О прошлом приказано забыть

– Значит, вы в курсе деятельности Самосолова? – обрадовался Петренко. – А я вот про него никогда ничего не слышал. Эрих говорит, что этот тип засылался в разные страны якобы для сбора разведданных, а сам занимался торговлей наркотиками и контрабандой. Антиквариат, цветные и редкоземельные металлы, и всё такое прочее…

– Я знаю, что в Германии, например. Кемп, кроме привычного наркобизнеса, занимался ещё кражей и вывозом за границу дорогих автомобилей, а также меховых изделий самого лучшего качества. Впрямую с ним это не связывали, а потому можно было проворачивать дела через дочерние банды, разбросанные по всему Западу, – ответил Обер сквозь зубы. – Значит, теперь его на Родину потянуло? А в МБР известно, что Кемп держит на службе китайскую банду, куда входят самые жестокие убийцы? Все наши «братки» перед ними – пацанами с рогатками.

– Этого мы не знали. – Эссе не на шутку встревожился. – Давайте тогда так, Филипп. Мы вам даём свои сведения. Вы нам – свои. Единственное, что я хотел бы уточнить – какова численность его организации? Хотя бы приблизительно знаете?

– Ну, в строй он может поставить до полумиллиона бойцов. Руководящих кадров у него около пяти тысяч человек – во всех странах, где налажен бизнес. На новые места, где нужно отвоевывать территорию, с ним прибывает в среднем человек сто – конечно, плюс-минус. Это – передовой отряд. При Кемпе ещё есть охрана. Обычно, эта группа состоит из граждан той страны, рынок которой он хочет взять под контроль. Например, по сведениям Саймона, в Штатах он использовал только коренных американцев. Русский отряд будет состоять из деятелей рангом чуть пониже Славки Япончика…

– Саймон и мне об этом говорил. Надо сказать, что Кемп у него давно сидит в печёнках. Пока Майкл его не обезвредит, он не сможет продвинуться по службе. Таким образом, Саймон выслеживал Кемпа в Колумбии, Бразилии, Афганистане, Пакистане, Сирии и Египте, не говоря уже о Европе. Но, как видим, особо не преуспел, – заметил Эссе. – Теперь они оба окажутся в России. Бывший перебежчик, видимо, считает, что дома ему и стены помогут. Он, хоть и является американским гражданином, откровенно плюёт на законы новой родины. Судя по всему, у него здесь мощное прикрытие. Кроме того, имеется договорённость с местными «крёстными отцами» насчёт охраны, жилья, транспорта и так далее. Так что придётся нам с Геннадием Ивановичем в скором времени принимать доктора Саймона в Петербурге, всемерно помогать ему. Поскольку Кемп угрожает и вам, Филипп, мы рассчитываем на содействие…

– Вы очень помогли мне, – признался Обер. – А я лопухнулся, признаюсь честно. Устал, наверное, волочь на себе этот груз. Но теперь Кемп меня врасплох не застанет. Он ведь понятия не имеет, что я… – Он стыдливо, одними губами, улыбнулся. – Короче, оказываю кое-какие услуги органам. И без вас мне сейчас пришлось бы туго, честно скажу. Мою машину мог протаранить на шоссе самосвал. А я даже не успел бы понять, в чём дело… Да, Кемп всегда тщательно готовит почву в той стране, в том городе, где хочет закрепиться. Досконально изучает обстановку, обдумывает, кто и на каком этапе может ему помешать. Я, конечно же, числюсь первым номером в его списке, потому что двум королям на одном троне не усидеть, по крайней мере, долго.

– Каким образом прибывает «передовой отряд»? Неужели все сразу? – удивился Петренко.

– Нет, конечно. Люди приезжают группами, а то и поодиночке. Вразбивку же и уходят. За всё время удалось поймать двоих – по одному в Колумбии и в Штатах. Остальные же немедленно испаряются, смешиваются с толпой, меняют паспорта и внешность. Могут даже из мужчины женщиной стать, если нужно. – Филипп жадно курил у вытяжки и говорил быстро, взволнованно. – Теперь я хочу узнать, что об этом типе знаете вы. Я и сам хороший мерзавец, – не стал скромничать Готтхильф, – но он позорит Россию везде, где только можно. Он и не скрывает, что сбежал в своё время из Союза. Часто повторяет, что «руссо мафиози» – самые лучшие в мире. Честно говоря, я не думал, что он отважится пойти на меня войной…

– А ведь я виду – серая мышка!

Эссе открыл свой кейс и достал несколько фотографий. Филипп уселся на диванчик от уголка, под бра, и стал рассматривать худое, землистое, с впалыми щеками, лицо. Даже на цветном снимке Самосолов казался тусклым, невыразительным. Невзрачный, узкоплечий, он прекрасно сливался с толпой и с туманом. Светлые прямые волосы бывшего перебежчика были расчёсаны на идеальный пробор, а круглые птичьи глаза Кемп как раз прикрыл тяжёлыми веками. Наверное, там, в Штатах, было жарко, и нос Кемпа покрылся капельками пота. Его губы напоминали два переплетённых шнурка какого-то неопределённого цвета – то ли бордового, то ли малинового.

– Идеальный шпик, – заметил Петренко. – На таком взгляд не задержится. Видимо, поэтому его в своё время и взяли в КГБ.

– Да, он служил во Втором управлении, то есть в контрразведке, – согласился Эссе.

На первой фотографии Кемп предстал в шортах, футболке, с теннисной ракеткой в руке. Другой снимок был более ранним – с белым уголком – под печать. Юноша с постным, невыразительным лицом, выглядел исполнительным и примерным служакой, никак не способным на значимый поступок, пусть даже со знаком минус.

На третьей фотографии Самосолов сидел рядом с яркой брюнеткой – загорелой, в сильно открытом сарафане. Между ними втиснулись два мальчика-погодка – в одинаковых шортах и в полотняных кепочках с пластмассовыми козырьками. Семья отдыхала на одном из пляжей Карельского перешейка, как и большинство добропорядочных граждан той эпохи. У каждого мальчика в одной руке был бумажный стаканчик с мороженым, в другой – плоская деревянная палочка. С тех пор прошло около двадцати лет, и дети отреклись от отца.

– Григорий Олегович Самосолов родился в тридцать восьмом году, в Ленинграде, в семье военнослужащего и врача. Отец сразу же был мобилизован, воевал в составе прифронтовой группы НКВД. В сорок третьему году он погиб. Мать одна воспитывала троих детей. Наши сведения, как видите, скупые. Должно быть, в Интерполе, ФБР и ЦРУ вам бы сказали больше. Самосолов отслужил в пограничных войсках, окончил юридический факультет ЛГУ. Потом оказался у нас, на Литейном, где быстро продвинулся по службе. Кончилось тем, что Самосолов был переведён в Москву. В 1978 году он не вернулся из Австрии. Видимо, «объект» утащил его за собой – так тоже бывает. Посылаешь за кем-то человека, а они уходят вместе, – признался Эрих Эмильевич. – В восемьдесят третьем году, то есть через пять лет, он получил американское гражданство. Другие люди, как правило, ждут куда дольше. Сменив имя, он поселился в Майами. Неприятности на родине объяснил собственным инакомыслием. Создал себе имидж диссидента, хотя на самом деле являлся откровенным стукачом. В начале семидесятых он написал политический донос на своего шефа и благодетеля. В чём там было дело, мне неизвестно. Знаю лишь, что речь шла об Отечественной войне. А конкретно – об оригинальной трактовке событий тех лет со стороны начальника Самосолова. Не исключено, что он просто хотел занять место генерала, хотя бы в будущем. Когда донос не возымел действия, Самосолов пришёл к начальнику с повинной. Тот устроил ему перевод в Москву. Вероятно, не желал больше видеть около себя эту свинью…

– Странное наказание, – заметил Готтхильф. – Мог бы и по-другому дело решить.

– Не знаю, почему начальник поступил именно так. Он вообще славился нестандартным мышлением. – Эрих как будто что-то недоговаривал. – О каких-либо криминальных наклонностях Самосолова в то время не подозревали. Он был тихим и вежливым. Когда и где он попал в поле зрения ЦРУ, неизвестно. Может быть, в Австрии, или даже после побега. Мемуаров на Западе он не публиковал, с разоблачениями не выступал. Ни в Ленинграде, ни в Москве ничем не прославился. Только вот писал доносы на тех, кто мыслил не стандартно. А диссидент из него такой же, как из меня балерина, – хмыкнул Эссе и сменил Готтхильфа у вытяжки.

Чиркнув спичкой о бок коробка, он продолжал рассказывать. Филипп, выкурив сразу три сигареты, почувствовал себя лучше, и поставил на плиту остывший кофейник.

– Коллеги ему особо не доверяли. Считали скользким типом, способным на всякие пакости. Но и только… Москвичи, правда, говорили, что на Лубянке Самосолов изменился. Он стал амбициозным, говорил, что жить в Союзе не будет. Но всё это воспринималось как трёп – слишком невзрачная была личность. Когда Самосолов не вернулся из Австрии, его жена попала в нервную клинику. Он её ни о чём не предупредил, и вызова не прислал. В США женился вторично, родил двух дочерей. Первое время после свадьбы они с новой женой жили на средства не совсем понятного происхождения. Но их вполне хватало для того, чтобы совершать кругосветные путешествия, останавливаясь в пятизвёздочных отелях. Многим казалось, что человек просто хочет посмотреть мир, настрадавшись под гнётом большевиков…

– Как раз в это время он и завязывал контакты с дельцами наркомафии. – Готтхильф чуть отодвинул штору и посмотрел во двор.

Над городом плыла светлая северная ночь. Качались под ветром деревья, поскрипывали детские качели на площадке у песочницы.

– Скорее всего, ЦРУ он особенно не приглянулся, разрекламировать себя не сумел. И тогда, обманутый в лучших чувствах, Кемп решил зарабатывать на жизнь другим способом. Да, шика в Совдепии ему не хватало, – ядовито заметил Обер. – Но оказалось, и в Майами за так в крутой клуб не завалишься. С его жалкими заработками глупо было надеяться на светлое будущее. И тогда Гриша пошёл ва-банк – женился на Линде Бентсон, проститутке и наркоманке, связанный с поставщиками «дури». Они принялись путешествовать по свету, изображая благообразную пару. Одновременно чета выполняла функции курьеров и связных. О том, что советский перебежчик связался с наркоторговцами, никто в Америке и не подумал. Мистер Кемп с тех пор круто пошёл в гору. Линда «завязала», закодировалась, родила двух девочек. Правда, ходят слухи, что они не совсем нормальные. Во всяком случае, их никому не показывают, – сообщил Готтхильф. – Конечно, высылать приглашение жене и сыновьям он не подумал. Когда в Штатах спохватились, было уже поздно…

– Вы достаточно хорошо осведомлены о его жизни.

Петренко, даже при наличии вытяжки, не выдержал запаха табачного дыма и закашлялся в носовой платок.

– И, как я понял, знаете, какими методами он осваивает новые территории. Считаете, что Кемп может заинтересоваться нашим сегментом рынка?

Филипп взял на колени кошку и погрузил пальцы в её рыжий пух.

– Может, конечно. Но для этого он должен быть уверен в собственной безопасности. Кемп любит осматривать будущие владения лично. А уж в Питер-то его точно потянет – всё-таки родные места. Находиться долго он здесь не станет, но выводы для себя сделает. А потом уж начнёт руководить своими людьми из какой-нибудь сопредельной страны. В нашем случае это, скорее всего, будет Финляндия или Швеция. А уж после, назначив на Питерский регион своего наместника. Кемп уедет обратно в Штаты и снова устроит круиз по миру. Там он наметит новую, ещё не завоёванную территорию, и всё начнётся снова. Надо сказать, что бывший чекист нашёл себя в наркобизнесе. Сам он ворочает миллиардами, а бывшая жена работает, имея вторую группу инвалидности – на жизнь не хватает. За одно это его надо пополам порвать!

Филипп гладил кошку, чтобы успокоиться, немного остыть.

– Значит, он решил сразиться со мной? А ведь мы с ним договаривались не трогать друг друга. Это было во время августовских событий. Я не стал посягать на рынки Флориды. А он, как всегда, уговор нарушил. Слишком поздно он сбежал на Запад, чтобы его там отучили считать обман доблестью…

Петренко взглянул на часы. Незаметно подкралось утро, и из комнаты донёсся четырёхкратный перезвон часов. Только сейчас хмель от крепких коктейлей ударил всем в головы. Обер смешал себе ещё порцию и выпил всю разом, без соломинки.

– Филипп Адольфович, нам скоро уже надо ехать. Когда совсем рассветёт, для вас такая компания станет опасна.

Полковник радовался, что Готтхильф так и не спросил про Озирского, потому что трудно было всё ему объяснить. Впрочем, Андрей мог сам где-то пересечься с агентом и пообщаться с ним.

– Да, конечно, – не стал возражать хозяин. – Ещё есть вопросы?

– Нет ли у вас сведений, каким образом эта самая «ударная сотня» окажется в России, и, в частности, в Питере? Имеет ли смысл обращаться к дипломатам за помощью? А к пограничникам? Как действует Кемп – по закону или нет?

Петренко откинулся на спинку стула. Теперь надо будет пожевать кофейные зёрна, чтобы отбить запах спиртного. А то сразу заметят – и на службе, и дома.

– С дипломатами мы уже на связи, – успокоил Эссе. – Все посольства в Москве назубок знаем. Китайское представительство расположено на улице Дружбы, афганское – в Сверчковом переулке. Конечно, не обойтись и без американцев с немцами. Это – Новинский бульвар и Мосфильмовская…

– Нельзя наверняка сказать, какую тактику выберет Кемп, – задумался Готтхильф. – Ему лишь бы не рисковать. Сейчас может прибыть по фальшивому паспорту. Достать такой документ даже для беженца из стран Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии не составляет труда. В Москве на полную катушку крутятся целые типографии, штампуя бланки виз, паспортов и прочих документов, нужных для въезда в Россию. И стоит это смехотворно мало – всего пять тысяч долларов. Кемпу такая сумма вполне по средствам. А дальше как он поступит, не знаю. В страну потоком валят иностранцы. Затеряться среди них шефу и его «ударной сотне» – раз плюнуть. Я почти не уверен, что они не приедут сюда с шиком, а явятся под видом мигрантов. Сначала изобразят из себя несчастных беженцев или благообразных туристов, а потом сгруппируются в одном месте и вызовут своего босса для инспекционной поездки. Только вот где это условленное место, я даже предположить не могу. Конечно. Кемп станет искать здесь доброжелателей из числа местных авторитетов – за деньги и под обещание услуг с его стороны. Кандидатуры он будет подбирать преимущественно из тех, с кем я враждую. Сначала члены «ударной сотни» наладят связи в пределах своей компетенции. Потом сюда явится Кемп и утвердит план действий. Лежбище он, будьте уверены, выберет такое, что мы никогда его не найдём. Я вам, товарищи, – Филипп чуть улыбнулся, – сразу могу заявить, что это дело почти безнадёжное. Кемп очень силён, очень.

– Значит, и вы так считаете? – удивлённо спросил Петренко.

– Надо смотреть правде в глаза.

Готтхильф снял с колен кошку и встал, сжимая в кулаке пачку «Винстона». Ему было трудно признаваться гостям в собственной слабости, но пришлось это сделать.

– Они изобразят из себя беженцев, не знающих русского языка. Вообще разыграют полных дураков. Среди этого безбрежного моря вшивых голов вычислить «ударную сотню» невозможно. Специальными каналами они пользоваться не будут – это я вам сразу говорю. Дипломатов лучше не беспокоить. Я понимаю, что мне выследить Кемпа нужно ещё больше, чем вам. Он обязательно захочет перекупить моих людей и в Москве, и здесь, и в Чуйской долине. Есть данные о попытке контактов с моим персоналом в Колумбии и в Афганистане. Признаюсь честно, что даже не знаю, как следует его пасти. Тем более что мы не имеем сведений ни о дате, ни о способе его прибытия. Короче, не знаем почти ничего.

Эссе налил в бокал чистой воды, залпом выпил. Потом поморщился, случая перестук колёс поезда у станции «Ручьи» – ветер дул как раз оттуда.

– Вы говорите, Филипп, о частных конторах, печатающих бланки документов. А кто конкретно из наших, так сказать, «авторитетов» может помочь Кемпу? Вы подозреваете кого-нибудь?

– Скорее всего, Феликс Рольник – он напрямую ведает этими фирмами. Часто бывает за границей. Знаком если не с самим Кемпом, то с его представителями. Сюда может вписаться и Дмитрий Стеличек – его дальний родственник и потомственный бандит. Кто ещё, не знаю – свинья грязи найдёт. Наверное, ещё надо учесть группировки непосредственно из той местности, где Кемп оборудует «лёжку».

– Отлично.

Эссе провёл ладонью по своему розовому лицу и поднялся. Его белая сорочка под пиджаком повлажнела от пота.

– Но всё же, Филипп, нам нужно выяснить, по каким каналам мигрируют люди – на Запад и обратно. Россия, к сожалению, «страна первого убежища». Она взяла обязательства всех принимать, а вот выслать никого не может. Эти члены «ударной сотни» могут прикинуться и «челноками». Набьют в сумки всякой всячины и въедут с фальшивыми документами. Так может быть?

Филипп послушал, как часы прозвенели один раз, отметив половину пятого утра. Надо было скорее договариваться с чекистом и с ментом о способах связи на время проведения операции. Кошка соскочила с диванчика, выгнула спину, потянулась, как всегда, в два приёма. Потом она направилась к фирменной миске с «Вискасом».

– Конечно, может! Например, возьмём ветку Украина – Белоруссия – Польша – Германия. Там катается столько коробейников, что таким образом может проехать вся банда. Скажут, например, что в Польше их ограбили, а теперь надо возвращаться в Россию. С территории скандинавских стран можно пробраться на судёнышках под видом путешественников-экстремалов. Не исключён Выборг – надо обратить на него внимание. Молдавско-румынский участок границы для наших мест вряд ли подойдёт. Короче, надо ждать, пока эта банда чем-то себя проявит. Лично я постоянно буду начеку, и это покажется вполне естественным. Ведь Кемп посягает не только на мой бизнес, но и на мою жизнь. Какие-то подозрительные эмиссары уже появились в Чуйской долине, в Оренбурге, на пунктах первичной переработки сырья. Кемп может попробовать переманить моих сборщиков, переработчиков, курьеров. Я уверен, что он хочет освоить производства синтетических наркотиков, чтобы выбить из моих рук этот козырь. Всё сейчас идёт мимо властей, только через оперуполномоченных, на низшем уровне. Кемпу такой бардак, само собой, выгоден. Он же русский, знает страну, привычки людей, их менталитет, особенности. И работать ему хочется именно здесь – в краю непуганых идиотов. Да и проблем с отмывкой доходов тут никаких нет.

– И вы уверены, что Кемп непременно захочет вас уничтожить?