И расставил Паук свои сети

– Какие еще условия?! Ты много таких списков видел?! Вот такой вот длины?!

– Он просит, чтобы раз в неделю его осматривал врач, мол, болеет чем-то хроническим и хочет до суда дожить. Это первое.

Архангельский кивнул, жестом руки поторапливая майора.

– И второе – он хочет поговорить с тобой лично. Без свидетелей.

– Со мной? О чем? – удивился полковник, его кустистые брови взлетели вверх, отчего лоб стал похож на гармонь. – Странно, – Архангельский обернулся на шум голосов в коридоре, – дело курирует Логинов, я его не вел и ничего тут не решаю.

– Может, он знает про высокий пост твоего брата?

– Может, – допустил полковник и после паузы спросил: – А защита не против? Напомни-ка, кто у него адвокат?

– Наталья Демидова.

– Не слышал о такой.

– Молодая девчонка. Как только не побоялась взять такого клиента? Ведь она с ним наедине не один час оставалась.

Потерев подбородок, полковник поразмыслил и решительно произнес:

– Я поговорю с ним. Послушаю, что он там надумал для себя выторговать.

Они вышли в коридор. Терентьев тут же с нетерпением закурил, всем своим видом давая понять, что воздерживаться от дурной привычки больше не намерен. Архангельский скрылся за дверью комнаты для допросов.

Через полминуты в коридор вышла высокая девушка спортивной фигуры с длинными волнистыми волосами цвета ржавчины. На ней были элегантный брючный костюм в мелкую серую полоску и белая блузка. Это была Демидова, адвокат Паука. Улыбнувшись Терентьеву, она подошла к нему и, вытащив из сумочки тонкую длинную сигарету, томно спросила:

– Не дадите девушке прикурить?

Майор расплылся в дерзкой улыбочке и потянулся за зажигалкой. Демидова ему нравилась: бойкая, самоуверенная, за словом в карман не лезет. Стоило ей поднять глаза на своего клиента, как тот из удава превращался в кролика.

Адвокат прикурила и едким тоном осведомилась:

– Боюсь показаться навязчивой, но где я могу выпить воды? В горле пересохло после вашего допроса с пристрастием.

– Хм… так уж и с пристрастием… – скопировал ее манеру разговора Терентьев и качнул головой в сторону лестницы.

Через полчаса в прокуренном кабинете Терентьева адвокат притушила третью сигарету в пепельнице и посмотрела на свои золотые часы с бриллиантами.

– Продолжим допрос? Хоть у меня это и первый клиент, дел от этого не меньше.

Терентьев тоже посмотрел на висящие над дверью офисные часы, вскочил как ужаленный и воскликнул:

– Забыл про Архангела! – Он галантно вывел Демидову из кабинета и побежал вниз по лестнице, предвкушая, что полковник сейчас изложит суть просьбы задержанного.

Заглянул в комнату для допросов, но, кроме Рогова и охраняющего его Софиева, там никого не было. Увидев майора, Паук злобно осклабился, его лицо, похожее на восковую маску, перекосилось. Крепкое, жилистое тело никак не вязалось с его возрастом – по паспорту Пауку было за шестьдесят. Он выделялся своей могучестью даже на фоне богатырской фигуры лейтенанта. Слегка сощуренные карие глаза смотрели на майора пронизывающе-колючим взглядом, от которого хотелось врезать извергу промеж глаз. Майор живо представил, как в считанные секунды расправляется с противником на татами, и от этой воображаемой картины ему немного полегчало.

– Где полковник? – быстро спросил Терентьев у вскочившего при его появлении лейтенанта.

– Ушел. – Софиев покосился на Рогова и добавил: – Минут десять назад.

Губы задержанного дрогнули и расплылись в мерзкой улыбке.

Терентьев выскочил в коридор и двинулся в сторону кабинета полковника. Самодовольная ухмылка Паука навязчиво вертелась перед глазами, распаляя любопытство майора. Что же он сказал полковнику? Зачем ему понадобился именно Архангел?

Когда он проходил мимо выходящего на служебную стоянку окна, на улице прогремел выстрел. От неожиданности Терентьев вздрогнул и быстро огляделся по сторонам.

– Кто стрелял?! – крикнул он в пустоту коридора, в надежде, что кто-нибудь его услышит.

Терентьев рванул на стоянку и едва не столкнулся с вбегающим в здание Долгиным. Его и без того непослушные волосы стояли торчком, как после удара током. В глазах читался ужас. Еле переводя дыхание, он с отчаянием выпалил:

– В машине!

– Кто стрелял?!

– Кто стрелял? – растерянно повторил лейтенант и тут же ответил: – Архангельский!

– В кого?!

– В кого? Он… там… он… застрелился!

Оттолкнув растерянного сотрудника, Терентьев выбежал из здания. Рядом с машиной Архангельского, картинно заламывая руки, стояла сотрудница бухгалтерии. Ее остекленевший взгляд был прикован к безжизненному телу полковника. Первое, что увидел Терентьев, на нем была кровь вперемешку с частицами мозгового вещества. От выстрела окровавленная голова полковника впечаталась в боковое стекло, демонстрируя выходное отверстие от пули, которая пробила стекло и отлетела к ногам оцепеневшей женщины. Тонкие струйки крови капали на телефон, который полковник в предсмертной судороге крепко сжал в ладони.

