И расставил Паук свои сети

Терентьев бросил на напарника укоризненный взгляд.

– Да, говорил. Птицеед, – тихо ответила Кристина.

– Последний вопрос, – дождавшись ее кивка, Герман спросил: – Как вам удалось воспользоваться его мобильным телефоном?

Женщина нервно сглотнула, обвела следователей испуганным взглядом. Герман уловил ее смятение и следил за каждым ее жестом. Что-то его настораживало, но он никак не мог понять причину.

– Он никогда не приходил с телефоном, всегда оставлял наверху. Но однажды забыл его в куртке, и, когда пошел в душ, я услышала виброзвонок, нашла телефон и послала мужу сообщение. Звонить побоялась. Похититель мог услышать мой голос, и тогда бы меня уже никто не спас.

– Спасибо, Кристина, но если вспомните еще что-нибудь, позвоните. – Майор протянул ей свою визитку.

Терентьев улыбкой попрощался с Кристиной и вышел из палаты. Муж стоял у самой двери и, судя по позе, подслушивал их разговор. Его лицо было таким растерянным и бледным, что Терентьев не удержался и спросил:

– Ну и зачем вам нужно было это слышать?

– Я должен знать, что с ней произошло, а иначе как я ей помогу?! – разгоряченно выпалил муж.

– А вам кто поможет? – подхватил тему Герман.

Он подметил, что расследование так его увлекло, что Легенда отступила в глубину его сознания и уже вторые сутки не дает о себе знать. Это было хорошим знаком, значит, его мозг, выстраивая вереницу улик, анализирует, куда может вывести та или иная ниточка, помогая тем самым сконцентрироваться на настоящем и забыть о болезненных воспоминаниях.

***

Вернувшись в Управление, напарники разложили на столе материалы дела. Терентьев убрал с доски маршруты передвижений полковника и распечатки звонков. Нашел в деле фото татуировки, которую сделали эксперты еще при первом осмотре Низовой, и повесил его на доску.

– Это первая подобная татуировка в деле? – спросил Герман.

– Нет, – ответил майор и снова зарылся в бумагах.

Через несколько минут на доске уже висели девять фотографий с идентичными татуировками.

– Как на лошадях тавро ставил, – с холодной злостью произнес Герман.

– Метка Паука, – отозвался Терентьев. – Раньше такие тату мы находили только на трупах.

Изучая фотографии, Герман подумал, что перстень – это улика номер один. Именно он связывал убийцу с жертвами, а значит, его должны были непременно приобщить к делу и исследовать эксперты.

– Перстень, которым он прижигал, в уликах?

– Нет. При задержании кольца на нем не было.

– Как это?

– Ни на нем, ни в доме его не было, – повторил Терентьев.

Герман нахмурился, между бровями пролегла глубокая складка.

– Вряд ли кто-то целенаправленно искал перстень.

– Повторяю, перстня там не было, но если ты сомневаешься, поезжай сам на место преступления. – Майор сложил руки на груди. – Софиев тебя отвезет.

– А ты не поедешь?

На этот раз в Германа полетел разгневанный взгляд.

– Сегодня будут проводить следственный эксперимент. Напомни, чья это была идея? Но это еще не все. Собрали записи со всех камер в радиусе пятисот метров. Тоже твоя идея? Кому-то теперь придется все это просматривать!

– Так вот как ты думаешь! – Герман усмехнулся. – Пришел какой-то умник, понимаешь ли, и давай тут всех учить, как нужно работать!

– Ты забыл добавить: «Пришел из санатория, из которого еще никто к работе не возвращался».

Терентьев был прав: из заведения, которое было указано в его деле, на прежние должности не восстанавливали и тем более не доверяли проводить ответственное расследование.

– В дело мое нырнул? – догадался Герман. – Ладно, майор, поеду в логово Паука. Зови Софиева.

– Я твое дело не поднимал. Кто я для твоего Управления? Шавка, лающая на слона! Это – шеф, после звонка Валерия Сергеевича, – ответил Терентьев, снимая трубку рабочего телефона, и, услышав голос помощника, добавил более дружественным тоном: – Рома, зайди ко мне.

Через три минуты Софиев заглянул в кабинет, атмосфера в котором накалилась до предела. Терентьев протянул ему ключи от своей машины и официальным тоном выдал:

– Отвези Германа Всеволодовича в Наро-Фоминск.

***

За три года Герман успел отвыкнуть от местного трафика. Он не предполагал, что до места преступления придется добираться почти четыре часа. Дороги были забиты автомобилями, а каждый метр давался буквально с боем. За рулем Софиев то и дело прикрикивал через открытое окно, подрезая, сигналя и втискивая автомобиль в едва освободившееся место.

– Пятница, – ворчал Роман, – все на дачи рванули.

– А спецсигналов у вас нет? – с надеждой спросил Герман.

– Нет, нам не положено.

В окна то и дело врывалась какофония дорожных звуков. Водитель с соседней полосы начал что-то втолковывать лейтенанту. Но Софиев не сдавался, усердно нажимал на сигнал, не собираясь уступать и пяди отвоеванного участка асфальта.

– Дурдом, – мрачно резюмировал Герман, набирая номер Терентьева.

– Нет по Сорокиной ничего, – отрезал тот и разъединил связь.

«Он что? Экстрасенс? – Герман мысленно хмыкнул. – Видно, попало ему вчера за дело Архангельского».

– Что-то Миша не в духе. – Герман со стоном вытянул затекшие ноги.

– Вчера вечером было совещание у Логинова, – намекнул Софиев.

– Разбор полетов прошел на критической высоте?

Бросив осторожный взгляд на Германа, Софиев кивнул.

– Вроде того…