Венера для Милосского

Венера для Милосского
Инга Максимовская

Я мечтала к своим тридцати годам стать счастливой. А на деле я живу на работе. Суженый изменил, не выдержав моего рабочего графика, как раз в тот самый день, когда я думала, что получу от него заветное колечко. Да еще в кабинет ко мне явился красивый, самодовольный, напыщенный полубог. Он ошибся дверью, а я его осмотрела и нагрубила. Кстати… Меня зовут Венера, и я врач венеролог, если что. А этот человек, по всей видимости, моя злая судьба. А как иначе? Ведь фамилия у него Милосский.

Инга Максимовская

Венера для Милосского

Глава 1

Больница – это место, где вершатся людские судьбы. Место силы и сакрального космического «звездеца» для каждого сапиенса явившегося в этот мир. Да, да, это не преувеличение или пафос, а констатация. Хотелось бы нам этого или нет, но… Человек делает в стенах больницы первый вздох, издает первый в своей жизни крик. Первый зуб, температура, детские хвори, беременность, роды, вирусы и прочее, прочее, от чего никто из нас не застрахован. Мы проводим в больницах лучшие дни своего существования даже не задумываясь о том, что так и проходит наша жизнь и былая слава. Даже сильные мира сего не лишены удовольствия или неудовольствия присутствия в стенах клиник. Пусть и очень дорогих. Кто-то больше и чаще, кто-то почти никогда, кому-то вообще даже нравится, и такие случаются. А кто-то… Кто-то живет там жизнь. Точнее проживает. Как я.

Меня зовут Венера Карловна Шац. Потомственный врач, не скажу в каком колене. Мой дедушка говорит, что род наш идет еще со времен Гиппократа, и что мои пращуры стояли у истоков лекарского искусства. Хотя, дедушка мой тот еще фантазер. Короче, вся моя жизнь – больница. И на мне скорее всего наш род и прервется. Потому что кроме работы в моей жизни пока не случилось другой любви. Шутка.

И теперь я иду по длинному коридору клиники с картонным стаканчиком кофе в руке, восьмым или девятым за сегодняшний день, давно сбилась со счета. Голова гудит, руки снова пересохли от перчаток, с которыми я почти срослась. Ни один крем не помогает избавиться от мерзкого шелушения кожи. А перед глазами…

Ах, да, я забыла сказать. По специальности я дерматовенеролог. Один из ведущих специалистов шикарной клиники имени Григория Хаусова. Представьте, что мне снится ночами, когда работа не отпускает. Отсюда и мой цинизм наверное. Отсюда и все остальные комплексы, свойственные дамам, с утра до вечера рассматривающим то, что обычно сокрыто от глаз.

– Венька, куда бежишь? Я заждался и соскучился.

Я замираю, но тут же вздрагиваю, получив шлепок по заду. От неожиданности сжимаю пальцами стаканчик, и черный, как моя жизнь, кофе, выплескивается прямо на новый, небесно-голубой, китель моей медицинской пижамы. Уродливое пятно расплывается прямо по груди.

– Вазген Арменакович, соблюдайте субординацию, – с трудом сдерживаю рвущуюся из груди ярость, и желание вылить остатки кофе в улыбающееся лицо моего непосредственного начальника и по совместительству… Да не знаю я, кем мне приходится этот шикарный человек-гора, волосатый по всему телу, будто мама его не рожала, а связала. Горячий джигит, с повадками альфа самца и слишком раздутым эго. Но… Мне тридцатник, и я ни разу не была замужем, женихи в очередь не выстраиваются за трудоголичкой, днюющей и ночующей вне дома. Поэтому семья моя постановила, что Вазген идеальный кандидат в мои ухажеры, а в будущем и мужья. А спорить с родными у меня нет ни сил, ни желания. Потому что я все равно проиграю неравный бой с династией потомков Гиппократа. Да и Вазген красавец, по которому сохнет все «женское» в нашем отделении. Так чего от добра, добра искать?

– Вась, ну серьезно. У меня работы еще валом, а пижама испорчена, – морщусь я, от чего очки съезжают на кончик носа. – Еще раз шлепнешь меня по заднице, я тебя препарирую, уясни.

– Ой, баюс-баюс. Э, женщина, ты определись, кто я Вася или Гена, – хохочет Вазген, – слушай. Я соскучился. Пойдем в кабинет ко мне, пижаму снимешь, я тебэ поглажу, потом костюмчик твой. У меня утюг есть. Ну и обрадуемся на пару… Я цветы купил, шампанское. Детка, давай расслабимся. Ну, Венчик бубенчик.

– У меня пациент платник через десять минут. Пусти, – выворачиваюсь из медвежьих объятий, чувствуя прилив необъяснимой брезгливости. – Сам же мне его сосватал «ах такого человека». Так что, селяви, придется тебе самому погладить себя и расслабиться. Только особо не усердствуй, «дарагой». Завтра у нас званый ужин, а бабуля моя не любит «парней плечистых», ну ты понял. Не сотри до мозолей свои натруженные профессией руки.

