Недолюбленные дети. Записки психолога

– Давай попробуем не забегать далеко вперед. Что ты можешь сделать сегодня для ближайшего будущего?

– Я вроде стараюсь… даже устал… уже не знаю, что еще делать мне…

– Верю, родной…

Он вспомнил историю нашего воспитанника, с которым мы писали письма его маме в тюрьму. Мальчика перевели в специализированный интернат, а его мама после выхода из тюрьмы любящей мамой так и не стала… Он боялся, что такая же участь постигнет и его.

Со всеми этими переживаниями надо было что-то делать. Именно сейчас время могло сыграть в пользу мальчика, и мы с готовностью приняли этот подарок.

* * *

Работа в кабинете психолога кипит всегда. Дети готовы многое брать, но есть проблема: в атмосфере принятия они начинают сходить с ума. Порой мне казалось, что и я вместе с ними. Пять-семь человек второклашек, третьеклашек начинают сюсюкать, говорить детским голосом, кажется, попадаешь в страну обиженных гномиков, и неясно, в кого они через минуту способны превратиться, в какую глухую и жуткую пещеру могут утащить всех и тебя за компанию. Они становятся более чувствительными и беспомощными в своей просьбе оставаться с ними, прожить эмоции снова, но вместе. Достаточно трудно быть дающим и тянуть своей энергией мечущихся в непонимании детей. Трудно регулировать и сохранять позиции, правила, границы. Тяжело останавливать, контролировать процесс и время. Это в случае работы, честной работы.

Чрезмерная чуткость, как и полное ее отсутствие, – своего рода патология. Слишком чуткий взрослый мешает ребенку, так как отдает ему все пространство, утрачивая самого себя. Лишь середина – с ошибками, промахами, неудачами и новыми попытками – и есть источник развития. Именно ее нужно искать.

Чуткость в работе – это умение распознавать сигналы ребенка, интерпретировать их с позиции ребенка, слышать его и давать немедленную обратную связь. Мешает взрослому замечать ребенка его собственный опыт, предрассудки, мифы о сиротах плюс собственные импульсивные реакции. Главное в общении с детьми – быть ориентированным, направленным на них, но не растворяться в них.

Жизнь в интернате не заканчивается в какой-то определенный срок – отсидел на уроках и ушел домой, отработал смену – и свободен. Здесь все дети и взрослые находятся двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю – все выходные и праздники, одиннадцать лет подряд, до выпуска. Нет никакого ощущения завершенности начатого, казалось бы, уже проработанного. Так и в нормальной жизни, конечно. Просто здесь, за забором, все происходит по кругу, изо дня в день. Нет возможности отойти в сторону, выйти из позиции вовлеченного, посмотреть со стороны, сменить поле обозрения, посмотреть на себя, свои проявления и поведение других в новой ситуации. Даже выезжая в лагерь, дети остаются в своем коллективе, со своими знакомыми и надоевшими взрослыми, в рутинной и вконец опротивевшей обстановке. Иногда и работа, и само существование кажутся сплошной бессмыслицей для всех его участников.

Вот в таких условиях каждый день мы с детьми занимались, «собирали» себя, свои жизни. Строили собственные волшебные замки, разрешали чудесным историям случаться внутри своей души и общей сказки. Мы учились быть пусть еще маленькими, но творцами. Старались наполнять это действо радостью.

Рисовали страхи, рассказывали про них жуткие истории, потом жгли. Это надо было видеть! Страхам явно было некомфортно, а нам – весело. Мы и подарки им дарили, нашим страхам, и искали в них то, чему они, возможно, хотели нас научить, от чего пытались уберечь.

Выясняли, как трудно внимательно и бережно относиться к одноклассникам, особенно когда они бесят одним своим присутствием, достали.

Нам, взрослым, понятно, что проблема не всегда только в классе, она и в нашем восприятии…

Как ребенка обратить к себе? Помогает раскрепоститься и настроиться на себя рисунок. Тему выбирай любую: я, мой мир, моя злость, моя мечта, добрые дары, да что угодно. «Подсознание рулит» – самое четкое определение этих методик, которые раскрывают глубоко спрятанные переживания. Через них мы учились видеть, нет, – искать, замечать себя и только потом – другого. Быть коллективом, оказывается, очень сложно! Попробуй двигаться всем вместе, в один шаг, в одно дыхание, не сбивая соседа. Попробуй-ка сдержать свое обещание, да и поди разберись, обещание – это ответственность или просто вылетевшее слово?