Не в силах пошевелиться, Терентьев почувствовал, как сдавило дыхание, к горлу подкатил ком. Все окружающие звуки словно перешли на низкую частоту, отчего он не узнавал голоса своих коллег, быстро прибывавших на служебную стоянку. Чья-то рука тяжело опустилась на плечо, майор медленно повернул голову. Рядом стоял его непосредственный начальник, полковник Логинов и отдавал приказы.

Глава 1. Необычное поручение

Самолет летел где-то над Атлантикой. Герман Патрикеев открыл глаза и потянулся, прогоняя остатки сна. Опять кошмар. Все тот же… снова и снова. Память, как зудящий нарыв, настойчиво напоминала ему то, что он так тщательно старался забыть. Даже проснувшись, он все еще слышал голоса товарищей, автоматную очередь и раздирающий сознание посвист пуль над головой. Последние три года ему не снились сны о настоящем, будто его и вовсе не было. Всем, кто его окружал в повседневной жизни, не находилось места в его сновидениях. Ночью его настоящая личность одерживала победу, а созданная Легенда отступала во тьму.

Герман огляделся по сторонам. Почти все пассажиры спали. Только редкие рассеянные пучки направленного с потолка света подсказывали, что кто-то, как и он, страдает бессонницей. В последнее время она стала навязчивой, бросающей в холодный пот и доводящей сознание до расщепления на множество личностей, которыми ему когда-то приходилось быть. С ней он вынуждено познал состояние забвения, а порой не понимал, кто он и где находится.

Он встал и, держась за спинки кресел, пошел по проходу. Открыл дверь туалета, втиснулся в узкий застенок между унитазом и маленькой раковиной с висящим над нею зеркалом. Яркие, но холодные лампы осветили худощавое лицо. Покрасневшие от постоянного недосыпа глаза устало смотрели на него из-под тяжелых припухших век, напоминая об Александре Высоцком, в шкуру которого ему пришлось влезть на долгих три года. Он надеялся его оставить в глухой венесуэльской деревушке, но, видимо, не смог. Прикипел. Высоцкий здесь, смотрит на него из глубины сознания и ухмыляется. Так кто же он в данную минуту? Брутальный и безбашенный байкер, не имеющий даже школьного аттестата, у которого нет никого на белом свете, или интеллектуальный, образованный, замкнутый разведчик, имеющий дочь и жену, правда, теперь уже бывшую?

«Алессандро», – прозвучал над ухом до боли знакомый страстный женский шепот. Его даже передернуло. Быстрыми движениями проворных пальцев он поправил черные как смоль волосы, несколько раз сполоснул холодной водой лицо и тут же почувствовал прилив энергии – в этом самолете даже вода пахла по-другому. Он решил: «Нужно выспаться, постричься и это недоразумение… – дернул правую бакенбарду, – сбрить к чертовой матери!»

Отсутствие туалетной бумаги окончательно восстановило порядок в голове – родина! Уже улыбаясь, Герман с облегчением выбрался из «мечты клаустрофоба» и вернулся к своему месту. Его сосед тоже проснулся и читал журнал. Герман взглянул мельком на обложку. «Охота и рыбалка» – любимый журнал Батяни, верного друга и самого старшего из его прежней разведгруппы.

Сосед окинул Германа оценивающим взглядом и задал избитый вопрос:

– Сколько нам еще лететь?

– Четыре часа. – Герман отвернулся к иллюминатору и сделал вид, что спит.

После трех лет разлуки его волновала предстоящая встреча с семьей. Он безумно соскучился по дочке и, конечно, по Лере, с которой был официально в разводе, но чувства к ней от этого не угасли. Наоборот, познав жизнь с другой женщиной, пусть даже ради задания, он понял, каким был глупцом, что не удержал жену. Согласие на развод он дал сгоряча, что было совсем на него не похоже, перед самым отъездом на последнее задание группы, когда Лера окончательно поставила его перед выбором – либо работа, либо семья…

Его сосед снял очки, аккуратно сложил их в футляр, откинулся в кресле и закрыл глаза. Герман же размышлял о работе. Что его ждет в Управлении? Он не понимал, почему его отозвали в самый разгар операции, которую он готовил несколько месяцев, но повод должен быть очень серьезным, раз шеф, а возможно, руководство повыше, рискуя его прикрытием, отозвало агента прямо перед захватом цели. Германа это не просто насторожило, а до жути разозлило. С дикими воплями он кромсал все подряд в деревенской лачуге, пока не выпустил пар. Три года напряженной и выматывающей работы, наконец-то он у цели, и какая-то конторская крыса решает его отозвать.

Зажглось табло «Пристегните ремни», самолет несколько раз тряхнуло. Мелодичный голос стюардессы на английском, испанском и русском языках сообщил, что самолет вошел в зону турбулентности, необходимо пристегнуть ремни. Сосед открыл глаза и усмехнулся: