Паразитарные записки

Он замолчал, а я очнулся

у перекрёстка трёх дорог.

В груди осколок шевельнулся,

но сердце поразить не смог.

Пустое широкое ущелье, созданное природой для садов и полей в этой гористой стране, небритые «миротворцы» напротив таких же суровых мужиков, говорящих на тех же языках. Безумная логика войны. И я подумал, что будет, если начнется сейчас пальба. Моего друга, репортера на Первой чеченской, положили на землю и стали из-за него стрелять, как из-за бруствера. Пока не стреляют, в словесной артподготовке ты нужен начальнику как пропагандистский бруствер, а в горячке боя ты, безоружный, поработаешь прямым заслоном…

Вернулся из Кодора, и президент Анкваб вручил мне медаль с профилем Фазиля (а он еще живой был) – в благодарность за писания. И только потом у меня в голове щелкнул паззл: медаль же на деньги Отари Аршбы нацбанк выпустил, не из нищего бюджета же! Ну конечно, он же проспонсировал издание полного собрания сочинений Искандера, Аршбу упоминал Анкваб, когда напрасно надеялся на приток инвестиций из России.

Показалось странным: Отари Ионович, многолетний винтик системы подавления – вдруг издает текст, где четко и недвусмысленно прописываются отношения Удавов и Кроликов. А потом я подумал, что для Аршбы это разделение – ложная дилемма, «Удавы и Кролики» его взглядом – это не разоблачение и не сатира. Он именно таким и видит строение государства, признавая его разумным. Его не волнуют свобода и справедливость, его беспокоит только соблюдение иерархии.

Это сейчас, если Википедия не устарела, Отари Аршба – акционер металлургической группы Евраз, мультимиллионер. А тогда, в 94-м, движимый им текст «Падает снег» просто надрывался от ненависти к «богатенькому» Гусинскому. Теперь понятна разница между двумя миллионерами: Аршба – поставленный, Гусинский – допущенный, ему разрешили поучаствовать в приватизации и капитализировать дружбу с некими чиновниками. Свою же долю в Евразе бывший полковник КГБ получил не за экономические или менеджерские умения, а за то, что забалтывал («разруливал») социальные конфликты на предприятиях в Кузбассе и Екатеринбурге.

Умение (если не предъявлять серьезных требований) работать языком у него осталось от службы в идеологическом управлении КГБ. О том, что некоторые «демократы» были сексотами, писал со знанием дела. До апреля 94-го был действующим офицером уже ФСБ. Очевидно, как и Филипп Бобков, глава Пятого управления, разоблачал «диссидентов». Отсюда обида на Филипп Денисыча в том старом материале, мол, вместе работали, а вы на жалкие десятки тысяч долларов пошли создавать службу безопасности Гусинскому.

По всему получается, что Аршба служил пружиной всех (или большинства) переделов абхазской власти, такое у него было задание: «разруливать» трудную территорию. Это уже в нашем веке Анкваб с надеждой говорил про его деньги, но ведь до того Аршба был советником первого абхазского президента Ардзинбы, потом, очевидно, помог утвердиться следующему – Багапшу, пристроив пугавшего Кремль Анкваба вице-президентом, а затем, уже после смерти Багапша и выхода вперед Анкваба, сумел через несколько лет уговорить того мирно расстаться с властью, когда срежиссированная толпа вышла на площадь – и у власти оказался бывший полковник КГБ Хаджимба. Анкваб, уходя, сказал, что не может приказать охране стрелять в соотечественников…

Ардзинба был одним из основателей депутатской группы «Союз», ставшей в 91-м году детонатором распада СССР: ее члены потребовали равных конституционных прав для союзных и автономных республик, чего союзные терпеть не захотели. Аршба был советником Ардзинбы, явно же, что эта позиция не могла пройти мимо него. Думаю, и через несколько лет, когда объявившей о независимости Абхазии понадобилась неафишируемая помощь со стороны России, скованной посредническими усилиями с Грузией, Отари Аршба должен был поучаствовать в создании Конфедерации народов Кавказа. А она потом помогала претензиям Басаева создать «Кавказский халифат».

Как же так: обе организации – и «Союз», и КНК – были созданы для укрепления большого государства, а работать стали на его разрушение? Очевидно, в этом судьба, роль провокатора – проводить в действительность затаившихся в подсознании реальных демонов. Обнажаются, осовремениваются дремавшие проблемы («эндурцы»! ), поэтому, если уж дом горит (общий), надо что-то свое из него вынести. Сознательны ли действия спецслужб? Совсем не обязательно, просто сказывается их ограниченность, точнее – ограниченность их сотрудников. Оперативное, реактивное мышление КГБ.

Отыскалось еще одно не просто значимое, а просто смешное совпадение. Отари Ионович «консультировал» совместно с Ашотом Егиазаряном (Википедия) затеявшего расследование против Ельцина пресловутого Генпрокурора Юрия Скуратова. А ведь именно на Егиазаряна была оформлена квартира напротив Большого Каменного моста, напичканная спецоборудованием, позволявшим не только вести, но и мгновенно передавать видеозапись на Лубянку (директор ФСБ – Путин). Вспомним, чем это закончилось: «Юрочка,» – называл себя одурманенный Скуратов подосланной провокаторами проститутке… А высоконравственный Отари Аршба уже в наше время стал в Госдуме председателем парламентской комиссии по этике и отклонил претензии к депутату, который прославился приставаниями к журналисткам и думским служащим женского пола.

Думаю, такие амбивалентные люди вскрывают рыхлые границы человечности. Раньше считал, как и многие, что ненависть разрушает того, кто ее испытывает. А сейчас, глядя на животную жизнь отечественной политики, думаю, что ненависть – чувство конструктивное. Помогает держаться, отстранясь. Главное, не переусердствовать, чтобы ненависть не свела жизнь к примитиву, а то ведь есть примеры в «смежных областях». Допустим, явная уже паранойя этноконфликта: отношения к политикам формировали для абхазской публики просто – говорили, что у Анкваба, Багапша, Аршбы жены-грузинки.

Рыхлые стенки памяти. Попробую повернуться от болезненных тем к теме болезни, это же – стариковский круг интересов. Лет десять тому назад посетил несколько заседаний литературного кружка в московском ЦДЛ. Его участники читали друг другу написанные ими тексты, в основном – драмы из своей полу-уже- клинической жизни. Что это – единственные свежие яркие впечатления, поиски контакта с ускользающим миром, сочувствия, читательского сопереживания?

Но мать была не такая! После смерти отца перестала говорить о своих болезнях. А я прожил уже больше, чем пришлось на долю отца и матери. Анализы делать забыл. Через много лет, кстати, в какой-то больнице мне делали то же обследование. И очень удивились, когда узнали, что в поликлинике Четвертого управлении Минздрава не дали наркоза. А что, можно было и без боли? Наверно, сказались живодерские установки советских монопольных манипуляторов.

Так что давайте не об этом. Лучше о том, что со времен аргонавтов, Медеи и Золотого руна человечество все пытается очеловечиться, повторяя одни и те же нравственные шаги. Не мне нас судить! Когда-то, сразу после Пицунды, я написал об этом, используя те реалии:

Бронзовый век

Я шёл за лучом, но двигались тучи —
и глаз ускользал от оси мировой
по глади морской и по иве плакучей,
по женской груди и тоске моровой.

Небесные страсти, воздушные схватки
вертели лучом, а значит, и мной,
как будто вела от гнезда куропатка,
как будто охотник – путник земной.

Не бойся, я сам этой жаждой растерян —
сказать наперёд о судьбе за углом,
ведь я не пророк, я Иосиф Гальперин,
следящий бумагу чернильным лучом.

Следы раскрывают вчерашние тайны.
Писание в стол – положение в гроб.
Но скажет пророк – и горит обещанье
настигнуть гнездо змеящихся троп.

А я послежу за скольжением мира
по лезвию Бога, по тетиве,
куда на закатные чёрные дыры
нацелился лучник – Бронзовый Век.

18 сентября 2019 г.

Уроки Бесланской школы

В Осетии не принято прощаться. Здороваются за руку, но, уходя, руки не пожимают – считают дурной приметой, боятся снова не свидеться. В сентябре 2004 года в Беслане прощания были в каждом дворе…

Я писал эти заметки через несколько дней после трагедии. Потом через несколько недель. Потом через год. Теперь собрал и попытаюсь выстроить из них те школьные дни.