Мы старались учиться быть другом. Через знакомство с любовью и ненавистью как состояниями, возникающими в контакте с другим человеком, мы учились находить, признавать, трансформировать и доброе, и злобное в себе.

Хотя кто из нас имеет право утверждать, что точно минус, а что – плюс?

А сколько работы с обидушкой? С этой душегубкой и беспределыцицей. Вот уж бездонная пропасть на многие годы осознаний! Какое удовольствие видеть детей, рвущих бумажки со своими губительными переживаниями. До самозабвения, до ликования, до опустошения. Они утоляют жажду отмщения, неосознанную, горестную, но такую заряженную болью. Весь кабинет в распоряжении детей. Это их время. Это их работа над ошибками родителей и всего рода…

Медленно и бережно возвращаемся потом к себе. В этом нам помогают пластилин, краски, пуговицы, бумага, тряпочки, ленточки, шишки, камешки, каштаны, бусинки, макароны, карандашная стружка – все, что попадется под руку.

Особое удовольствие – расслабиться в сухом бассейне. Плавай, ныряй, лежи, чувствуй свое тело, свои границы, границы соседа, пытающегося вытолкнуть тебя на поверхность.

Разбирались мы и с мечтами, учились их формировать и озвучивать. Оказалось, непросто не смеяться над мечтой друга, особенно когда он не может ее придумать. Не может даже придумать!

Все в игре. Она помогает снять те защитные механизмы, те психологические барьеры, которые блокируют естественность ребенка. Мы считали деньги и искали свою картинку, определяющую отношение к ним. Мечтали о богатстве и разрешали себе хотеть достатка. Рисовали мандалы, делали кукол, писали письма животным и получали с открытым от изумления ртом их ответы. Сова просила не охотиться на нее, белый медведь говорил о загрязнении природы, дельфин предлагал дружбу. Дети, еще такие наивные и открытые, верят в чудеса и ждут их, несмотря ни на что!

А сколько открытий дарит театр! Проигрывание детьми сказок и сюжетов с помощью театральных кукол, простых игрушек расширяет восприятие, вдохновляет, создает новую реальность – комфортную, наполненную чувством освобождения и легкости, яркой демонстрацией своего умения.

Просматривая фотографии с занятий, порой удивляешься пойманным моментам. Пожалуй, самые смешные и глубокие выражения лиц получаются в играх с тайной. Ребенок теряет свой привычный образ, напускные роли смещаются, уступая место естественному интересу и азарту. Выдох, расслабление, попытка угадать неведомое. И вот рука выныривает из черного мешка с нащупанным предметом. Сколько радости – неподдельной, детской, живой!

Очень выручали нас и музыкальные инструменты. Особое значение я придаю предметам, сделанным из натурального материала руками увлеченного мастера. Хэнд-мэйд ищу везде. Верю, что заложенная в инструмент энергия рождает трогательность момента встречи детей с музыкой, выражающей то, что выразить, кажется, невозможно. Остается проникать внутрь этого торжества красоты и впускать мелодию в свое сердце. В этот момент ты можешь казаться уязвимым и открытым. Но именно это «приоткрытие» и позволяет появиться новому опыту.

Тут можно и тихо петь, и крикнуть что есть мочи. Можно прислушиваться к мелодичности одного музыканта, можно создавать общую мелодию, наполненную разными красками и силой звучания.

Потрясающая вещь – библиотерапия. Когда впервые произнесла это слово, дети (да и некоторые коллеги) спросили с удивлением: «Мы что, Библию будем читать?!».

«Поллианна» Элинор Портер помогала нам искать радость. Это процесс, скажу я вам! Надо быть готовым к тому, что ребенок не найдет, как бы ни силился, радости от пребывания без мамы. Сложно найти что-то, что ребенка радует в таких обстоятельствах… Мы копали глубоко и по-настоящему старались. После этих экзистенциальных погружений открываются неоглядные дали для индивидуальной работы ребенка со специалистом.

Но самое любимое занятие детворы – слушание сказок при свечах.

