Жёлтая книга

Не мы сочиняем, а нас обретают стихи.

По слухам, конечны: покой, достоверность и Лета.

Приветы в рассрочку, кредиты надежды, советы.

Ведь жизни течение – миф. Это – зал ожиданья.

Багаж – он лишь в сердце. Звонок. Стук.

Колёс расставанье.

С дорогой, с минутой, с расчётом,

что в тающем прошлом

Одно лишь плохое, а встречи с одним,

но с хорошим.

«… На мой взгляд, это лучшие твои стихи – я читал и перечитывал, пока не выучил наизусть. Думаю, это стихотворение многих заставит замереть.

…я краток…»

Краток не только ты, всё ненадолго.

«Весь наш оптимизм исчезнет, когда столкнётся с реальностью смерти…»

За два месяца до… ты прислал снимок квинтэссенции своей жизни, пометив фразой «…и это всё?»

Мне стало страшно. Совсем. И вышло то, что вышло:

И это всё?! Вам мало дней ненастных?!

И солнечных?! И чувств, как солнце, ясных!?

Морщины жизни… Что же, ясень строен,

Покуда стоек, весел и спокоен.

А нам как быть?! Ведь гоним зиму в лето,

И, огорчившись, сетуем на это.

Но сами, мы, сминаем время. Кромка

Всегда остра, да льдинка тает ломко.

Как наш намёк, на всё, что так, казалось.

А отвернёшься – сбудется, сказалось.

У мачт мечты – один навеки парус.

Попутный ветер, ванты, стеньги, старость…

«– Не заставляй меня плакать…»

«– Тьфу ты, Серёга! Да что ж такое?! Меньше всего я хотела тебя задеть… Прости, друг мой. Прости!»

«– Я не в том смысле – ведь плохие стихи не задевают – Спасибо тебе!»

Я помню твой голос. Он звучит во мне, совсем рядом, разбиваясь о лёд того озера, вид которого заставлял биться твоё сердце, суть которого теперь только одна – твоя душа.

Неужели это и вправду всё? Я схожу с ума.

Nota Bene

«Он завещал развеять свой пепел над озером Онтарио… Там есть лавочка с табличкой его друга, … <его> будет второй.»

«Обратите внимание на порванные уши, белки Дугласа часто дерутся между собой (как бурундуки).

Они ненамного больше бурундуков, но поменьше обычных белок…

Я обронил пакетик с орешками.. – у бедной белочки проблема – как достать?

Лесные крольчата подросли…, набрались опыта и кто выжил, те стали пугливыми и к себе не подпускают.

Увы, у нас зайцев нет. – Севернее – там много. У нас просто тьма диких кроликов

Кардинал – яркий, красный и прекрасный.

Я как-то попробовал покормить – у неё такие острющие коготки (про сойку).

Торонто. Зима – на улицах соли больше, чем снега

Счастье. (Снимок собаки, которая смотрит на хозяина.)»

Зависть

Шумно шагает лес, роняя звуки и ветви. Верхушки деревьев ровняют небосвод.

С тревожным хрипом о нелёгкой своей жизни, вздыхает под немые снисходительные хлопки хохлаток.

Встречая радушным теплом, провожает, пронизывая ледяным нехитрым взглядом, гонит прочь:

– Мешаешь…

Заплаканная с ночи трава не смеет молвить – о чём, а вослед – рогатины веток, подножки корней: