Восвояси

– Ойбай! – испуганно воскликнула супруга. – Откуда это?

– Среди мертвых нашел.

– О, биссмимлях!

– Насквозь промерзший. И безсознания. Его срочно надо алкоголем растереть.

Вот уже час семейная парочка возилась с маленьким тельцем. Мырзаш осторожно разжал кулачки ребенка и извлек из каждого по одной изогнутой оловянной лошадке.

– Надо же, дитя, а какая сила в руках, – удивленно пробормотал себе под нос мужчина, осматривая погнутое олово. – А может игрушки сами покорежились, от мороза.

На растирание ушла поллитровка «Пшеничной». Свадебный подарок хранился в доме уже почти пять лет.

В завершении обильно обмазали мальчика курдючным жиром и запеленали в простынь. Уложили ближе к печке, накрыв парой одеял.

– И что теперь? – спросила Дамежан.

– Незнаю.

– Надо сообщить председателю.

– Ни в коем случае! – в знак протеста Мырзаш даже вскочил с нар. – А вдруг он скажет, типа верни туда, где нашел, положи обратно на место.

– Не дай бог! – едва слышно произнесла супруга и задумчиво добавила: – Придется отвезти в детдом.

– И как ты это себе представляешь? На чем? Который день уже буран. Дороги занесло. Да и куда? Ты хоть знаешь, где этот дом для сирот находиться? Если в Кандыагаше, то нам в одну сторону полсотни километров ехать. Если в Актюбинске, то сто километров в другую сторону переться. Да и кто меня на работе подменит? Мужики то все на фронте.

Супруги даже обговорили вариант, выдать найденыша за собственного ребенка. Но это было не реально. Мальчику наверняка уже исполнилось три-четыре года. Народ будет выспрашивать, почему и где все это время дите скрывали? Да и внешне он не был похож на казаха.

– Еще подумают, что я тебе изменяю, – ужаснулась Дамежан и прикрыла обеими ладонями лицо.

– Оставим ребенка себе, – порешил глава семьи. – Скажем, что его нам подкинули. На пороге нашли. А там поди разбери, чей он. Уж точно не сын врагов народа. Они же не могли из закрытого вагона к нам добраться? Может даже русский или украинец.

– Так у мальчика обрезание, – напомнила Дамежан.

– Ну и ладно. Пусть будет татарином или евреем…

Спустя две недели полумертвый найденыш заговорил.

– Нохчо, нохчо, – в бредовом состоянии без умолку повторял мальчик.

– Наверное пацана так в семье звали, – порешил Мырзаш. – Нохчо, так Нохчо. Будешь, Нохченок, мне сыном…

* * *

В Восток пришла весна. Не подумайте, что здесь ошибка и не удивляйтесь, что написано с большой буквы. Востоком называлось отделение совхоза “Пролетарский”. В вихрях революции и начала строительства социализма с наименованиями особо не заморачивались: аул находился к востоку от главной усадьбы совхоза – поселка Аккемир – значит и быть ему Востоком. Названия других отделений совхоза сложились еще до коллективизации: Левоневское, Шевченко, Золотонош и Жарык.

Яркое апрельское солнце успело освободить казахстанскую равнину от снежного покрова, пробуждая своим теплым дыханием затаившуюся в земле жизнь. Лишь только между саманными мазанками аула, то там, то здесь, еще виднелись серые остатки зимних сугробов.

В степи сквозь остатки прошлогодней полыни проклевывались первые поросли бузлики. Ребятня аула, вооружившись ножами и лопатами, зачастую на коленях, согнувшись как сыщики с лупой в руке, выискивали на коричневом грунте нежные, гранатового цвета стебельки “т?йетабана”. Так загадочно у них назывались съедобные витаминные луковицы весенних цветов. “Т?йетабан” дословно переводится как верблюжий след, форма которого действительно напоминает бутон нераспустившегося цветка.

На прилегающей к поселению извилине речушки Уш карасу виднелась одинокая фигура. Женщина полоскала белье.

Краем глаза, боясь спугнуть, Дамежан наблюдала за необычной птицей на противоположном берегу. Таких больших молодая казашка еще не видела. Из школьных книжек Дамежан знала о ее существовании, но никогда не встречала аиста живьем. Раньше их вообще не было в здешних краях. Белая птица, с черными концами крыльев, длинной шеей, длинным, тонким, красным клювом и длинными красноватыми ногами, степенно расхаживала вдоль полого песчаного берега, выискивая меж сухих обломков прошлогоднего камыша остатки погибших во время недавнего половодья рыб.

