Евразийский проект модернизации России: история и современность. Коллективная монография

5. Иванюшкин А. Я. Альберт Швейцер: философ, музыкант и врач (три ипостаси гения) // Вестник Московского городского педагогического университета. Серия «Философские науки». 2012. №2. С. 110—121.

6. Иванюшкин А. Я. Поэма Александра Блока «Двенадцать» в свете дискурс-анализа // Великая Российская революция: общество, человек, культура, повседневность. Сборн. научн. статей по материалам Международной научной конференции (г. Москва, г. Ульяновск, 16—18 марта 2017 г.). Том 2. М.: Книгодел, 2017. С. 189—201.

7. Иванюшкин И. А. Философско-методологический анализ феномена Интернета: автореферат диссертации на соискание степени кандидата философских наук: 09.00.08. Москва, 2017.

8. Катаев В. П. Трава забвения // Собр. соч. В 10-ти томах. Т. 6. М.: Худож. лит., 1984. С. 245—446.

1.5. Методология подхода к русской истории: от славянофилов к евразийцам (Бессонов Б. Н., Лакаев П. В.)

Евразийство заявило о себе рядом ярких работ. В частности, выходом в свет книги князя Н. С. Трубецкого «Европа и человечество» [14] и «Исход к Востоку. Утверждение евразийцев» [7], «На путях» [11], книг П. Савицкого «Евразийство» [12], Г. В. Вернадского «Опыт истории Евразии с половины VI века до настоящего времени» [3], Н. Н. Алексеева «На путях к будущему России» [1] и др.

Как очевидно, идеи евразийцев во многом опирались и воспроизводили идеи многих русских мыслителей. Может быть, прежде всего славянофилов, Н. Я. Данилевского, К. Н. Леонтьева, Вл. С. Соловьева, Ф. М. Достоевского; они зачастую перекликались также с идеями русских философов, писателей и поэтов начала XX века.

Уже в 30-е годы XIX в. в России развернулась дискуссия о судьбе России, – о путях ее развития. Сформировались два течения: западники (Н. В. Станкевич, В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский, И. С. Тургенев) и славянофилы (И. В. Киреевский, А. С. Хомяков, К. С. Аксаков, Ю. Самарин).

Предшественником и тех и других был П. Я. Чаадаев. Он страстно обличал Россию и в то же время утверждал, что именно Россия ответит на вопросы, которые занимают человечество.

Славянофилы апеллировали к возрождению в России прежних патриархальных форм жизни и укреплению православия. В то же время славянофилы, признавая преимущества России перед Западом, отнюдь не отвергали его достижения. «Образованность наша должна вмещать в себя плоды также и Запада» [9: с. 109].

Западники осознавали, что продвижение России вперед невозможно без усвоения достижений европейского образования. В то же время они, в первую очередь, Герцен, остро критиковали растущие на Западе мещанство, социальное равнодушие, эгоизм, коллективную посредственность и т. д. и т. п.

Яростным антизападником был Н. Я. Данилевский, призывавший к объединению славян во главе с Россией в одно государство для непримиримой борьбы с Западной Европой. Вл. С. Соловьев отвергал панславистские идеи Н. Я. Данилевского, видя в них проявления опасной тенденции к национализму и шовинизму.

В то же время Вл. С. Соловьев считал, что «именно Россия, русские в силу своей способности отречения от богатства, от чрезмерного рационализма и педантизма, от всего внешнего и наносного, прежде других народов могут освободиться от всякой исключительности, раскрыть и приложить к делу лучшие свойства российской народности: братолюбие, широту души и взглядов, веротерпимость, истинную религиозность» [13: с. 171]. Именно поэтому Россия, утверждал мыслитель, может (и должна) выполнить святое дело: духовно примирить Восток и Запад в богочеловеческом единстве вселенской церкви. Вместе с тем, Вл. Соловьев высказал весьма сомнительную идею о панмонголизме, о том, что народы восточной Азии могут начать войну против России и Европы.

