Энциклопедия наших жизней. Семейная сага. Созидание. 1966 год

В 1956 году ей присвоили звание Заслуженного учителя БССР. Это означало, что она получила право на повышенную пенсию. Но она отказалась от хлопот по этому поводу.

Наконец, я решил сам взяться за это дело. Пошёл в собес и взял бумаги, которые надо было заполнить. Там оказались скользкие вопросы, касающиеся родителей. Я сказал, что её отец, т. к. преподавал в сельской школе, а его жена руководила школьным хором, значит надо написать, что её родители – сельские учителя. И пенсию повысили… на 5 рублей.

Еще один момент, связанный с нашим дедом. На вопрос в МВД – сколько у него детей? он ответил, что только один сын – Борис.

Но Борис Николаевич был главврачом в Тоцкой районной больницы. У него был дар хирурга. К нему ездили на операции представители номенклатуры, даже из Оренбурга. Поэтому дядю Борю не тронули.

Этим поступком наш дед уберёг судьбу обеих дочерей – Зои и Веры, и трёх других сыновей – Димы, Серёжи и Паши.

Если что-то ещё не написал, жду запроса, отвечу.

Ира и Эля, спасибо вам за лекарство для Нэлли, хотя, как оказалось, железница, она же – демодекс, пока не излечима, как, например, мой псориаз.

Всех вам благ, а главное – здоровья.

Прошу извинить за множество опечаток и правок.

    ЮРИЙ.

Далее – письмо К. Г. ЕРМАЛЮКА:

«Дорогие мои друзья!

Ваше письмо я получил, благодарю за поздравления с Новым годом и добрые пожелания. Вы просите прислать вам мою автобиографию. Задача поставлена сложная и трудная. Ну что же, попробую её решить, насколько это мне удастся.

Родился в 1901 году, 19 марта в селе Стадники, Гощанского района Ровенской области. Отец мой батрачил у помещика Могельницкого. Если вы читали книгу Н. Островского "Как закалялась сталь", то видимо помните, что возле Шепетовки у пана Могельницкого тоже было имение. Могельницкие, Радзивилы, Потоцкие имели десятками тысяч гектаров земли, а население тех мест гнуло спины на господ.

В 1908 году дочь Могельницкого Ядвига Вацлавовна организовала школу для детей своих батраков. Преподавание шло на польском языке, а когда приезжал ксёндз в школу, то дети православного вероисповедания школу не посещали.

Лямка батрака и вечная нужда заставили моего отца, как и многих других, переселиться на свободные земли. Так, в 1910 году мы приехали в Красную Слободу.

Царское правительство, насаждая хутора (Столыпинская реформа) имело в виду создать себе опору в деревне. В Красной слободе тоже был помещик Племянников Василий Андреевич. Он на свои средства построил эту школу, в которой вы учитесь и которую в 1914 году и я окончил.

В 1911 году был недород. В. А. Племянников организовал для учеников бесплатные обеды. Почему он так заботился о народе?

Он заботился о народе только лишь потому, что он принадлежал к передовой интеллигенции того времени и был членом РСДРП.

Учителями в нашей школе были Надёжкин Павел Николаевич и Екатерина Лаврентьевна Добронравова. Она воспитанница В. А. Племянникова. Это были прекрасные, взыскательные, но справедливые наставники. Павел Николаевич жил в школе, а Екатерина Лаврентьевна жила в доме Племянникова. Мы каждое утро ходили всей школой её встречать, а вечером после уроков, провожали.

Вы знаете, что мы переселились с Украины. И вначале трудно было освоить русский язык. И то, что я окончил школу с похвальным листом, свидетельством и подарком книги "1912 год" – это заслуга этих преподавателей.

Хочется рассказать об одном школьном эпизоде. Вместе со мною учился Севастьянов Алексей (по уличному – Сметана). Идя из школы, он стал меня дразнить «хохлёнок» и ударил. Я решил обязательно дать сдачи. Немедленно снял валенок с ноги и ударил его по лицу. Эффект получился сильный. У Алёши потекли красные струйки из носа. Кроме того, я ещё его ударил по уху и как следует изругался.

На второй день, придя в школу, мы не помирились. После молитвы, она была обязательной в школе, Алексей решил пожаловаться Павлу Никитовичу и повторил в присутствии всех учеников те нецензурные слова, которые я произнёс, ударяя Алексея.

Павел Никитович рассвирепел и быстрым шагом подошёл к Алексею, взял его за ухо, вывел к доске и поставил на колени. Мне было непонятно за что его наказывают. Ведь виновник-то я. Поставив Алексея на колени, Павел Никитович также быстро идёт ко мне, берёт за ухо, приводит к доске, и ставит на колени рядом с Алешкой. После этой процедуры Павел Никитович разъяснил почему он поставил на колени Алексея.

После окончания школы я часто ходил к моим наставникам и брал книги для чтения. Не всегда мог выбрать хорошую книгу, они в этом мне помогали и часто беседовали о прочитанном.

После уроков в школе я, как и все мои товарищи такого возраста, работал в доме, в хозяйстве отца.

В 1919 году в начале сентября я был призван в Красную Армию.

Вместе со мной ушли в армию Илларион Костромаха, Кондрат Вемта из деревни Семёновка.

Нас направили в город Астрахань, в школу гренадёров и разведчиков. После полутора месячного обучения, направили на фронт под Царицын, которому угрожал Деникин.

На привокзальной площади перед фронтовиками выступал С. М. Киров.

Для меня, 18-тилетнего деревенского парня неизвестно было, кто такой Киров. Но речь С. М. Кирова меня потрясла. Я её могу воспроизвести в любое время. Я стоял и слушал эту речь, затаив дыхание. Винтовка, которую я держал в руках, впилась в ладонь. Я вспомнил дикие произволы помещика Ковзона. В каждом из нас росла ненависть к эксплуататорам, росли гордость и патриотизм. Земля будет наша, крестьянская, фабрики будут принадлежать рабочим. На этом митинге я по-настоящему понял, где должно быть моё место в новом обществе и стал сочувствовать партии большевиков.

Недолго мне пришлось быть на фронте. Под ст. Сарепта был ранен, контужен и эвакуирован опять в Астрахань в госпиталь.

После выздоровления с маршевыми частями двинулись освобождать Азербайджан и в апреле 1920 года вступил в Баку.

Война ещё продолжалась. Красной Армии нужны были кадры.

В Баку была организована 10-ая Бакинская военная школа, куда командование направило меня на учебу. В декабре 1920 года нас подняли по тревоге, и наша школа принимала участие в освобождении Грузии. 25-го февраля 1921 года мы вступили в Тифлис – Тбилиси. В боях под Тифлисом я, выручая и вынося с поля боя тяжело раненого лучшего своего друга Колю Каширина из с. Сорони, был ранен вторично.

В члены партии я был принят в полевых фронтовых условиях

15 января 1921 года.

После освобождения Грузии к нам несколько раз в школу приезжал товарищ Орджоникидзе.

Несколько раз в Тифлисе на городских собраниях выступал С. М. Киров. Оба они были членами Совета XI Кавказской Армии. Это были поистине великие люди, гиганты мысли и революционных действий.

После окончания военной школы в марте 1922 года меня направили в г. Ярославль в 52-ой полк, в 18-ую дивизию.

В 1923 году в сентябре месяце, нас – 50 человек добровольцев послали на борьбу с басмачеством.

Демобилизовался я из армии 6 октября 1924 года.

И вот я опять в Красной Слободе.

Избиратели нашей деревни оказали мне большое доверие, избрав председателем сельского Совета.

Началась новая жизнь, новая работа.

В Красной Слободе к этому времени не было ни одного коммуниста и комсомольца. С кем посоветоваться, с чего начать работу?

И вот мы опять встретились с Екатериной Лаврентьевной и Павлом Никитовичем и другими представителями сельской интеллигенции и решили, что надо открывать избу-читальню, организовать драматический кружок, вести беседы, читать лекции и т. д. Прошло всего два месяца, а Красная Слобода уже начала жить по-новому.

Все проводимые сельсоветом мероприятия общественного порядка охотно поддерживались населением, рос актив, особенно молодёжный.

Самое трудное было то, что в драмкружок родители не пускали девушек. Мы ходили к родителям, упрашивали, уговаривали. Спектакли ставили в школе. Для сцены брали взаймы доски, для занавеса, пользовались пологами. Все это было трудно, но это было увлекательно захватывающе.

Так доносилось слово Ленинской правды до населения – газеты, беседы, лекции, доклады, инсценировки, спектакли.