«Идите и проповедуйте!»

– Ну да, Он сказал: «Дети, закиньте сеть по правую сторону».

– Ты что?! По левую.

– По правую. И сразу сеть стала тяжелеть. Я ещё крикнул Андрею: «Помогай!» Андрей, помнишь?

– А потом Он спросил: «Любишь ли ты Меня?» Почему? Почему он спрашивал именно тебя? – Иаков Зеведеев старался поймать взгляд Петра.

Пётр молчал.

– Потому что хотел только его позвать следовать за Собой.

– Я тоже шёл следом, – сказал Иоанн.

– Да, шёл, но Он тебя не звал. Ты сам пошёл.

– Вы не слышали, что Учитель сказал про меня Петру. – Лицо Иоанна покрылось красными пятнами. – Он сказал: «Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до этого?» Пётр, скажи, ведь ты спросил Учителя, зачем я иду?

Пётр молчал, словно не слышал.

Они брали куски печёной рыбы, ели, вытирали рты и передавали чашу с вином по кругу, как тогда, в последний день 15 нисана. Тихо трещали два светильника. И было слышно, как во дворе пели цикады свою бесконечную песню.

– Мне кажется, что это тот последний вечер с Учителем, – сказал Варфоломей тихо. – Всё чудится мне, что Он сейчас или войдёт к нам, или даже уже возлежит с нами. Стоит только сделать усилие – и мы увидим Его.

– О! – вдруг вскочил Пётр. Прикрыв глаза, как от сильного света, он побежал к распахнутой двери. – Нет! Нет!

Ужас охватил присутствующих. Они выскочили следом во двор.

В залитом лунным светом дворе, уткнувшись в потухший очаг, как тряпка, брошенная сохнуть на землю, лежал Пётр.

– Откуда во мне такая мерзость? Ведь я же любил Тебя более всего на свете? Нет! Я лгал! Более всего на свете любил я себя самого, потому и отрёкся! Три раза! Три раза!

– Прекрати кричать! Весь Капернаум сейчас соберётся здесь, – требовали Матфей и Симон Зилот.

Варфоломей, подперев голову рукой, жалостливо следил за Петром.

– Ты давал мне возможность три раза исправиться! Трижды! Трижды! Ты спросил меня, люблю ли я Тебя? О! Да! Господи! – кричал Пётр, воздевая руки кверху, и слёзы катились по его лицу. – Я люблю Тебя! Я люблю Тебя, Господи! Надеюсь, что теперь – более, чем себя! Надеюсь, что более себя! Надеюсь, что более себя! – Он опять исступлённо ударил себя в грудь. – «Не пропоёт и три раза петух!» – захлёбывался он, обращаясь к небу. – Ты знал уже всё тогда, на седере, и прощал мне заранее? О, эта служанка-искусительница… Как она сказала? «Ты был с Иисусом Галилеянином?» Господи, мне бы ответить: «Да, был и благодарен Всевышнему за это счастье!» Но что я сказал? Что?

Встав на колени, Пётр переводил взгляд на застывших Андрея, Иоанна, Фому, Варфоломея и на их лицах читал ужас и недоумение.

– «Не знаю, что ты говоришь!» – крикнул Пётр и простёр кверху руки. – «Не знаю, что ты говоришь!»

Огромная тень сквозь протянутые на просушку сети повторяла все его движения.

– Это я сказал, я, будучи Симоном, будучи Кифой, которого Ты призвал вторым! «Не знаю сего Человека!» – кричал Пётр, откидывая с остервенением волосы со лба, будто они мешали ему увидеть Учителя. – Господи! Ты позвал меня сегодня, Ты жалостливо спрашивал: «Любишь ли ты Меня?» Ты же видишь, Господи, что люблю, люблю Тебя более всего на свете! Верь мне, верь! – Пётр опять упал на землю и уткнулся в остывший очаг.

Всех охватила паника.

У калитки толпились любопытные.

– Опомнись, что ты говоришь! – шептал Иоанн, подбегая к Петру и становясь перед ним на колени.

– Я ведь тоже был на дворе Кайафы и ничего не слышал! Тебе привиделось, брат мой! Встань с земли!

Теперь оба, Симон Зилот и Иоанн, пытались поднять Петра.

Пётр всхлипывал и раздирал одежды…

– Опомнись, – шептал Иоанн. – Сейчас весь Капернаум сбежится! Я ведь тоже был во дворе Кайафы. Ничего, ничего из того, что ты говоришь, не слышал. Вставай с земли. – Иоанн пытался поднять Петра.

– Он Меня простил! Сегодня простил! – не слушал Пётр. – Клянусь! – Он даже не подумал, что нарушает заповедь Учителя. – Клянусь! Я отныне не предам Тебя вовеки! И всегда буду с Тобой!

Иаков Большой подбежал к каменному кувшину, стоявшему около калитки, и хлопнул ею, отгоняя любопытствующих. Зачерпнул воды из кувшина и окатил Петра с ног до головы.

– Вспомни, когда Господа гнали, и мы ходили по Сидону и Тиру, а потом шли по Кесарии Филипповой, и Он, утомлённый, покрытый пылью, спросил: «За кого вы Меня почитаете?» Вспомни, что ты один ответил, – крикнул Иаков. – Ответил, единственный из нас: «Ты – Анта Мешиха, Помазанник Божий!»

– Да, да, – кивал Пётр, в изнеможении прислоняясь к плечам Иакова и Иоанна. – Господи, – бормотал он, – я следую за Тобой… Следую…

Пётр клонился к земле, опять распростёрся на ней и впал в забытье. И слышал Пётр: «Симон, Симон, вот сатана добился того, чтобы просеять вас, как пшеницу. Но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя, и ты, некогда обратившись, утверди братьев своих!»

Ученики так и не легли спать в эту ночь.

А на рассвете раздался возглас, и по улицам Капернаума понеслась весть: только что на горе Курн-Хаттин мальчишка-пастух, сын Иосифа, видел Иисуса из Назарета.

Показалось?! Нет! Показалось?!

Люди в сером рассвете выскакивали из домов и мчались по улицам Капернаума. Пробегая мимо синагоги, кто-то успел крикнуть:

– Равви Иаир! Иисус воскрес! Его только что видели на горе Курн-Хаттин!

Толпа серой птицей летела по улицам Капернаума. И впереди всех мчались ученики. Миновали тёмные утёсы Долины голубей, проскочили родник. Никого! Все отчётливее в предрассветной мути прорезывалось тонкой линией озеро, плоские крыши домов, белеющие стены синагоги. Но Иисуса не было. Толпа в растерянности остановилась. И когда казалось, все сейчас повернут назад, из-за Гадаринских высот выплыл сияющий край солнца, заливая вершину Курн-Хаттина радостным светом. На вершине горы в нескольких стадиях от них стоял Равви. Голова Его была прикрыта белой повязкой с цветной перевязью вокруг лба. Люди, оробев, остановились. Сомнений не было – на горе стоял их Учитель! Вот оно – обетование! О котором Он столько говорил! Воскрес и стоит, подняв правую руку! И, кажется, что-то говорит! То ли облако, то ли росистый туман, поднявшийся с озера, делали Его высоким, будто колеблемым ветром. Казалось, Он чуть парит над землёй.

Пётр изо всех сил вглядывался в размытый образ Учителя, недоумевая, почему они попадали ниц вместо того, чтобы вбежать на гору к Равви.

– Господи, – шептал Пётр, пытаясь притянуть Его взгляд, – по воле Твоей я стану кифой. Простым строительным камнем, покорно лежащим там, куда Ты положишь меня.

– Дана Мне всякая власть на небе и на земле. Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, соблюдать всё, что Я повелел вам. И се Я с вами во все дни до скончания века, – донёсся до них знакомый голос.

– Господи! Я не понимаю Тебя! Что значит – крестить во имя Отца и Сына и Святого Духа? – Иоанн поднял голову, чтобы встретить взгляд Учителя. Учитель был далёк, взгляд Его был устремлён то ли вдаль, то ли охватывал всех, распростёртых пред Ним.

Иоанн от волнения забыл слова пророка Иоанна Крестителя, Ха-Матбила: «Идущий за мной сильнее меня, я не достоин понести обувь Его, Он будет крестить вас Духом Святым и огнём».

«Нет! Невозможно теперь Тебя называть просто Равви! – думал в смятении Матфей. – Год тому назад, когда вся синагога бесновалась, не Ты ли стоял, словно потерянный, и повторял: “Не хотите ли и вы покинуть Меня?” А сейчас я чувствую – власть, владычество и силу! Я не знаю, как теперь к Тебе обращаться… Ты сейчас не говоришь, что власть дана от Бога. Правильно ли я понял, что Ты получил эту власть и уничтожил преграду между Богом и людьми и всем миром? И слышат ли другие то, что так ясно слышу я?» Матфей оглянулся на Петра…

– Идите, идите, научите все народы, – нёсся голос над головами.

«О! Не господствовать, не господствовать, а научить! Научить! Вот что требует, вот что завещает нам Господь! Да, теперь я не могу иначе Его называть, как Господь! Он уже не Равви! Я это чувствую, я не смог бы к Нему приблизиться и тронуть Его за руку», – думал в лихорадке Андрей, разыскивая глазами брата.

Иудеи, сирийцы, греки созерцали чудо, не смея шевельнуться, и всем сердцем понимали, что то, о чём шепотом рассказывали Его ученики после возвращения из Иерусалима, во что раньше верилось с трудом, – истина. И звучало над толпой, и отдавалось в сердцах: