблюдателя тайны смерти и новой жизни, захватившей управление над телом человека, заставившей четырех бойцов встать и, постояв несколько минут, подобрав оружие, двинуть неровной, ломаной походкой в сторону Янтаря. Кружащие сверху вороны, казалось, видели сквозь туман, сделав несколько кругов в высоте, они безошибочно выбрали действительно умерших и с громким карканьем спикировали на них за своим куском. Почуявшие пиршество смерти в околице в тумане, не являющемся для них препятствием, пришли слепые псы, тревожно прядая порванными и прокусанными ушами. Часто припадая широкими мордами к земле, они переминались и поскуливали от нетерпения и опасения, вызванного большим количеством запаха пороха и крови. Наконец они выдернули одно тело, лежащее ближе к ним. Оттащив его с рыком, забирая друг у друга кровавые куски мяса, принялись разрывать его, мотая мощными шеями и клацая зубами. Еще несколько псов учуяли замершего в страхе неподвижного бойца и, рыча, одновременно бросились к нему. Крик и выстрел пистолета оборвались еще с одной жизнью.

Вздрагивая и шарахаясь собственного движения, из подлеска в точке минометного расчета вынырнуло несколько плотей. Одна из них, самая крупная, осторожно приблизившись к убитому Сахарком бойцу, подняла острую хитиновую клешню и с размаха пробила ею бронежилет и тело человека, тут же кинувшись прочь, но боец был недвижим. Вернувшись и победно стрекоча, мутант, работая обеими клешнями как ножницами, принялся терзать броню, с усилием, но неумолимо разрушая защиту. К обнажившемуся телу уже тянули рты меньшие мутанты, исходящиеся нитями слюны. Вскоре совместными усилиями тело было объедено. Вздрогнув, словно от холода, шевельнулся и сел на земле еще один боец с пулевым ранением шеи, лежавший под кустами, из шеи которого серой влажной губкой выступило тело вируса, залатав рану. Посидев несколько минут, боец встал и поплелся на известную ему базу в сторону Ростка. Мутанты, мигом попрятавшиеся в кустах, проводили мертвеца взглядом и снова принялись за еду, как только его силуэт растворился в тумане. Мелкая синеватого цвета плоть боязливо обнюхивала направленный в небо ствол миномета, сильно пахнущий порохом. Открыв свой обагренный кровью ротик, она попыталась куснуть металл. Миномет не устоял и с глухим стуком упал на землю. Присев от страха, мутант отскочил, но тут же приблизился, поднимая одну из клешней. Подойдя чуть ближе все в той же напряженной присевшей позиции, он изо всех своих сил ударил по трубе, неожиданно громко звякнув металлом. Неодобрительное хрюканье от большого мутанта вернуло его обратно ближе к сородичам, уже головами провалившимся в тело выедаемого ими бойца.

Зона не позволяла так просто пропадать ничему, она как воронка забирала в себя жизнь и плоть всего, что попало в нее со стороны, перемалывая, разрывая, спрессовывая, и только после крайней меры насыщения исторгала из себя редкие не поддающиеся объяснению артефакты. Только редкие счастливцы выходили из Зоны обратно богатыми и здоровыми, но они навсегда оставались результатом ее деятельности, ее порождениями.

Глава 3. Новый дом

База Свободы на Армейских складах. Несколько двухэтажных строений, пара крытых шифером ангаров, куча мелких построек, восстановленных из подручных материалов, шесть смотровых вышек, да уходящий в никуда железнодорожный тоннель, густо поросший аномалиями и заваленный металлическими конструкциями. Все это огорожено бетонным забором с колючей проволокой. Группировка во главе с ее лидером Гипсом долго работала над восстановлением зданий, крыш, заборов, вышек. Все это доводилось до ума из подручных средств и теперь являлось единым взаимосвязанным комплексом, в котором уживались и находили себя все те, кто не нашел себя на Большой Земле либо скрывался по своим причинам в Зоне, но об этом никто не спрашивал. В конце концов, кто хотел быть один, оставался одиночкой, бандиты шли к своим, а здесь, как ни странно, собирался мирный и образованный люд, распрямлявшийся и крепнущий от вольного воздуха Зоны и стычек с долговцами и военными.