– Ты ужасная циничная сука, Венька, но это страшно заводит, до жжения в чреслах. Просто шайтан в юбкэ, – акцент у Вазгена появляется только в двух случаях – когда он перевозбужден и когда нервничает. Сегодня сошлись видимо все звезды, судя по дергающемуся мужественному кадыку моего суженого.

– Тебе не идут восточные ругательства. Шайтан персонаж мусульманского фолькльора, ты, насколько я знаю, христианин. Да и жжение там где ты говоришь – симптом тревожный. Это я тебе как венеролог говорю. Чего пришел то, Вася-Гена? Ой, только не ври, что без меня завянут розы, запахнут полынью и выдохнется шампанское, которое я, кстати, терпеть не могу.

– Дэтка, твой пациэнт платник, очэнь нэпростой чэловэк. Богатый, знамэнитый. В наш город приэхал по дэлам. Говорят покупает завод градообразующий. Поэтому, нэ надо разговаривать с ним словами твоей уважаемой бабули, и вот это вот все, про плечистых парней тоже… И умолаю, давай без твоих выкрутасов. Хочэшь на колэни встану?

– Ты еще мне предложение сделай, – ухмыляюсь я. Интересно, что за птицу занесло в кабинет венеролога, если Вазген Арменакович на таком нерве?

– Я готов. Собственно и цветы с шипучкой… Венера, я кольцо купил. Хотел торжественно и при свечах, чтоб завтра твоим объявить. Так что, ты приедешь ко мне сегодня? Я страшно тебя хочу, прям до дрожи. И надо соблюсти традиции. Детка, ты же так хотела колечко. Ну же. Тебе колечко. Мне твое огненное тело.

– Пока воздержусь, пожалуй, Вась. Не сегодня, я вжата как лимон. Но завтра… Ну Вася, ну Гена, ну не обижайся. Я согласна, если что, на соблюдение всех условностей. Только не сегодня, гут? А я хорошей буду в честь ожидания предложения. Даже обещаю ради отсрочки твоих матримониальных устремлений не ругаться матом, не спрашивать глупостей и вообще… Что там еще нельзя?

– И это, лупу не надо брать, когда будэшь осмотр дэлать, – мнется мой начальник. – Мужчины нэ любят такого насмехатэльства.

– Нет такого слова, Вазген Арменакович, – хмыкаю я, глядя на часы. Это что же, мои дети будут говорить вот так? А если им передастся волосатость моего суженого. Эх. До прихода владельца заводов, газет пароходов остались считанные минуты. – Пойду я. Не гоже Мистера Твистера заставлять ждать. А ты до завтра блюди себя, о мой горячий господин. Я станцую тебе танец живота.

– Ты опять. О, что за жэншина? – воздевает руки к потолку мой начальник, явно не читавший в детстве стихов Маршака.

– Ты домой поезжай. Я тебя завтра осчастливлю комиссарским телом, а сегодня… Я хочу ванную, бокал «сухаря» и восемь часов сна.

– Черт, а я надеялся. У меня все звенит уже.

– До завтра не отзвенит. Слушай, а у кого звенит, тот мудозвон получается? – хмыкаю я. Грубость мачо меня не коробит, но вот отношение… Потребительски-покровительское страшно бесит. Ну какая нам семья? Мы же поубиваем друг друга. Он горячий кавказский джигит, я неправильная еврейская девочка. Но замуж мне пора, а Вазгену нужна я. Так что, все по-честному. Да и мне с ним неплохо. Даже хорошо, когда он не превращается в горного винторогого ангорского козла.

– Сука, – беззлобно хмыкает мой будущий «жоних». – До завтра, богиня. Я буду вибрировать.

А вообще я не грубая. Я белая и пушистая, где-то очень глубоко в душе. Просто выросла я в семье зачерствевших всем своим интеллигентским ливером эстетов. Бабушка акушер гинеколог, прекрасный специалист, но не терпимая к человеческой глупости. Слова она не подбирала никогда ни в семье, ни в общении с пациентками, даже невзирая на то, что маленькая Венера очень активно рисовала уродцев, пока она вела прием. Рисовала и впитывала как губка. Девать меня некуда было, вот и передавали меня как переходящее красное знамя из одного отделения больницы в другое. К слову сказать, чаще всего бабуля была права. Пациенток она называла исключительно одним словом «бабы», но дело свое добре знала, потому в практике у нее простоев не было. Дед был проктологом. Мама с отцом оперирующими хирургами. И когда встал вопрос о том, кем стать мне, мое семейство интеллигентное чуть не передралось. Чего хочу я меня не спросили. А я хотела быть графическим дизайнером, а не «писькиным доктором», как метко назвала мою профессию бабуля, когда дед с пеной у рта доказывал, что венеролог профессия будущего. И у меня всегда будет кусок хлеба с икрой, а значит я не загнусь в костлявых руках голода. А вот если начну картинки малевать, то скорее всего буду культями асфальт скрести к старости.

