Грехи и молитвы

Катерина вдруг посмотрела прямо перед собой, увидела Томаса и снова заплакала. Тут же в унисон зарыдала и София. Мальчик хотел было бежать за отцом Бернардом, а мысли в его голове роились перепуганными жужжащими пчелами, но вдруг зычный и знакомый голос разом перекрыл все происходящее:

«Подойди к ней».

Томас осторожно, бережно снял с рукава Софию и не спеша подошел к Катерине. Та глядела на него затравленно, как зверь в капкане, но не делала попыток бежать.

– Не надо, – вдруг сказала она ломким голосом, почти с мольбой. – Я сама хотела.

– Mendax[11 - Лжец], – сказал голос губами Томаса, пока юноша с ужасом наблюдал, как его тело действует само по себе.

«Я помогу ей».

Томас хотел было закричать, позвать на помощь, но чужая воля подавила и смяла его.

«Ее время на исходе, она одержима. Неужели ты не видишь? Какой же ты дурак, если не понял этого. Но я изгоню демона из ее тела. Просто не мешай».

Краем глаза Томас уловил отца Бернарда, который грузно бежал к ним из церкви. Томас хотел было открыть рот, позвать его, но не смог – ни одна мышца его тела не слушалась.

«Смотри внимательно, Томас, смотри и запоминай, что мы сейчас будем делать».

Его тело почти вплотную приблизилось к Катерине и присело на корточки, чтобы глаза Томаса оказались вровень с ее глазами. Сам Томас наблюдал за происходящим, наблюдал отстраненно и холодно, понимая, что не сможет ничего сделать – а самое страшное, что ему и не нужно было ничего делать.

– Услышь своего Повелителя, – тихо, почти ласково начал он говорить на латыни, и лицо Катерины исказилось судорогой. – Услышь своего князя и склони голову, ибо я обращаюсь к тебе и повелеваю тобой.

И с этими словами Томас положил ладонь на голову кричащей девушке.

В это же время, отец Бернард, удерживающий в объятиях бьющуюся в истерике Софию, с благоговением и ужасом наблюдал за тем, как его послушник изгоняет демона из женщины. Он не слышал, что именно говорил молодой человек и что именно он делал; Бернард видел лишь спину, обтянутую рясой, да руку на голове Катерины. Но он прекрасно слышал крики девушки и видел, как бьется в судорогах ее тело. А после, Катерина неожиданно обмякла и осела на землю. Когда Томас обернулся, Бернард заметил на бледном лице юноши крупные капли пота.

– Святой отец, – тяжело дыша, проговорил Томас, также опускаясь вниз рядом с девушкой – эта добрая женщина более не одержима. Помогите ей встать, прошу. А мне нужно немного отдышаться, только и всего…

– Мальчик мой, – старый священник кинулся к нему, неловко присел рядом и внимательно осмотрел его. – Как же ты… Как ты смог?

Томас вдруг осознал: он не сможет рассказать священнику про голос внутри себя. Не сможет рассказать, что сам он не произнес ни единой формулы, зато голос, назвавшийся князем, одним своим именем изгнал демона из одержимой. Не сможет еще и потому, что, за мгновение до того, как отец Бернард приблизился, голос сказал кое-что, что впечаталось в рассудок Томаса огненным клеймом.

Поэтому мальчик принял единственно верное решение, как когда-то давно в детстве. Он молча указал пальцем в небо, желая сказать, что им управляла сила извне. И, как когда-то его мать, отец Бернард растолковал этот жест по-своему.

– Благословлен, Господи, – слезы полились по лицу старого священника, и он крепко обнял Томаса. – Благословлен, мой мальчик.

«Ха», пронесся в голове Томаса смешок. «Начинаешь со лжи, молодчина».

Мальчик прикусил губу, чтобы не разреветься. Все произошедшее казалось дурным сном, кошмаром, и не более. Последующие воспоминания путались и смазывались, но он навсегда запомнил глаза Софии, которая обнимала успокоившуюся сестру. В выражении этих глаз было что-то, что запустило колесо жизни Томаса, пустило ток по его венам. Это было предназначение – и он был готов следовать ему, используя любые средства.

Откуда-то издалека, уже из настоящего, на кухне загремела посуда. Томас моргнул – и отражение в зеркале подмигнуло в ответ. Он потряс головой, отгоняя воспоминания прошлого, и плеснул на горящее лицо холодную воду.

– У них у всех одинаковые глаза, – вдруг прошептал он сам себе, не надеясь на ответ. Но он последовал.

«Это боль, мальчик. Боль и потеря веры».