Ярким предшественником евразийцев был К. Н. Леонтьев. Восставая против «западного прогресса», философ призывает ориентироваться на принципы самодержавия и православия. Византия (Восток в более широком смысле) – спасительный пример для России. На востоке самобытные, яркие, живописные, национальные стихии [10: с. 94—95]. По утверждению К. Леонтьева, спасти Россию может византизм, что означает укрепление самодержавия и православия, а также отрицание всеравенства и всеобщего благоденствия. Российское государство всегда цементировало православие. Во главе его должен стоять самодержавный наместник Христа на земле. Такой исход, такая перспектива, по Леонтьеву, будет спасительной для России. К. Н. Леонтьев отвергал панславистские идеи Н. Я. Данилевского.

В дальнейшем евразийцы подвергли критике эти идеи Леонтьева. Они указывали, что его историко-философская концепция имеет биологический характер, что у него эстетический элемент преобладает над этическим.

Важные идеи относительного взаимодействия России с Европой и Азией высказал Ф. М. Достоевский. Он утверждал: «У нас – русских – две родины: наша Русь и Европа, даже если и в том случае, если мы называем себя славянофилами. Нам от Европы никак нельзя отказываться. Европа нам второе отечество, – я первый страстно исповедую это. Европа нам так же дорога, как и Россия» [5: c. 514].

В то же время он опасался, что старую Европу ждет стихийная и страшная социальная революция (похожая на конец XVIII столетия) – писал Достоевский в «Дневнике писателя». В ноябре 1887 года он снова с тревогой пишет о Европе: «Европу ждут огромные перевороты… Социальная революция и новый социальный период в Европе несомненны» [5: c. 514]. В XX в. пророческие слова Достоевского сбылись.

Достоевский отнюдь не преувеличивал связь России с Европой. «Россия ни в одной только Европе, но и в Азии: русский не только европеец, но и азиат. Мало того, в Азии, может быть, еще больше наших надежд, чем в Европе. В грядущих судьбах наших, может быть, Азия – и есть наш главный исход! В Азии мы евразийцы. Миссия, миссия наша цивилизаторская… Создалась бы Россия новая, которая и старую бы возродила и воскресила со временем…» [5: с. 515]. Сказано очень сильно и как бы вполне отвечает нашим сегодняшним устремлениям.

Но не надо преувеличивать ни европейский, ни азиатский фактор в истории России и в ее современной жизни: ничего хорошего из этого не выйдет! А вот мысли Ф. М. Достоевского о национальности, о русском национальном характере очень глубоки, хотя и здесь также сказывается его увлеченность «русскостью».

Писатель утверждал, что в основе национальности лежит идея нравственности: «При начале всякого народа, всякой национальности идея нравственная всегда предшествовала зарождению национальности, ибо она же и создавала ее» [6: с. 21].

Вместе с тем, считал мыслитель, нравственная идея – прежде всего идея религиозная. Он решительно отвергает «муравейник» государства, созданный против общины-церкви. Большинство евразийцев эту идею Достоевского, конечно же, разделяют. Что касается русского национального характера, то, по мнению Достоевского, в России сформирован высший культурный тип, которого нет нигде в мире.

Вот такое мощное философское наследие предшествовало возникновению оригинального взгляда русских мыслителей, оказавшихся в эмиграции, на историю России и ее судьбу в ХХ веке, назвавшими себя евразийцами. История России-Евразии, по мнению историка Г. В. Вернадского, выступает как история борьбы между «лесом» и «степью», т.е. между оседлыми славянами лесной зоны и урало-алтайскими степными кочевниками, в более широком плане – туранскими народами, к которым евразийцы относили угрофиннов, тюрков, монголов, манчжуртов и т. д. [2].