Чуть поодаль в заречье, на высоком холме расположилось небольшое кладбище. Захоронения кочевников продуманно располагаются на возвышенности и обязательно вблизи пусть хоть маленького, но источника воды. Потому заблудившийся в знойной, раскаленной от солнца степи умирающий от жажды путник, завидев еще издали приметные высокие контуры бейит[22 - Бейит (каз.) – могилы], понимал, что спасение рядом. Там есть вода.

На крыше единственного на все кладбище высокого кумбеза, аисты умудрились свить свое гнездо. Слава коммунистам! После революции большевики расстреляли полумесяц, традиционно украшавший куполообразную вершину мусульманского погребения. Образовавшуюся там выемку с годами все больше и больше размывали дожди и разрушали ветра. Огромное гнездо аиста, закрыв собой пробоину, стало для кумбеза спасением и одновременно коммуналкой различным мелким птахам – воробьям, трясогузкам и скворцам.

В этот момент, отовсюду видимый, запрокинув голову далеко на спину и издавая клювом частые клацающие звуки, аист самец на верхушке кумбеза на все приречье воспевал весну и новую жизнь.

Вода в мелкой степной речушке еще не успела прогреться. В ее быстром течении у Дамежан слегка онемели ноги и мерзли пальцы рук.

– Зря я не послушалась мужа, – рассуждала она взглянув на свои опухшие от холодной воды и покрасневшие на теплом весеннем воздухе ладони. – Действительно, сдалась мне эта весенняя генеральная уборка и стирка занавесок.

Громко охая женщина выпрямилась, прижимая продрогшие пальцы обеих рук к выпуклому круглому животу.

Приемный сын Нохчо стал своего рода счастливым талисманом, личным аистом для их семьи. Долгие бездетные годы остались позади. Дамежан впервые забеременела.

Она подарит Мырзашу семерых детей: трех сыновей и четырех дочерей. Вместе с приемным Нохчо восемь голосистых ангелов, кажется навсегда, заполнили и осчастливили своим щебетом их однокомнатную мазанку на краю аула Восток.

Совсем не детская история

В небольшом ауле Восток не было своей школы. Управление совхоза могло себе позволить содержать здесь лишь малочисленные ясли и детский сад. На все про все одна нянечка да повариха. Детей школьного возраста возили за двадцать километров в интернат при Аккемирской средней школе. Там школьники из трех самых отдаленных отделений совхоза “Пролетарский” жили и учились с воскресенья до пятницы…

Сырые дрова и мелкий пыльный уголь явно не собирались разгораться. Густой и едкий черный дым из всех щелей мазанной печки больше шел в помещение, чем в дымоход.

– Тяги совсем нет, – сетовала пожилая уборщица, пытаясь растопить печь. – А я ведь еще прошлой весной предупреждала руководство. Так нет же, поленились, не почистили трубу. Тут все, к черту, сажей забито.

В сердцах выругавшись матом, маленького роста женщина настежь распахнула двери. Макушка ее головы едва превышала уровень замочной скважины. В сильно потертом коричневом шерстяном, низко, под мышками повязанном платке, длинном черном платье и в валенках с галошами – она чем-то напоминала монашку.

На дворе было темным-темно и шел снег.

– Баб Марфа, закрой, – считай что хором с визгом потребовали два десятка детских голосов. – Ты нас в конец заморозишь.

– А вам что больше нравится: замерзнуть или угореть? – невозмутимо произнесла уборчища, но все же закрыла деревянную дверь.

В большой комнате девичьей спальни пришкольного интерната было очень холодно. Можно было видеть, как пар изо рта идет.

– И что теперь? – спросила пятиклассница Айша, вытирая слезящиеся от дыма глаза. Ее кровать стояла крайняя у входа. – Я то еще потерплю, а вот моя сестренка Ботакоз точно задубеет. На ней же одна кожа.

– И чему вас только на уроках учат, – проворчала баба Марфа. – Ложитесь по двое в кровать. Согреете друг друга. Я вот вас вдобавок двумя одеялами укрою.

– А я буду в пальто спать, – выкрикнула одна из старшеклассниц, чья кровать стояла возле окна.

– И то верно, – похвалила ее уборщица и выключила свет. Покидая помещение баба Марфа всем пожелала: – Спокойной ночи, неугомонные сороки. Сладких снов.

Под двумя одеялами, согревая друг к друга, девочки быстро уснули…