Гипс возглавлял группировку более двух лет. Его прозвище говорило само за себя и настораживало многих. Бывший спортсмен-единоборец, о чем он не любил распространяться, он быстро и надежно успокаивал оппонентов. Начиная простым сталкером, натаскавшись по аномалиям, побегав от и за бандитами, он решил что-то менять. Вступил в Свободу и очень скоро за свой крепкий кулак и верность слову, а еще за четкую позицию в своем видении правильных отношений в группировке он обзавелся поддержкой и дружбой многих крепких сталкеров Свободы, и после того как предыдущий лидер погиб в глупой перестрелке с наемниками, он общим большинством был выбран в лидеры, от чего, собственно, и не отказывался. С тех пор ранее анархическое управление группировкой было упорядочено, каждый был задействован в чем-то полезном для базы, сам Гипс обзавелся хорошими связями на Большой Земле, выгнав нужным людям редчайшие артефакты, восстанавливающие молодость, здоровье, продлевающие жизнь, дающие прибавку к физическим, умственным показателям и восстанавливающие деторождение. Все эти дары Зоны, в нужное время поднесенные сильным Большой Земли, дали ему доступ к таким возможностям, о которых не мог даже мечтать ни один из предыдущих лидеров. Военные, собравшиеся в какой-то момент отбить назад Армейские склады, вдруг смирились с давнишней потерей, мало того, тонким, но верным ручейком начались поставки оружия. Медикаменты и оборудование также стали появляться на базе, насосы, электрические компоненты, инструмент – все это начало тем или иным способом стягиваться к базе. Через Сидоровича, через расположенные у Периметра тайники, откуда бойцы в экзоскелетах доставали тяжелые упаковки, будучи в прямой видимости пулеметчиков с вышек, через вольных сталкеров, груженых как верблюды нужными вещами, – все это необходимое для восстановления базы добро текло на Армейские склады.

Гипс лично разговаривал с вольными сталкерами, имевшими хорошие знания и практику в чем бы то ни было, ставил их на довольствие группировки и соответственные задачи, начиная с починок комбинезонов и постепенно выводя на разработку новых. Также два сталкера, Худой и Рваный, поднаторели в сборке артефактов с требуемыми итоговыми свойствами, в результате на базе появился свет, тепло, усилилась медицина и куча других важных моментов. Отношения с экологами, давно испорченные, также восстанавливались. Некогда вызывавшие раздражение у свободовцев ученые теперь не обстреливались, наоборот, было дано указание страховать и по возможности приглашать к себе. Но ученые с Янтаря крайне редко двигались без охраны Долга, соответственно, и возможностей для контакта было не много. Трофим был первым из высококвалифицированных специалистов Зоны, кто решился на такой шаг.

Гипс планомерно и методично накачивал группировку кадрами, превращая ее из кучи плохо организованных сталкеров в сильную и современную группировку, выходящую на качественно новый уровень, где каждый желающий мог занять свое место и заниматься тем, в чем был сильнее или в чем видел для себя будущее. В дальнейшем Гипс амбициозно хотел заменить Свободой и Янтарь, и Долг, и наемников, превратив Зону в надежный и мощный источник процветания, по крайней мере для тех, кому было с ним по пути, а таких, как вы понимаете, становилось все больше и больше.

На склады Трофим пришел с группой сталкеров без приключений, уже в темноте. Там его определили в баньку и показали место в одной из комнат двухэтажного здания. В комнате было две кровати, шкаф и две тумбы. Для обычного сталкера это бы показалось верхом шика, этакий люкс с пятью звездочками, но Трофим ввиду малого опыта пребывания в долгих рейдах воспринял эти удобства как должное. Посмотрев из настоящего окна второго этажа на горящие на улицах костры, на темнеющие на фоне неба вышки с выключенными прожекторами, услышав отдаленные звуки гитары, он вспомнил свою комнатку на Янтаре, не имеющую окон и иногда больше напоминающую ему камеру одиночного заключения. Тут же, в комнате было странным образом тепло, несмотря на то что на улице было никак не больше десяти градусов. Трофим приоткрыл окно, вдыхая ночной запах и оставив форточку приоткрытой, завалился спать, накрывшись одной простынкой, понимая, что он сделал правильный выбор.

Незаметно наступило утро. В комнату к нему, едва стукнув, сразу вошел помощник Гипса по прозвищу Афган, невысокий, склонный к полноте человек с открытым простодушным лицом, располагающим к шуткам и разговору. Афган был в легкой матерчатой камуфляжной куртке, плотных также камуфляжных штанах, берцах и нелепо смотрящейся на нем синей вязаной шапочке с двумя уголками.

– Доброе утро, Док. Выспался? – поинтересовался он, протягивая руку. – Я помощник Гипса, Афган.

Трофиму показалось, что он спросил это искренне, и если бы он ответил, что не очень, то Афган бы посоветовал поспать еще.

– Доброе. Вроде выспался, – ответил Трофим, с удивлением отмечая, что за его настоящим окном светло, а на щеке чувствуя отпечаток складки подушки.

– Давай одевайся, умывайся, я снаружи на скамейке подожду, – сказал он и вышел.

Как все было просто. Просто одевайся, просто умывайся и просто выходи на свежий воздух, где можно посидеть на скамейке без обязательного комбинезона, охраны и разрешения посмотреть в небо. Сделать, наконец, если есть желание, зарядку, а может быть, даже окатить себя холодной водой из ведра. Слыханное ли дело для бункерного обитателя Янтаря, дышащего фильтрованным и дезинфицированным воздухом? Трофим потряс головой, стараясь не лыбиться как идиот на новый фантик, но это не сильно получалось.