До слушания мы доходили долго, так как основным героем сначала был воск, которым хотелось залить себе ладонь, причем сделать это раньше всех, громко попищать, привлечь внимание к своей смелости и выносливости. Свече приходилось попотеть в прямом смысле слова на весь класс. Но когда шаловливая игра уступала место волшебству сказочных теней, мир погружался в тишину.

Дети учились с закрытыми глазами пребывать внутри своих переживаний. Колокольный звон с его исцеляющим эффектом, звуки тибетских чаш, голоса дельфинов привносили в наши чтения что-то удивительное, неуловимое, необозначаемое, но дарившее тишину и покой.

Мне кажется очень важным именно слушание сказок. Когда через голос оживает огромный мир, звучит душа в истинности переживаний, а не в объяснениях ума.

Несостоявшиеся личности родителей успели нагадить ребенку в любой сфере, к какой ни прикоснись… Сейчас мы вместе учились наполнять свое внутреннее пространство новыми оттенками, более счастливыми по возможности. Горя было достаточно, мы это признавали и искали противоположного. Ну, хотели этого уж точно.

(После занятия с ребенком психологу необходимо сделать запись в четырех разных журналах, отчитаться за отработанные часы. А если это ребенок-инвалид или учащийся из группы риска, добавляется еще одна бумажка. Для отчетов требуется профессиональный язык – ну как, скажите, облечь в сухие термины пробуждаемую живость, детский взгляд, жест, эмоцию? Порой думаешь, как выкроить время для общения с детьми? Что для нас важнее, сам ребенок или кипы папок о нем?)

Мы использовали в работе то, что у нас было. Даже самый неугомонный или очень особенный ребенок был способен не выходить из-за стола два часа в случае, когда находилось его дело, значимое, интересное, приносящее удовлетворение процессом и результатами, подкрепляемое добрым словом и похвалой.

Через все это мы прошли вместе с ним.

* * *

На выходные бабушка забрала его домой. Когда шли на луг пасти коз, она сказала: «Смотри, кто идет!..».

«Я не видел маму 5 лет и очень ее ждал. Мама писала мне много писем, и я ей тоже. А когда я бабушке позвонил, она мне сказала, что будет сюрприз. Я думал очень долго, что за сюрприз. Приехал домой, а наутро мы с бабушкой пошли выводить коз. Потом бабушка спросила: “А кто-то идет?”. Я посмотрел и ответил: “Не знаю, тетя какая-то”. А бабушка сказала: “Не узнаешь маму?”. А я спросил: “Это мама?”. Потом мы зашли в дом, мама мне сказала: “Иди погуляй”. Я пошел гулять и расплакался. Как мама – не знаю, плакала она или нет?».[2 - Мы приводим письма детей, сохраняя особенности их речи, но исправляем орфографические и пунктуационные ошибки, иначе в некоторых случаях было бы трудно понять, о чем пишут дети.]

    (Письмо мальчика после встречи с мамой.)

Тонущий во времени образ матери все-таки стерся, несмотря на мучительное ожидание этой встречи, несмотря на постоянное цепляние за воспоминания ранних лет. Он расплакался от нахлынувших чувств радости и разочарования в себе.

– Я не смог удержать в голове образ мамы…

– А что потом было?

– Бабушка ни зло, ни добро сказала маме: «Я свою миссию выполнила, забирай его».

Он ждал, она вернулась. Но страх, что его не заберут из интерната, стал еще тягостнее. Сможет ли мама сделать последний шаг для воссоединения семьи?

– Я молиться точно не умею… Молитв не знаю… Так, сам молюсь…

В этом он ищет силы. Обрадовался предложению продолжать свои разговоры с Боженькой. Вместе мы попытались сформулировать конкретную молитву для данной ситуации, чтобы Бог знал, что сейчас самое важное для всей семьи.

– Боже, береги, оберегай, защищай маму. Помоги ей найти работу и меня забрать.

Он молится. Иногда забывает, потом вспоминает, ругает себя за забывчивость, снова молится. Учится, ссорится, мирится. Занимается в кружках, живет привычной жизнью с ожиданием и надеждой, но с новым пониманием себя и ситуации.

Он знает, что в жизни все может складываться по-разному и не всегда так, как нам бы хотелось, но он любит и любим – это уже много. Знает, что важно оставаться собой и оставлять это право за другими.