И расставил Паук свои сети

– Что? – спросил Герман.

– Да так… адвокатшу вспомнил, – ухмыляясь, ответил Терентьев и, пристегнув ремень безопасности, нажал на газ, – значит, едем на Малый Кисельный переулок.

– Ушлая, что ли?

– Нет, молодая и юморная.

– Как же она справляется с таким сложным делом? – удивился Герман, закуривая сигарету.

– Да вроде нормально справляется.

Герман задумчиво поскреб подбородок и повернулся к напарнику:

– Расскажи про Архангельского. Сколько лет вы вместе работали?

– Лет десять, не меньше.

– Он был способен на… спонтанные поступки?

– Если ты имеешь в виду, способен ли он был покончить с собой, то от факта никуда не деться – он застрелился.

– Но ты в этом сомневаешься, так?

– Если честно, – Терентьев взглянул Герману в глаза, – да. До сих пор не могу в это поверить. Он был уважаемым всеми профи высокого класса. Всегда помогал и не только по работе. Отличный семьянин. Жена привела его недавно в церковь, познакомила с батюшкой. Примерно месяц назад он впервые исповедался и сразу бросил курить. После этого стал читать много религиозной литературы.

– То есть он стал меняться?

– В лучшую сторону, – уточнил майор.

– Ясно. Факт самоубийства неоспорим?

Терентьев тяжело вздохнул и нехотя ответил:

– Эксперты подтвердили…

– И ничего необычного?

– Выстрел произведен с близкого расстояния, на руке следы от пороха, на пистолете только его отпечатки.

– Что говорят свидетели? Никого не видели рядом с машиной?

Майор покачал головой и нервозно забарабанил пальцами по рулю. Как же ему хотелось зацепиться хоть за самую малость, но… увы…

– На стоянке было два человека: сотрудник Управления Долгин и новенькая из бухгалтерии. Она шла от своей машины в сторону здания. Когда Долгин вышел покурить, полковник уже сидел в машине.

– То есть никто не видел, как он садился в машину?

– Нет. Бухгалтер сказала, что полковник говорил по телефону.

– Установили, с кем говорил?

– Да… с матерью…

– Выяснили, о чем они говорили?

– Нет. У нее случился инсульт, и сейчас она… в коме.

Герман присвистнул.

«Опель» Терентьева заехал на служебную стоянку Следственного управления, майор заглушил мотор.

– Где это произошло? – спросил Герман, выходя из машины.

– Второй ряд справа, – ответил Терентьев. – Черт! До сих пор та сцена перед глазами!

Герман огляделся вокруг, показал на окна первого этажа и подметил:

– Хороший обзор.

– Я опросил всех сотрудников, на момент совершения выстрела к окнам никто не подходил.

– Ну, это как всегда, – понимающе кивнул его новоиспеченный напарник и вошел в Управление.

***

В кабинете майора Герману сразу бросилась в глаза большая доска на стене, на которой висели фотографии с места происшествия. Затем он перевел взгляд на схему передвижений Архангельского и распечатку телефонных звонков с мобильного телефона. Последний звонок был обведен красным маркером.

– Подумал, если вывешу на доску, будет легче разобраться. – Майор ткнул на схему передвижений. – Но вот смотрю на это и не могу отделаться от мысли, будто упускаю что-то, а что… хоть ты тресни, не пойму!

Герман подошел к доске и стал изучать собранный материал. Маршрут передвижения полковника был проложен разноцветными линиями со стрелками, на каждой линии указано время. Крестиками были изображены конечные точки маршрута и фамилии сотрудников, с которыми он говорил в день происшествия.

– Много он контактировал в день смерти, – глядя на схему, сделал вывод Герман. – А это что за черные линии, ведущие, насколько я понимаю, в его кабинет?

– Это сотрудники, которые заходили к нему по личным и служебным делам. Хочешь с ними переговорить?

– Нет. Я хочу побеседовать с теми, кто видел его на стоянке в момент происшествия.

Терентьев набрал номер канцелярии и дал указание дежурному пригласить в его кабинет свидетелей по делу Архангельского.

– Может, еще кофею?

– Да, пожалуй, без сахара и молока, – согласился Герман. – Мне бы ознакомиться с показаниями всех свидетелей, чтобы не уточнять те факты, которые ты уже установил.

На стол легла папка с протоколами допросов свидетелей. Майор подошел к сейфу, на котором располагалась импровизированная кухня. Поставил на стол две большие кружки, насыпал в каждую по три чайные ложки растворимого кофе и залил кипятком.

В кабинет вбежал разгоряченный рыжеволосый лейтенант лет двадцати пяти.

– Вызывали, Михаил Матвеевич?