Удар отложенной смерти

Милицейских «Волг» у «Метрополя» больше не было. По Садовой сновали такси, подбирая припозднившихся гуляк. Почти все гости Кирикова разъехались на машинах с шашечками. Исключение составили Зайцев и Ниночка. Первый отправился пешком на улицу Плеханова, собираясь по пути проводить даму до её дома. Нефёдова с семьёй занимала две комнаты в коммуналке на набережной Мойки. Так они и пошли – по пустынному Невскому к Адмиралтейству.

Цветы из огромного букета Кирикова то и дело падали на асфальт. Виновник торжества наклонялся за ними, ронял другие, и ржал, как лошадь. Потом вместе с Гришей Колоколовым они втиснулись в «Москвич» и уехали на Васильевский остров. Кириков проживал на Мичманской, Колоколов – на Первой линии. Готтхильф в свою «Волгу» посадил двоих – Марка Лукича и не знакомого ему Толькиного дружка по фамилии Туз. Тот попросил высадить его на улице Куйбышева – сразу за Кировским мостом.

Транспорта на улице становилось всё меньше. Чем дальше от центра, тем более безлюдными становились магистрали. Только статуи, как призраки, белели в Летнем саду, горел Вечный огонь на Марсовом поле, да плескалась чёрная вода в Лебяжьей канавке.

Филипп чувствовал себя плохо – видимо, сильно повысилось давление. Кровь колотилась в ушах, в сонных артериях, даже в пальцах рук, сжимающих руль. Марк Лукич похрапывал сзади, положив щёку на предназначенный для жены пеньюар. Жил Доценко на Поклонной горе, у станции метро «Озерки». Оттуда Филипп собирался заехать в Песочный и выспаться. На участке оказалось много сирени и черёмухи, и всё это сейчас благоухало.

Кстати, бутоны на яблонях развернулись непривычно рано, и в мае их не побило морозом. Филипп надеялся, что урожай получится хороший, если не наступит засуха, не нападут вредители. Как здорово будет отправить туда летом Магду! Болтался ребёнок в городе, пусть и на окраине, а теперь поживёт на даче. Она окончила седьмой класс без троек – на большее Филипп и не претендовал. Отработает дочка практику в своей школе, а потом поедет на два месяца к отцу.

Филипп съехал с Кировского моста, выпустил Туза и принял кучу благодарностей. Потом снова тронулся по Кировскому проспекту, мимо тёмных окон и серых стен старых домов. Кое-где мерцали стёклами витрины магазинов, и качались в сквериках деревья. Пахло морем, травой, землей, цветами, и Готтхильф немного успокоился, расслабился.

Он подумал, что надо бы бросить всё – и институт, и «малину». Переехать в Песочный с концами, и там заниматься садом-огородом, делать лекарства, наслаждаться жизнью. Собаки и то счастливее хозяина – давно бесятся на травке. Две немецкие овчарки – Андерра и Родриг, их щенок Анита надёжно охраняли свой новый дом. Щенка у Филиппа уже купили, но попросили подержать за городом до полугода – чтобы не делал лужи на полу.

Щенки родились новогодней ночью, и сейчас им было около пяти месяцев. Двух других, Асафа и Амату, Готтхильф пристроил ещё раньше, но до сих пор по ним скучал. Помёт особенно ценился потому, что в жилах Родрига текла волчья кровь.

Они проехали безымянную площадь, впоследствии названную Австрийской. Над ней висели гирлянды никогда не загорающихся лампочек. Через некоторое время впереди показалась площадь Льва Толстого, от которой по пяти направлениям расходились лучи улиц и проспектов. Готические башенки тянулись к небу, а внизу, на автобусной остановке, жидкая компания полуночников орала песни.

Филипп просигналил метнувшейся из-под колёс кошке, усмехнулся и поддал газу. Он уже представлял, как шумит парк на Каменном острове – настоящее Берендеево царство. Жаль, что не выйти, не прогуляться – а ведь так хочется наконец-то вздохнуть полной грудью! Даже на Ушаковском мосту не покурить, как бывало. Телебашня отражается в воде, Нева шумит внизу, и сам как будто плывёшь куда-то – в Финский залив, в Балтийское море…

«Волга» проскочила через Карповку, когда на нечётной стороне Кировского, у глухой жёлтой стены, появилась девочка лет тринадцати. Она была в летнем платье и в прозрачном дождевике. Заливаясь слезами, откидывая со лба и щёк светлые волосы, она «голосовала» и что-то кричала.

Филипп затормозил у поребрика и разобрал слова:

– Остановитесь, пожалуйста! Да постойте же… Я прошу вас!

Девочку колотило так, что это было видно даже в темноте. Как только машина остановилась, она начала дёргать дверцы.

– Там, у телецентра, стоит такси, – заговорила она, то и дело всхлипывая. – Меня послали за милицией, но я не знаю, как их найти! Мне так страшно…

Готтхильф, забыв о своём пассажире, высунулся наружу. Он пожалел, что не взял в ресторан оружие, которое тут могло бы пригодиться. Девчонка была чем-то похожа на Магду, и потому Филипп не мог спокойно смотреть на её страдания.

– Какое такси? Девушка, да успокойтесь же, лучше объясните поподробнее. Зачем так нервничать?

– Я долго пыталась машину остановить, но никто не хочет. Они приказали мне в восемнадцатое отделение сообщить. Это на Петрозаводской, у Чкаловского. Но я боюсь туда идти, там пьяные шляются каждую ночь. Хотела по ноль-два позвонить, так все автоматы сломаны…

– Кто такие «они»?! – не выдержал Готтхильф.