День знаний

Школа №1 в тридцатитысячном Беслане была привилегированной. На открытие учебного года в нее стекались не только ученики с родителями, но и бывшие выпускники, и официальные лица.

Все в городе знали, что в первой школе торжественная линейка обычно начинается в десять утра. Но 1 сентября 2004 года сбор объявили к девяти, а в начале десятого классы уже были построены.

Преподаватель истории Татьяна Дулаева, живущая рядом со школой, вышла из дома около половины десятого. Не дойдя до забора, увидела: из машины рассыпается цепь вооруженных людей в масках и камуфляже. Подумала, что прислали ОМОН для охраны. Пригляделась – много бородатых, один с длинными волосами – ОМОН так не ходит – и развернулась. (Это ее и спасло. Девятнадцать ее коллег погибли.)

Восьмидесятилетний ветеран с орденскими планками – Сталинград прошел, – Заурбек Гутиев спешил к десяти часам, чтобы выступить на линейке. Услышал выстрелы, заворчал: «Взяли моду на салюты!» – и вошел на школьный двор. (Через два дня сам выпрыгнул в окно после взрыва).

Школа была построена более ста лет назад рядом с железной дорогой, основное здание обросло пристройками. Напротив школы, за железнодорожными путями, и остановился крытый грузовик, из которого высадились непонятные военные. Грузовик потом проехал дальше, на переезд, развернулся и встал около главного входа. Некоторые свидетели говорили о нескольких машинах, да и сложно представить себе, что в одной могли уместиться и все захватчики, и куча оружия с неограниченным боезапасом…

В День знаний во дворе собралось около двух тысяч человек, кроме учеников и учителей – еще и малыши из трех кирпичных жилых домов, расположенных рядом. Девяносто один первоклассник собрался на линейку в том урожайном году, хотя ожидали семьдесят пять. Старшие классы стояли подальше, младшие – поближе к центру площадки. Поэтому большинство старших смогли убежать, когда боевики выстрелами стали загонять всех в здание школы. Некоторые, уже войдя, пытались убежать через другие выходы, но их всюду встречали боевики. Чтобы люди быстрее заходили, нападавшие дали очередь по стеклам первого этажа и заставили лезть в окна. Согнали в спортзал около полутора тысяч человек.

И жители Беслана, и телезрители были в ярости, когда с экранов им врали, что в заложники взяты 354 человека. Все понимали, что на торжественную линейку в среднюю городскую школу меньше полутора тысяч никогда не приходит. Люди подумали, что им врут, чтобы потом после штурма скрыть число пострадавших.

На самом же деле чиновники из центра отправили местных чиновников по домам – спрашивать, кто пошел в школу. Но многие пошли семьями, и спрашивать оказалось не у кого. Созданный оперативный штаб велел без утайки озвучить полученные данные. Тупость одних, помноженная на равнодушие других, и дала эту гигантскую ложь…

У входа на школьный двор стоял милиционер. Увидев боевиков, он в состоянии аффекта нажимал на курок пистолета, пока не кончилась обойма. Переднего убил, остальные открыли ответный огонь. Убитого боевика втащили в здание, где он и пролежал два дня, почернел и стал похож на негра. Это и позволило официальным лицам говорить о международном терроризме.

Милиционер же, расстреляв обойму, побежал за оружием и подмогой в родное отделение, расположенное примерно в ста пятидесяти метрах от школы. Оружейная комната оказалась запертой, ключ унес отлучившийся дежурный.

Один из старшеклассников в это же время добежал до райотдела. Там ему никто не поверил.

Через полчаса уже нельзя было атаковать без риска для жизни заложников. Террористы собрали взрывную цепь, заранее подготовленную и проверенную, и развесили ее по периметру спортзала. А через полтора часа, пользуясь рабочей силой заложников, боевики превратили школу в неприступную крепость: заставили окна, снайперы и пулеметчики заняли гнезда. Их разведчики очень хорошо изучили школу – ориентировались моментально.

А теперь о самом главном знании про этот день, которого мы, по-видимому, не получим.

Под выборы чеченского президента на всем Северном Кавказе объявили режим усиления, на границу Северной Осетии с Ингушетией нагнали милицейских машин с номерами разных регионов. Режим должны были отменить примерно 5 сентября. Около Беслана, стоящего прямо на административной границе, его без объяснений сняли 31 августа.