Мать снова позвала его, и Томас, поспешно вытерев лицо, направился к ней. Но и во время ужина и после, лежа в постели и загасив свечу, он все не мог избавиться от мысли, которая вертелась у него в голове, не давая покоя:

«Что именно нас ломает и что не дает сломаться мне?»

Глава 3. Надежда

Абеле Грассо, епископ архиепархии Флоренции, отодвинул от себя стопку смятых бумаг и тяжело вздохнул.

Во всех письмах говорилось одно и то же: количество одержимых демонами людей растет, и священники епархий не успевают с ними справляться. В каждом письме была мольба о помощи, каждый священник возлагал надежды как на архиепархию, так и на Ватикан, но что Абеле мог сделать? Церковь пробовала обучать молодых клириков таинству экзорцизма, но им просто-напросто не хватало веры и опыта, чтобы справляться с самыми низшими демонами, не говоря уже о существах старше рангом. Сам Абеле не мог бросить архиепископа Витторио, и все, что ему оставалось – отдавать указы и надеяться, что в этот раз среди молодых священников найдутся те, у кого в душе горит истинный огонь веры.

В дверь постучали, и епископ вздрогнул. Он настолько ушел в свои мысли, что не заметил, как часы пробили полдень.

– Войдите.

Тяжелая дверь бесшумно отворилась, пропуская внутрь Карла Марино, священника. Он прошел к столу и почтительно поклонился.

– Высокопреподобный…

Абеле махнул рукой:

– Оставь, Карл. Я знаю, ты не станешь тревожить меня по пустякам. Говори.

Карл смущенно кашлянул. По его лицу было заметно, что мужчина волновался.

– Я долго думал, как начать… Дело в том, что это слухи, рыбаки судачат в порту, но… Высокопреподобный, говорят, в каком-то городке на побережье живет священник, благословленный Господом! Он практикует экзорцизм уже много лет, а ему еще нет и двадцати лет!

Абеле выпрямился в кресле и замер, напоминая гончего пса, взявшего след. Карл невольно отшатнулся. Несмотря на почтенный возраст, в глазах Абеле Грассо сразу угадывался живой ум и несгибаемая сила духа, с которой считался любой, имевший неосторожность вступить с епископом в дискуссию.

– Продолжай,– велел он спокойным твердым голосом.– Откуда нам знать, что это не слухи? Люди склонны придумывать пророков и спасителей во все времена, особенно в такие тяжелые, как сейчас.

Карл опустился на колени и снова заговорил, даже не пытаясь скрыть дрожь в голосе:

– Утром, когда я принимал продукты от прихожанина, он завел речь о том, что слышал, будто бы моряки в порту болтают о каком-то чуде, которое произошло в городе Градара. Будто бы в этом городе живет священник, который очистил души десятка людей от демонической одержимости. Говорят, этот священник совсем молод, а его отец погиб, едва мальчик родился на свет. Говорят, что со смертью отца на него снизошло благословение Господне. Едва он касается одержимых, они становятся смирными, будто ягнята, и не шевелятся, покуда он не закончит читать молитву.

Карл проговорил последние слова на одном дыхании и, наконец, осмелился взглянуть епископу в глаза. Абеле смотрел прямо перед собой, словно не видя Карла. Сложив руки под подбородком, он будто решал в уме сложную задачу, где каждая переменная была неизвестна.

«Довериться слухам – большой риск. С другой стороны, мы ничего не потеряем, если решим их проверить. А если слухи вдруг окажутся правдой, у Церкви появится могущественное орудие против демонических сил».

– Карл, – наконец произнес Абеле, разжимая руки и кладя их на стол.– Подойди и выслушай, что я тебе скажу. Запомни: никому ни слова.

Священник послушно подошел, и Абеле тихо заговорил. Когда он закончил, Карл молча кивнул и быстро вышел. Спустя некоторое время во дворе раздался цокот копыт.

«Господи, пусть эти слухи окажутся правдой», подумал Абеле. «Помоги Карлу на его пути и направь его, прошу тебя. Аминь».

***

В то время как Карл мчался по пыльным дорогам Коверчано, Томас как раз закончил проводить службу в своей церкви. Он прощался с последним прихожанином, когда в дверях возник незнакомец в потрепанной одежде с запавшими покрасневшими глазами.

– Святой отец,– при виде Томаса мужчина упал на колени, словно ему подрубили ноги.– Святой отец, я так давно искал вас.

– Встаньте,– Томасу всегда было неловко смотреть на то, как люди гораздо старше его склоняются перед ним в поклоне. Он верил, что все люди едины, а потому внутренне сопротивлялся тому, чтобы прихожане кланялись и становились перед ним на колени.