Он вышел из «Волги» и осмотрелся. Опять закапал тёплый, парной дождик, и зашумели от ветра деревья.

– Да бандиты же! – Девочка, ничуть не стесняясь, вцепилась в замшевый рукав Филиппа. – А водилы даже тормозить не хотят. Один, правда, встал. Но как только я сказала, что случилось, он сразу же газанул и смылся. Трус паршивый… Не уезжайте, мне одной жутко… Я же их видела – вдруг убьют? В машине этой люди сидят, и два мужика здоровенных. Мальчик там малюсенький с мамой…

– Два?.. – Готтхильф вздрогнул. С Веталем в ресторане было именно двое охранников. – Повторите ещё раз, чего они хотят!

– Надо в милицию сообщить, что сегодня в «Метрополе» задержали какого-то… кажется, Холодова… забыла… Короче, требуют его освободить. Ой, они же мне пятнадцать минут дали на всё, а я гораздо больше бегаю. Часов нет, я ведь на минутку из дома выскочила. Наверное, убили уже кого-то в такси! Решили, что я убежала совсем…

Доценко проснулся, несколько раз моргнул и сипло спросил:

– Что случилось, Филипп Адольфович?

Он стал растирать ладонями свою круглую мордаху, уже заросшую щетиной.

– Ничего, ничего… Как вас зовут?

– Вита.

– Вита, бегите домой. Сейчас же! Расскажите всё родителям. Нужно позвонить в милицию и всё рассказать. Где они?

– На Чапыгина! Вернее, у палисадничка напротив телецентра. А вы как же? – Вита немного успокоилась.

– Я разберусь с ними сам. Вы где живёте, Вита?

– На Академика Павлова…

– Не так и близко, между прочим! Родители, наверное, с ума сошли уже. Возвращайтесь немедленно!

– У меня только мама, – стыдливо сказала Вита. – Ну, я побежала. Мы обязательно сообщим в милицию про такси…

– Садитесь, подвезу вас. Давайте – рядом со мной…

– Филипп, да что произошло, в самом деле? – не отставал Доценко. – Зачем молчать – я же вижу… Плохо с кем-то? Или грабёж? Преступность-то сейчас страшная!

– Я сказал – не волнуйтесь, сейчас всё выясним.

«Волга» рванулась с места, оставив за собой мостик и строительные леса. Филипп тем временем раздумывал, что делать. Он-то решил, что охранников тоже замели, но, оказывается, те успели скрыться. Шутить они не любят, как и босс; здесь всё серьёзно. И место выбрали удачное – шуму около телецентра можно наделать много.

Окна на Кировском погасли, и проспект казался сейчас длинным, жутким коридором, которому не будет конца. Вита потеряла много времени, но «быки» Веталя вряд ли, не дождавшись ответа, начнут убивать заложников. Зря тратить силы они не привыкли, а это лишило бы их козырей в переговорах и ускорило развязку. Два вспыхивающих и гаснущих огня напоминали светофор на нерегулируемом перекрёстке, но располагались значительно ниже. Фары моргали неустанно, но поражённые тиком электрические глаза.

– Видите – вон они! – Вита снова заплакала. – Чёрная машина с белыми шашечками. Они и тогда фарами мигали. Я как раз от подружки возвращалась…

Филипп замедлил ход, вглядываясь, и уяснил ситуацию. В «Волге», действительно, человек шесть. Сидят они, плотно прижавшись друг к другу. В свете мощных фар машины Обера мелькнуло белое, застывшее лицо старой женщины. Она выглядела, как мёртвая, и единственным признаком жизни была лишь трясущаяся голова.

– Марк Лукич, нам придётся ещё раз сюда вернуться. Только девушку к дому подкинем…

Ответа Доценко Готтхильф уже не услышал. Теперь он догадался, почему Веталь и бровью не повёл там, в курилке. Знал, что спектакль далеко не окончен, и ждал второго действия. Веталь ведь не знает, какую травку покурил, и ждёт освобождения. Чем-то его заготовка напоминает историю с самолётом, но на сей раз других вариантов, кроме этого, нет.

Нынче не в моде битва за принципы, и тут Аленицын с коллегой рассчитали верно. Обер и сам наследил, как полусонный медведь. Настырно настаивал на уходе охраны из зала, увёл Веталя в курилку, где того и взяли. А потом, прямо при нём, объяснялся с ментами! Если Веталь перед тем, как откинет копыта, кому-то расскажет об этом – хана! Чем скорее травка подействует, тем лучше. Остаётся только молиться и верить в свою звезду. Интересно, ребята действуют просто по плану, или догадались о чём-то нехорошем?..

Вита, горячо поблагодарив, убежала домой. Филипп развернул машину, торопясь, потому что не знал, до какого градуса завелись там «быки». Он подъехал к такси сзади, остановился у поребрика и предупредил Доценко, что ненадолго выйдет. Потом захлопнул дверцу и по проезжей части подошёл к такси, склонился у ветрового стекла.

– Привет, Витёк! – сказал Обер.

Аленицын вздрогнул – он никак не ожидал встретить здесь именно его.

– Ты?.. – Витя признавал только своего босса, но голос его всё-таки дрогнул. – Какими судьбами?

– Да вот, мимо ехал. Ребята, кончайте бардак, девчонку до смерти напугали… Я всё о Ветале знаю, лично там присутствовал. Так вы его не вынете, только сами сядете. Давайте лучше вместе помозгуем, как дальше себя вести…

Филипп совершенно позабыл о Доценко, которого обещал отвезти домой. Отсюда транспорт к нему не ходил, и нужно было, по уму, ссадить его у станции метро «Петроградская». Но тогда они ещё ничего не знали о бандитах, а теперь уже было поздно возвращаться.