Евразийцы считали, что всем народам Евразии присущ единый психологический тип. В конечном счете, подчеркивали Вернадский, Трубецкой, московское государство в значительной степени образовалось на развалинах Золотой Орды, т.е. является наследием Чингисхана. Русское благочестие, русская духовность возникли во времена татарщины. Без татарщины не было бы России. П. Савицкий утверждал, что именно благодаря так называемому «татаро-монгольскому игу» «Россия обрела свою геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного романо-германского мира» [11: с. 342].

В наше время подобные идеи обосновывал известный отечественный историк Л. Н. Гумилев, дополнив их концепцией этнической пассионарности. По мнению Л. Н. Гумилева, на популяционном уровне жизнь этноса регулируется биосферными импульсами пассионарности. Пассионарный толчок в развитии российского суперэтноса произошел на рубеже XIII в. [4]. К сожалению, наша жизнь в XX в. характеризуется упадком пассионарности.

Многие сторонники евразийства защищали так называемое «органическое мировоззрение», противостоящее демократическому. Например, Л. П. Карсавин, будучи после 1924 года главным редактором газеты «Евразия», резко нападал на демократию, характеризовал демократическое умонастроение как «некрофилию» (труполюбие). Опираясь на гегелевское учение, выдвинул идею метафизики всеединства, единства в мире всех и вся. Каждый момент личность в своей качественной единственности есть вместе с тем символ всех других его состояний. Подлинная личность – симфоническая личность – гармонически связана со своим космическим бытием, и именно симфоническая личность является подлинной сакральной личностью.

По мнению Н. С. Трубецкого, существует лишь одно истинное противопоставление: романо-германский народ и все остальные народы мира, т. е. Европа и человечество. Никакой общечеловеческой цивилизации нет. Под видом общечеловеческой цивилизации навязывается культура романских и германских народов. Россия, занимая срединное положение между Европой и Азией, представляя собой континент – Евразию, должна осознать свою особую миссию: служить всему человечеству, всему миру. Только тогда она победит [14].

Призывая развивать и утверждать национальную культуру, Н. С. Трубецкой подчеркивал, что именно в своей национальной культуре народ выявляет свою индивидуальность. «Момент оценки должен быть раз и навсегда изгнан из этнологии и истории культуры, как и вообще из всех эволюционных наук, ибо оценка всегда основана на эгоцентризме. Нет высших и низших. Есть только похожие и непохожие» [14: с. 62]. Вместе с тем он решительно выступал против национализма. Единственно истинным, логически оправданным может быть признан только такой национализм, который исходит из самобытной национальной культуры. «Но нам приходится иметь дело с такими националистами, для которых самобытная национальная культура их народа не имеет значения. Они стремятся только к тому, чтобы их народ приобрел государственную самостоятельность, чтобы он был признан другими народами, прежде всего, большими, великими», писал он в 1921 г. [7: с. 63].

Евразийцы выступали за особый тип государственной власти – идеократический. Решающим фактором власти должна быть идеология. Вместе с тем, считал в частности Л. Карсавин, идеократическая власть должна учитывать стихийные народные настроения. Такой строй, опирающийся на идеократические принципы и одновременно признающий народные интересы, евразийцы называли демотическим.

Конечно, они были государственниками (этатистами). Ослабление государства – синоним упадка личности и народа [8: с. 189]. Тем не менее, выступали за сочетание государственных и личностных начал. Но социальная жизнь должна, по их мнению, развиваться под знаком религиозности. Человек – образ и подобие Божие, вносящий божественную гармонию в окружающий хаос.

Апелляция к религии, пожалуй, – наиболее спорный момент в концепции евразийцев. На евразийском пространстве сосуществуют три мощных религиозных конфессии: православие, ислам и буддизм, а также ряд других менее влиятельных. Ни одна из них не может претендовать на определяющую интегрирующую роль в одном государстве Россия—Евразия. Все конфессии должно уважать, поддерживать, помогать друг другу, толерантно взаимодействовать.

В любом случае, в современном государстве не может быть государственной религии. Утверждение: быть русским – значит быть православным (Н. С. Трубецкой) – неприемлемо, на наш взгляд. Оно может привести к религиозной (и социальной) вражде.

По многим вопросам у евразийцев не было единства. Н. О. Лосский критиковал Л. Карсавина за антиперсонализм, за отрицание истинно вечной индивидуальной уникальности как абсолютной ценности, за то, что он рассматривал личность как бессознательное орудие «хитрого» Духа. Г. В. Флоровский находил в учении Карсавина философскую основу утопизма. Проблема, по Флоровскому, состоит в том, что так называемое «органическое мировоззрение» рассматривает дух не как сверхприродный Абсолют, а как развивающийся по собственным «природным» законам.

Не борьба Бога и дьявола в сердцах людей, а борьба «нового» со «старым» станет определять ход истории. И как следствие, проблемы истины, добра, красоты отступят перед проблемами политическими. Главное же, по Флоровскому, не политика, а культура. Поэтому «От грохота вселенской бури не подобает преждевременно и малодушно впадать в апокалипсический транс. Это еще не последние времена. Метафизическая буря бушует издревле, а чуткий слух во все времена первым слышит ее и сквозь пелену благополучия. Хронологический предел не любопытен для углубленного духа», – заявлял Г. В. Флоровский [15]. Кроме того, Флоровский считал, что П. Савицкий и другие растворяют историю в «территории», в «месторазвитии» и недооценивают народ в качестве подлинного исторического субъекта. Позднее Л. П. Карсавин и Г. В. Флоровский порвали с евразийством, их оттолкнула растущая политизированность этого движения.

В конечном счете, несмотря на разногласия, споры и дискуссии, евразийское движение отражало мироощущение влиятельной группы русских интеллигентов, прежде всего тех, кто оказался за рубежом. Вера в Россию, в то, что она может раскрыть подлинную общечеловеческую правду, рождала в их душах надежду и веру, придавала высокий духовный смысл их жизни и деятельности.

Именно поэтому Россия призвана изречь окончательное слово общей гармонии, братского согласия всех племен по Христову евангельскому закону! Эти идеи великого писателя Ф. М. Достоевского никто из русских: ни евразийцы, ни приверженцы других концепций и движений, конечно же, не будут отвергать. Другое дело: готовы ли мы сегодня к всечеловеческому единству и братству?

Литература

1. Алексеев Н. Н. Русский народ и государство. М.: Аграф, 1998. 635 с.

2. Вернадский Г. В. Русская история. М.: Аграф, 1997. 542 с.

3. Вернадский, Г. В. Опыт истории Евразии с половины VI века до настоящего времени. Берлин: Евразийское книгоиздательство, 1934. 187 c.

4. Гумилев Л. Н. От Руси к России. М.: Экопрос, 1992. 336 с.

5. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. Т. 21. Л.: Наука, ИРЛИ (Пушкинский дом), 1980. 551 с.

6. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. Т. 27.. Л.: Наука, ИРЛИ (Пушкинский дом), 1980. 463 с.

7. Исход к Востоку: Утверждение евразийцев. Предчувствия и свершения. София: Рос.– Болг. книгоизд-во, 1921. 125 с.

8. Карсавин Л. П. Государство и кризис демократии. М: Новый мир. 1991. №1. С. 183—193.

9. Киреевский И. В. Полн. собр. соч. Т. 1. М.: Путь, 1911. 287 с.

10. Леонтьев К. Н. Избранное. М.: Рарог, 1993. 398 с.

11. На путях. Утверждение евразийцев. Москва—Берлин: Геликон, 1922. 356 с.

12. Савицкий П. Н. Евразийство // Континент Евразия. М.: Аграф, 1997. 494 с.

13. Соловьев В. С. Собр. соч. Т. 2. М.: Мысль, 1988. 824 с.

14. Трубецкой Н. С. Европа и человечество. М: Директ-Медиа, 2015. 113 с.