– Венера Карловна, там… – бросилась мне навстречу медсестра Наташа, но тут же замолчала, наткнувшись на мой взгляд. – Пришел…

– Подождет. Мне надо переодеться, – поморщилась я. Встречать Мистера Твистера в костюме кофейного поросенка мне не позволяет мое куртуазно-великосветское воспитание. – А то подумает еще платник, что у нас не больница крутая, как мы себя позиционируем, а богадельня. Подождет. Наташ, сделай одолжение, вызови мне такси к концу приема. Я адски устала. И это, там фруктовую корзину пациент презентовал. Себе забери, порадуй дочку. Только цитрусовые не давай. Как она там, поправилась?

– Да, конечно, Венера Карловна, – мягко улыбнулась медсестра. Мне с ней очень повезло. Она единственная, кто выдерживает мои закидоны, как из метко охарактеризовал Вазген Арменакович. – А Лисенок лучше уже. Спасибо вам. Сыпь сошла, зуд исчез.

– Ну и славно, – натягиваю чистую белую футболку. На безрыбье, как говорится… Господи, еще один пациент и домой. В пустую квартиру, в которой не приживаются даже рыбки. Ни одно живое существо не выдержит голода и пустоты. Ни одно, кроме врача. В моем желудке с утра плещется лишь несколько литров кофе, мерзкая конфета и таблетка от «головы». – Запускай тигра в клетку.

– В смысле? – удивленно смотрит на меня медсестра.

– В смысле, пригласи «ах такого человека» в нашу юдоль. У меня мечта, Наташа. Я до одури хочу домой. Представляешь? У всех масштабные мечты: съездить на Мальдивы, купить тачку крутую, дом построить в Зарублевье. А я просто хочу домой, каши гречневой хочу с маслом, запить ее Пино Гринжо и упасть в кровать.

– Вам в отпуск бы, – вздыхает моя понимающая помощница, направляясь к двери кабинета. Ну ничего. Еще немного, еще чуть-чуть. Бой на сегодня последний. А завтра… Завтра у меня единственный выходной, который я проведу принимая поздравления от одуревших родственников. Еще бы. Им наконец-то удастся сбагрить перезрелое яблочко.

Глава 2

Матвей Милосский

Зуд становится нестерпимым. Этот гребаный пыльный город сводит меня с ума. На кой хрен я приперся сюда? Надо было отправить на подписание договора о покупке чертова убыточного завода моего зама. Все равно я не собираюсь сохранять это предприятие. Я его обанкрочу, а потом просто распродам втридорога. Мне кажется, что у меня аллергия на все в этом мерзком городе.

– Проходите, доктор готова вас принять, – появляется на пороге кабинета медсестра, как раз в тот момент, когда я начинаю остервенело чесать зудящее бедро.

– Не прошло и года, – зло бурчу я, поднимаясь с уродливого металлического кресла, стоящего в коридоре клиники.

Кабинет врача дерматолога мне не нравится сразу. И еще больше не нравится женщина, сидящая за столом с видом королевы мира. Ну какой врач из этой мелкой пигалицы? Ее место в СПА салоне, или в бутике для зажравшихся сучливых бабенок. Смотрю на ее руки, не видавшие маникюра судя по всему никогда. Ногти до мяса обрезаны, пальцы тонкие обветренные порагивают. Словно она не в кабинете сидит, а шпалы на морозе кладет. Был бы я дома, порога бы не переступил этой клиники. Но я не дома.

– Насмотрелись, господин хороший? – насмешливый голос с легкой хрипотцой. Прямо мне в лицо смотрят ехидные глаза, увеличенные линзами очков. Нос курносый, нижняя губа вредно кривится.

– Да. И думаю попросить себе более опытного специалиста, – скалюсь, не понимая, что меня так раздражает в этой мелкой нахальной «докторице».

– Дело ваше. Но тогда до завтра вам придется ждать. Больше нет дураков тут до ночи ждать ваше Высокопреосвященство, – поднимается со своего ступа, легко, словно птичка. – А там может до завтра у вас что отвалится. Или наоборот вырастет. Но нонче всё лечут. И да… Спасибо вам, что избавили меня от удовольствия остаться на работе лишних полчаса и осмотра вашего, хм…достоинства. Премного благодарна.

– Я заплатил, вообще-то. Так что придется вам все же меня осмотреть, – черт, переиграла и уничтожила. Сил терпеть адский зуд у меня уже нет.

– Передумали? А что так? Непостоянство обычно свойственно моему полу, – показывает белые зубки женщина врач. А она не так и молода, как показалось сначала. Просто при искусственном освещении я не рассмотрел тонких морщинок., разбегающихся от глаз к вискам. – Ладно. Проходите за ширму, раздевайтесь. Трусы тоже снимайте. Обязательно. А то многие стесняются. А этот кабинет видел и не таких мачо.

– В смысле? – я аж злиться от изумления перестаю. – Трусы то зачем? У меня же…

– Трусы – обязательное условие. Я пока не научилась брать мазки из уретры через трикотаж пошитый заводами «Кляйна»

– У меня «Хальфингер», – черт, что я несу. Может сыпь у меня уже на мозг распространилась, иначе чем объяснить мой идиотизм? Я послушно иду туда, куда мне приказала эта курносая ехидна. Трусы снимать, надо же. – Какие мазки, вы что? У меня…