Недолюбленные дети. Записки психолога

Он умеет мечтать и признает, что воплощение мечты – это его собственный труд с верой в поддержку того светлого, во что он верит. Знает, что может испытывать разные эмоции и быть в разных настроениях, так же как и окружающие люди, и в этом путь понимания и чувствования друг друга. Даже родные и самые любимые могут вызывать чувство тревоги, злости, негодования, и это нормальный процесс общения.

Знает, что может контролировать проявление своих эмоций, учится совмещать свои переживания с заботой о себе и о других. Он может говорить об этом с мамой, говорить о себе, расспрашивать о ней, ее переживаниях и волнениях, ожиданиях и беспокойствах. Он понимает, что нужно время для узнавания и привыкания, для пробуждения забытых, но таких необходимых чувств. Он хочет говорить обо всем с мамой. Говорить не только о себе, говорить о ней и о них.

Понимает: начинается другая жизнь, и они с мамой будут строить ее сами. Новые города, люди и ситуации, привыкание к ним будут забирать много сил, доставлять массу неудобств и хлопот. Обрушится все неизвестное и оттого пугающее. Изменить другого человека нельзя, придется учиться принимать его таким, какой он есть, учиться строить с ним, как и с целым новым миром, взаимоотношения.

Он уже осознает, что сердце всегда подсказывает ему самый верный путь. Учится прислушиваться к себе и действовать из внутреннего состояния покоя. Он учится искать себя в каждом действии и знает, что это очень трудно. Знает, что есть выбор: делать что-то или нет, и это его решение. Мы договорились, что он всегда может просить о помощи. Это не признак слабости, это признак действительной, настоящей потребности. Ежели вдруг эту помощь ему не смогут оказать, он скажет себе: «Значит, я сам могу справиться, а если не справлюсь сейчас, будет другая возможность, чуть позже».

Он знает, что создание семьи – это восхождение над пропастью неопределенности, однако любовь и верность друг другу, которые они вместе с мамой пронесли через пять лет долгой разлуки, помогут им.

Он не взрослый. Скоро ему исполнится девять лет. Его девять лет стоят больше ста.

4. Конфета

Каждый раз не перестаю удивляться тому, как работает пространство. Как невидимая рука или неслышный голос ведут нас. Готовишься к встрече, планируешь что-то, а потом включается просто жизнь. Такая, какая нужна именно сейчас и именно для этого ребенка.

Занятие началось словами: «Ниаю, нимау, ниаю, нимау…». В глаза, конечно, не смотрит. Они опущены вниз. Такие голубые-голубые, глубокие. Красивые. Сам весь такой маленький, хрупкий, кажется невесомым. Ладошки светятся, прозрачные. На стул ему пришлось класть толстую мягкую игрушку, чтоб смог дотянуться до стола. Он новенький, первоклассник. Совсем малыш еще.

Отказывался что-либо делать, даже не выслушав предложение. «Нимау», и все тут. На столе в творческом беспорядке лежали журналы, книги, картинки, фотографии, из которых мы планировали склеить плакат желаний и мечтаний нашего героя[3 - Результат работы мальчика представлен на форзаце книги.]. Он с интересом все рассматривал исподлобья, но выбирать не выбирал, молчал. В руки картинки не брал.

Слова одобрения, похвалы, подбадривания («Все у тебя получится, ты молодец и со всем справишься…») принесли первый результат.

– Я хау кахету.

Потом нашлось в желаниях мороженое. Разобравшись со съестными приоритетами, ввели в проект будущего котов, собаку, красивого мальчика. Семья с мамой и папой никак не вырисовывалась, а наталкивать не хотелось. Зато всплыло желание иметь дом. К нему попросил бассейн. Пока выходил у нас Дядя Федор из Простоквашино. Вспомнили этот мультик, промурлыкали песню Матроскина, поулыбались.

Игрушка выползла из-под его попки, пришлось спрыгнуть с нее и заново примоститься. Очень кстати пришлось наличие небольшой библиотеки в кабинете. Друзья помогали. Обогащали кабинет психолога книгами, игрушками, полезными и интересными вещичками.