Через десять минут он уже спустился вниз со второго этажа и вышел к сидящему на скамейке Афгану. Тот сидел, откинувшись назад, вытянув ноги и оперевшись руками сзади на скамейку, безмятежно глядя в небо. Трофим осмотрелся. Здесь все было по-другому. Вместо близкого серого бетонного забора Янтаря ему открывалась пара сотен метров почти открытого пространства и только потом ограничение забором. От этого казалось и светлее, и больше воздуха. По одному такому же двухэтажному дому стояло справа и слева. Там впереди находилось железнодорожное полотно, ниже поверхности земли уходящее в тоннель, и мост над ним, ведущий на выход из базы.

– Пойдем к Гипсу, заодно и позавтракаешь, – сказал Афган, вставая и снимая шапочку, обнажая лысую голову. – Жарко…

Скоро они были в баре, обустроенном в ангаре. В баре практически никого не было, все ушли по своим заданиям, ходкам и делам, либо отдыхали, как это делали несколько человек, спящих вдоль стен прямо в спальных мешках. За одним из столов сидел лидер группировки Гипс. Также одетый в куртку, рубашку и штаны все камуфляжного цвета. Квадратная голова, челюсть, маленькие синие глаза-буравчики, ломаный нос, седая голова и усы ранее русого цвета. Он больше напоминал Трофиму вояку или бандита, чем того, кто мог бы пригласить его в свои. Несколько смутившись, Трофим неуверенно пошел к столику.

– Подходи, подходи, – махнул ему рукой Гипс.

Голос был приятный, мужской, какой-то по-хозяйски отеческий.

– Здравствуйте, – поздоровался Трофим, протянув руку.

– Здравствуй, Трофим Аристархович, можешь на ты, у нас выкать не принято, – оценивая взглядом Трофима, сказал Гипс. – Я Виктор Семенович, но это по паспорту. Кстати, документы твои на днях мы добудем и работу твою не законченную тоже выудим… то, что в электронном виде.

– А… – открыл было рот Трофим.

– Не спрашивай, как, – мягко прервал его вопрос Гипс. – Ну как тебе тут у нас? Комната устраивает?

– Да, спасибо. Вполне.

– Это хорошо. О работе твоей мне Моль рассказывал, да и ребятам в целом. Правильно получается, ходячие они только потому и ходячие, что ими двигают. Мы тоже за эти вопросы брались, но университетов тут не все кончали, так что весовые категории в этом деле у нас, так сказать, совсем не те, – заметив недоверчивый взгляд Трофима, он улыбнулся, обнажив ряд крупных желтоватых зубов, сколотых местами. – Ты не смотри, что морда у меня кирзовая, я науку очень уважаю. Я вообще, Док, хочу здесь производство открыть, только вот с разрешениями беда, не знают, как нашу продукцию сертифицировать, и, вообще, бизнес можем большим дядям попортить.

– А какое производство? – удивился Трофим.

Производство в Зоне? Это было совершенно непостижимо для его понимания.

– Да любое, вот, например, хоть вечные батарейки, – сказал Гипс, – хоть пластыри-заживляйки на раны, хоть бестопливные печи. У тебя в комнате сегодня тепло было?

– Да, – немного подумав, ответил Трофим.

– На улице ночью всего пять градусов, батареи сняты давно, а в комнате тепло. Это потому что под полом лежит наш местный подогрев. Дел-то на копейки, вон ребята наши, Худой да Рваный, из артефакта «капля» сделали. Знаешь такой? – получив утвердительный кивок Трофима, Гипс продолжил. – Так они придумали, как его приоткрыть, и он потихоньку теплоту выпускает. Уже полтора года работают, еще не один не остыл. Ребята говорят, лет на сорок каждого хватит. Сходишь познакомишься потом. Там они в ангаре работают, еще у нас растениевод один, Хутор его кличут, потом Пиксель, ну тот по компьютерам и программам больше, Коваль по оружию и броньке, и Калмык, тот по мутантам специалист.

– А я вам зачем? – неуверенно спросил Трофим, чувствуя, что у такого хозяина все и всегда должно иметь смысл.

– Для коллекции! – громко сказал Гипс и расхохотался. – Шучу я, Трофим. Ты ж у нас микробиолог, это то, что руками не пощупать и простым глазом не рассмотреть. Я так думаю, ты сам сделаешь то, что тебе по душе, мы тут планы пятилетки не даем, у нас Свобода, а не Долг. А мы… хоть даже промеж своих пользу обретем. Вот, например, ребятам нашим Моль рассказал, с твоих слов, что за вирус, откуда, какие категории, что он при жизни врастает и заменяет собой клетки хозяина, а потом таскает его по Зоне в поисках кормежки, что воздействие электромагнитное от него на подавление исходит, как защита, так многие у нас сразу спокойнее спать стали. А то шутка ли дело, жуть такая по Зоне шатается, – Гипс выжидающе уставился на него.