Чёрная зима

Сарвилин говорил, а сам рассматривал разбитый компьютер «Мелрус».

– Индийский… Интересно, почему он выбрал такой? Тебе что-нибудь не понятно?

Следователь повернулся к застывшему, как статуя, Мельникову.

– Мы должны допросить ещё и родных Салина на предмет того, какие отношения связывали профессора с Крапивницким, и так далее… Потом поговорим, а сейчас можете идти и звонить, Кирилл Анатольевич, – официально обратился Сарвилин к Мельникову. – Время позднее – уже одиннадцать вечера…

Мельников резко повернулся на каблуках. Красивые карие глаза его застилала дымка душевной боли. В квартире было слишком много народу для того, чтобы начать разговаривать с Сарвилиным по существу. Он ушёл в кабинет покойного хозяина, где тоже был телефон, чтобы выполнить распоряжение следователя.

А в квартиру тем временем входила, в сопровождении участкового дама лет пятидесяти. Она была сильно надушена «Шанелью», посматривала вокруг совершенно сухими и любопытными глазами и старательно изображала печаль. Оторвавшись от направлений, Сарвилин указал ей на диван.

– Извините, я сейчас освобожусь, гражданка… Паспорт не захватили?

– Вот он! Мне молодой человек сказал, чтобы взяла. – Дама кивнула на участкового.

Она двумя пальцами достала свой «серпастый и молоткастый». Судя по всему, дама относилась к этому документу именно так, как буржуи из стихотворения Маяковского.

– Дайте его сюда! – Сарвилин протянул руку.

Дама, передёрнув плечиками под нутриевым жакетом, накинутым поверх японской пижамы из натурального шёлка, бережно вложила паспорт в руку следователя и поймала его неприязненный взгляд. Отодвинув паспорта и свидетельство о рождении Даши, а также прочие документы, Сарвилин прочитал выведенные тушью слова.

– Свистунова Людмила Ивановна, сорок четвёртого года… Слушаю вас очень внимательно. Вы сегодня что-то подозрительное видели на лестнице? Я имею в виду вечер, после пяти часов и дальше. Я имею в виду, незнакомых людей, например. Может, звуки слышали, доносящиеся из этой квартиры…

– Гражданка Свистунова сказала, что хочет с вами поговорить, – подтвердил участковый, присаживаясь рядом с ней на диван. – Мы знакомы, друг другу доверяем, и поэтому я сразу проводил Людмилу Ивановну к вам. А то ведь разные бывают соседи. Другим бы только в чужую квартиру попасть. А сами врут напропалую. Я только таких свидетелей выбираю, которые адекватные…

– Всё правильно, – одобрил Сарвилин. – Это вы в самую точку…

Он смотрел на длинные розовые ногти Свистуновой, на такую же, в тон, помаду. И думал, что таким вот, сероволосым бесцветным бабам, уже никакая косметика не поможет.

– Только давайте сразу договоримся – без лишних слов и умозаключений. Только одни факты! Меня зовут Сарвилин Сергей Борисович. – Он показал женщине своё удостоверение. – Я прибыл для первичного осмотра места происшествия. Вы уже знаете, что здесь произошло?

– Конечно, знаю! Весь дом гудит. – Людмила Ивановна прижала к лицу платок, стараясь не повредить макияж. – Это ужасно… Сразу четверых! Дашенька, девочка, ангелочек светлый! Занималась балетом, подавала надежды, и вдруг…

– Да, мне тоже очень жаль ребёнка, – согласился Сарвилин. – Так что вы хотели сообщить?

– Мой муж работает в туристической фирме «Таск». Это очень солидная фирма. Организует туры аж на Канарские острова! Гран-Канария, знаете… Коррида, прогулка по дну Атлантического океана…

– Людмила Ивановна, – перебил Сарвилин, – это не имеет отношения к делу. Видели вы здесь что-то подозрительное этим вечером или нет? Если нет, нам незачем тратить время.

– Сергей Борисович, это я к тому, что мы… м-м… живём достойно. Не так, как Крапивницкие, но всё же… Я очень, очень боюсь за сохранность нашего имущества. У нас в подъезде код, консьержка, охрана. Но сегодня случилось так, что пройти на лестницу оказалось очень просто. В начале седьмого вечера моя мама поехала в ГУМ. Водитель мужа из фирмы должен был ждать на «Вольво» за углом. Она мне позвонила из машины и предупредила, что, когда открывала дверь на улицу, мимо неё в подъезд просочился парень. Явно не нашего круга…

– Так, это уже интереснее. – Взгляд Сарвилина потеплел. – Только что значит – «не нашего круга»? Не в нутриях и не пижаме с попугаями? Или это был бомж?

