Удар отложенной смерти

– Не тупая, – дёрнула плечом Катерина. – Разрешите выполнять?

– Иди. – Андрей хлопнул её по плечу, как хорошего парня. – Осторожнее только – банда очень серьёзная.

Проводив Катерину взглядом, капитан повернулся к оставшимся.

– Аркадий! – Филипп тронул Калинина за рукав. – Вам нужно скрытно, ничем себя не обнаружив, пробраться за барьер на той стороне проспекта. И когда наблюдатель будет нейтрализован, взять такси. При вашей выучке это труда не составит. Не стесняйтесь применять приёмы, если потребуется. Они вас не пожалеют…

– Разумеется. – Калинин почесал затылок. – Лишь бы удалось всё скоординировать.

– Да, все подъезды в доме, где снайпер, скорее всего, перекрыты – чтобы никто не поднялся на чердак. У Веталя такое бывало не раз. Ну, всё, я должен идти…

– Постарайся их отвлечь, – Андрей опять улыбнулся. – Ни пуха тебе, ни пера!

– К чёрту!

– Вперёд, орлы! – скомандовал Озирский.

Все трое обменялись рукопожатием и разбрелись в разные стороны. Андрей остановился у гостиницы, задрал голову кверху и принялся изучать стену примыкающего к ней дома. Потом покачал головой и вернулся назад, рассудив, что лучше всего будет лезть через стену самой гостиницы.

На чердак заведения, предъявив ксиву, можно подняться. А оттуда перебраться на крышу нужного дома – по водосточным трубам, лепнине, карнизам и подоконникам. Жильцы, конечно, спят, и ничего не заметят. Лишь бы какая-нибудь старуха, страдающая бессонницей, не заголосила раньше времени…

Аркадий направился в другую сторону, чтобы как можно дальше от захваченного такси перейти проспект по «зебре». Проскакивали мимо него редкие, словно испуганные, машины. Несмотря на то, что недавно прошёл дождь, по проспекту ползла поливальная цистерна, от которой в обе стороны били фонтаны.

Андрей без труда оказался на крыше гостиницы – в этом ему помог дежурный администратор. Там он ещё раз размялся, осматривая отвесную стену. Он был оптимистом и никогда не унывал, а потому сейчас был спокоен.

Подъём занял не так уж много времени. Трудности возникли только под крышей, где пришлось сильно изогнуться. И в этот момент. Вытянувшись вверх. Озирский ощутил уже забытую опухоль под левым ребром, оставшуюся после крематория. Ременюк, единственный, чей труп так и не был найден, умудрился всё-таки порвать мышцы. Эх, зря учил он Савву Панкратовича в подвале на Литейном! Не впрок пошли уроки. И ещё неизвестно, где применяет сейчас он своё мастерство…

Теперь разрыв с трудом заживал, превратившись в болезненный желвак. Он мешал до конца вытянуть руку, чтобы ловчее прицепиться к краю крыши. Озирским всем нутром почувствовал, как утекают в небытие минуты. И бандиты в такси вполне могут сорваться, тем более, если примут дозу. Он уже не улыбался, потому что знал – сейчас придётся туго. Сжав зубы и привстав на цыпочки, Андрей повис под самой крышей.

Яркая, как молния, боль, рванула слева – там, где катался желвак. Искры, хвостатые загогулины, звёздочки и радужные кольца в бешеном темпе завертелись перед расширенными зрачками. Ноги не имели сейчас опоры, и на руки пришлась вся тяжесть тела. Не было ни страховки, ни амортизаторов. В любой момент Андрей мог рухнуть вниз, на крышу гостиницы. И на какой-то момент он по-настоящему испугался, почувствовав, что сил подтянуться не хватает…

Озирский представил себя лежащим на крыше «Дружбы». Потом – Филиппа, рядом с бандитами, которые в любой момент могут сорваться. Аркадий за барьерчиком ждёт сигнала, которого никогда не услышит. Катерина будет ждать с вызовом милиции до того момента, когда заложники окажутся на свободе, и тоже упустит время. И всех подведёт он, капитан Озирский, на которого все надеялись, не представляя, что он может сплоховать.

Никогда такого не случалось, и сейчас этому не бывать! Нужно наплевать на боль, на слабость, и подниматься. Здоровьем можно заняться позже, когда не будет на чаше весов стольких жизней. Ведь там, среди прочих заложников, и Филипп – спаситель, без которого Андрея не было бы сейчас на свете! И друг, Аркадий, который тогда вытащил его из кремцеха, может пострадать, если его обнаружат. А, главное, Веталю-то какая радость будет!

В мерцающем свете окна последнего этажа возник Васька Павлюкевич, умирающий на ступенях тёмной, сырой лестницы. Сашок Минц с полосой на шее и разбитым в кровь лицом – у дежурной на переезде. Толька Тарасов с бинтами на лице, заколотый обезболивающими – чтобы не разорвалось сердце от мучений…

Тарасов, совсем недавно симпатичный, молодой лейтенант, сжимал руки Андрея в своих, беззвучно рыдая от обиды и злости. Он даже не знал, кем была эта губастая, вальяжная особа, которая плеснула в лицо серой кислотой из пульверизатора для одеколона. Андрей думал, что Кикина тоже запросто не отделается, и с этими мыслями лез на крышу.

Только там, оказавшись в относительной безопасности, Озирский тихо отдышался. Во весь рост он подняться не рискнул, пополз по мокрой холодной жести – между антеннами, трубами, вентиляционными шахтами стараясь не задеть провода. То и дело он вляпывался в птичьи и кошачьи фекалии, а под конец нечаянно сбросил вниз мумию давно издохшего голубя.

Снайпер лежал у слухового окна, и панорама перед ним открывалась идеальная. Сверху, как на ладони. Были видны Кировский проспект, верхушки деревьев в сквере, обе «Волги», цепочки круглых фонарей вдоль тротуаров. Андрей изучил площадь перед телецентром, красные огни вышки. И заметил Филиппа, пригнувшегося к ветровому стеклу чёрной машины.

Облегчённо вздохнув, Андрей стал знакомиться с оснащением наблюдателя. Кроме винтовки с оптическим прицелом, у него оказалась ещё и рация, откуда доносились обрывки разговоров. Наблюдатель лежал спокойно, зная, что прикрыт с лестницы, и никому сюда по его душу не подняться. Аркадия за барьером ещё не было, и до его появления следовало очистить крышу.

Калинин вывернул из-за угла дома на той стороне проспекта, и палец снайпера тут же лёг на спусковой крючок. Глаз его поймал в прицеле голову Аркадия. Озирский тотчас сделал рывок к краю крыши. Одной рукой он рванул винтовку на себя, другой – заблокировал голову стрелка, не дав ему даже вскрикнуть. Потом слегка надавил пальцами на сонные артерии, и глаза жертвы вылезли на лоб.

Андрей хищно усмехнулся, чувствуя, что парень обмяк в его руках:

– Тихо, голубчик, давай винтарь. Руки разожми осторожненько…

Снайпер задыхался, раскрыв рот, но не дёргался. Больше всего на свете он боялся упасть на тротуар Кировского проспекта. Налитые кровью глаза умоляюще смотрела на Андрея и выражали готовность полностью подчиниться.

– Будешь себя хорошо вести? А то больно падать с такой высоты…

Ещё не получив ответа, он быстро обшарил карманы снайпера. Достал оттуда пистолет Макарова, несколько одиночных патронов к нему и телескопическую дубинку; она была прицеплена к брючному ремню.

– Откуда у тебя табельный? – зло спросил Андрей. – Мента прикончил?

– Да нет!.. Засвеченный дёшево Витька купил и мне дал на сегодня. – Снайпер потихоньку пришёл в себя. – Блад, а ты тут откуда?

– От верблюда. – Андрей взял у снайпера бинокль и глянул вниз, на проспект. – Ты будешь слушаться меня безоговорочно. Иначе пихну вниз, и ни один профессор тебя не соберёт. – Андрей выдернул ремень из-под куртки снайпера. – Чтобы не было искушения брыкаться, мы тебя свяжем. И не вздумай дурить – без всякого пистолета ребром ладони срублю кочан. Я тебе даю рацию, и ты говоришь то, что надо мне. Только без «маяков», а то мало не покажется…

– У тебя крылья есть, что ли? – Снайпер никак не мог поверить, что на крышу можно было попасть, минуя лестницу дома и чердак.

Он был подавлен уверенным тоном Андрея, его силой и мерцанием глаз в темноте. И не подумал, что мент имеет точно такие же шансы грохнуться с крыши – положение их было примерно равным.

– На лестнице есть посты?

– Есть. А ты как попал сюда?

– С парашютом прыгнул, – фыркнул Андрей. – На рацию, говори!

– Чего говорить-то?

– Позови Аленицына. – Андрей включил рацию.

– Вить, слышишь меня? Это Леонид.

– Чего тебе? – отозвался Аленицын зло, напряжённо.

– От Кировского моста ментовские «тачки» едут. Вижу три штуки…

– Мост разведён, фанера! Откуда они там?

– Едут, я и говорю, чтоб ты знал.

– Ладно, продолжай наблюдение. А то мы уж хотели…

– Молодец! – Андрей предварительно выключил рацию. – Давай так и дальше. Объявляю благодарность от имени начальника ГУВД, хоть и не имею права. Теперь закрой глаза и дыши через раз. Не забывай, что под тобой – пустота…

Далее, убедившись, что Калинин уже за барьерчиком. Андрей протяжно мяукнул. Снайпер от удивления чуть не полетел вниз. Готтхильф не видел ни Озирского, ни Калинина. Он спиной чувствовал сумасшедший взгляд Доценко из своей «Волги» и понимал, что жизнь его зависит сейчас от Андрея с Аркадием. Да ещё от того, какая муха укусит Аленицына и его людей, станут они стрелять или побоятся.

Виктор с кодлой могут только о чём-то таком подозревать. Но наверняка они об измене Обера ещё не знают. С Веталем после ареста они точно не виделись, и по каким-то другим каналам получить информацию не могли. Сейчас главное – как можно дольше дурить им головы. О том, что у Озирского с Калининым что-то могло не получиться, Филипп старался не думать.

Мальчик в машине захныкал на руках своей зарёванной матери. Бабушка, закрыв лицо скрюченными пальцами, тряслась – её знобило. Пожилой водитель в кожанке промокал носовым платком кровь на разбитой губе. Но все были живы, хотя пятнадцать минут давно истекли.

– Слушай, Обер! – Витёк покурил травки и потерял остатки приличия. – Чего это шеф, как побазарил с тобой, так нас и бортанул? Ты попросил, что ли?