Историю Дяди Федора мальчишка слушал очень внимательно. Голова опущена, вроде бы он не интересуется, а глаза отражают все события и наблюдают за переворачиваемыми книжными страницами. Даже картинки вроде как неинтересны ему. И смешно, и трогательно наблюдать. Похвалила за внимательность – засмеялся.

Пока он самостоятельно вырезал фигурку мальчика, я пыталась найти рисунок конфеты, но он никак, никак не находился. Ну почему так? Ребенку так не хватало и не хватает радости, тепла, заботы. Не хватает сладости! Сладости в самом существовании и чувствовании себя. Одиночество, стыдливость, неуверенность, чувство «нетаковости», все это есть, хотя он и не скажет. Просто не сможет сказать, не сможет выговорить. Да и слов таких не знает. И сейчас, придумывая картину своих желаний, не может найти изображение хоть одной-единственной конфеты. Почему так? Может, в этом кроется какой-то смысл? Может, искать важное надо не во внешнем мире, а внутри самого себя?

И тут среди множества журнальных и газетных страниц показалась обертка от настоящей, хоть и давно съеденной, конфеты. Ура! Мы все-таки нашли для мальчишки сладость, пусть и символическую.

Он закончил вырезать картинку мальчика, вызвав у меня чувство удивления и восторга: каждый волосок, каждая малюсенькая деталь были вырезаны очень аккуратно, бережно и тщательно. В эту минуту ставишь под сомнения его «Ниаю, нимау…». В эту минуту руки сами начинают гладить нежные волосики и слова сами собой произносятся: «У тебя обязательно все получится!».

И не хочется признавать ни проблем, ни диагнозов, ни генетики, ни жизненной ситуации и ее последствий, ни несостоявшихся родителей, ни неопределенного будущего. Не хочется вспоминать о том, что он родился после 28 беременностей еще очень молодой женщины, которая могла бы стать для «очередного ребенка» матерью. Хоть для одного из многих. Не хочется вспоминать о полученных «в подарок» от родителей страшных болезнях, от которых еще никто в этом мире, напичканном технологиями, не излечился. Не хочется думать о страшном и неприятном. Маленькая победа – большой шаг. А будущее? Пускай идет не спеша.

5. Страх

Вовка перестал есть в один момент. Сказал, что подавился котлетой и теперь боится подавиться снова и умереть. Ел супы, пил жидкий йогурт, воду. Поначалу мы испугались, потом думали, он смеется над всеми, выделывается, привлекает к себе внимание. Потом казалось, что он специально издевается над воспитателем, диетической сестрой, врачом и поварами. Потом всем надоело, и дети говорили, что он ест «втихаря» и все с ним нормально.

Объективную причину отказа от употребления твердой пищи не нашли. Мы не могли понять и изменить сложившуюся ситуацию. Парень, казалось, немного похудел. При этом его эмоциональное состояние слегка изменилось, стал тише. Многие сотрудники старались помочь, но толку не было. Перебрав массу причин и состояний, думали даже о притеснениях среди детей. Ничего не отыскали. Сам парень молчал, а если начиналась беседа, то проявлялись агрессия, недовольство и хамство. Его госпитализировали в детское отделение для полного медицинского обследования.

На одной из встреч мы забрались под огромную ель на заднем дворе больницы. Было лето, стояла жара, хотелось спрятаться в уютное и прохладное место. Застелили землю пакетами и удобно расселись в тени большого дерева. Такая вот имитация домика на дереве, только под ним. Мы похихикали над этой идеей, стали вспоминать фильмы, где дети прятали что-то особенно важное и ценное для себя в таком вот своем, личном убежище и тайком могли проводить время сами с собой и своими мыслями. Я призналась, что в детстве рисовала себе картину, как красивый принц похитил меня и мы поселились в таком удивительном доме на дереве. Парень поржал, а я ехидно допустила, что он всех нас «сделал» и больница стала его убежищем либо местом передышки от интерната. Повисла пауза.