Свистунова покраснела, дёрнула щекой, но вступать в перепалку с таким серьёзным мужчиной не стала. Одетый от «Отто» представитель власти вызывал у неё трепетный восторг.

– Я имею в виду, что он был очень подозрительный. Не бомж, нет. Сама-то я его не видела. Но мама сказала, что одет он был в синюю куртку на искусственном меху. Юркий такой, невысокого роста. То ли капюшон так скомкался, то ли парень этот горбатый.

– «А теперь – Горбатый! Я сказал – Горбатый!» – процитировал культовый фильм Сарвилин и улыбнулся. – Это уже особая примета. Очень хорошо, если дело так и обстоит. Позвонили, Кирилл Анатольевич? – Обратился он к входящему в комнату Мельникову.

– Да. Это ужасно… Как будто неделю мешки таскал! – Тот уселся рядом с участковым. – Елена Юрьевна, должно быть, потеряла сознание. Пришлось разговаривать с её лечащим врачом…

– Всё у вас? – обратился Сарвилин к Свистуновой.

Он хотел попросить участкового выяснить, не звонил ли в милицию кто-то из соседей.

– Нет, не всё, – испугалась Людмила Ивановна.

Сарвилин взял из папки чистый лист бумаги и написал:

«Несмотря на поздний час, проведите опрос всех мужчин, проживающих в этом подъезде – не заходил ли кто-то в квартиру убитых и не вызывал ли милицию? Сами они могут и не признаться. Побоятся, что их заподозрят в убийстве. Для проведения последующей экспертизы их голосов используйте диктофон и кассету с голосом звонившего».

Сарвилин отдал записку Мельникову, а сам переключился на заскучавшую Свистунову. Та с величайшим интересом рассматривала расписанный золотом по кобальту настольный светильник с лампой-свечой под изысканным абажуром; тот стоял в углу, на инкрустированном бюро.

– Людмила Ивановна, вы, кажется, что-то хотели добавить?

Сарвилин видел, что у Мельникова уже появилась некая догадка, и тот хочет обсудить её. Но пока им было никак не уединиться, записку Кирилл писать не стал.

– Почти ничего, – призналась Свистунова. – Сама я наглухо закрылась в квартире, к дверям не подходила. Если честно, даже достала газовый пистолет – у мужа есть разрешение. Открыла только Александру, – Свистунова указала на участкового. – Он – парень правильный, и я хорошо его знаю. А так бы – ни за что…

Участковый, тем временем, успел куда-то исчезнуть и опять появиться. Виолетта записывала показания, на сей раз не стенографируя. Свистунова должна была прочесть их и подписать.

Участковый осторожно кашлянул в кулак:

– Сергей Борисович, я ещё одну гражданку привёл. Она того парня своими глазами видела.

– Да? Отлично! – Сарвилин потёр руки. – Людмила Ивановна, у вас всё?

– Ещё хочу добавить… – На лице Свистуновой выступили крупные капли пота. В квартире, действительно, было очень жарко. – Я из окна видела у нашего подъезда «Мицубиси» белого цвета… Не его, случайно? Эта машина и раньше сюда приезжала. Раз пять я её видела, но номера не помню.

– Она и сейчас там стоит. Кабы его, то уехала бы давно.

Сарвилин утратил интерес к Свистуновой и жаждал допросить новую свидетельницу.

– Это – автомобиль Салина, одного из погибших, – сообщил участковый.

– Вот видите? – Сарвилин со вздохом расстегнул куртку. – Итак, вы всё сказали?

– Да, у меня больше нет никаких сведений. Мама очень просила меня поберечься, потому что босяк проник в подъезд. Лицо, она говорит, у него жёсткое, злое. Взгляд – ненавидящий…

– Она рассмотрела лицо? – Сарвилин снова ожил. – Короче, мы так сделаем. С вашей мамой я должен побеседовать. А вы подпишите, пожалуйста, каждую страницу. – Сарвилин протянул Свистуновой бланки с показаниями. – После этого можете быть свободны.

Часть следственной группы работала прямо в спальне супругов Крапивницких, тоже хранящей следы погрома. Сарвилин зашёл туда и осмотрел просторную комнату, сам удивляясь, как простой микробиолог умудрился так круто забашлять.

Спальный гарнитур «Рондо» красного цвета, отделение с подсветкой в туалетном столике. По полу были разбросаны нити настоящего жемчуга, рубиновые бусы, серьги с бриллиантами, серебряный, с позолотой, браслет. Тут же блестели осколки разбитого зеркала. Сарвилин увидел у своих ног разбитую китайскую вазу. Сквозь пластины риф-штор виднелись огни ночной Москвы.

– Здесь никаких отпечатков?

Сарвилин заглянул за широкую двуспальную кровать и увидел ползающего по полу Щелчкова.