СР ФРУНЗЕ КИРГ 606/73 22 29 1031 =
СРОЧНАЯ БРЕСТ 14 УЛ МЕДОВАЯ 3 ДУДКО =
ПРИМИТЕ НАШЕ ГЛУБОКОЕ СОБОЛЕЗНОВАНИЕ СВЯЗИ СМЕРТЬЮ
ДЯДИ ТОЛИ СКОРБИМ ВМЕСТЕ С ВАМИ =
ВСЕ ДУДКО УХАЛОВЫ
СРОЧНАЯ ТЕЛЕГРАММА
Министерство связи СССР
29/10 13 час 35 мин.
№ 50/788
ФРУНЗЕ КИРГ 64/34701 20 29 1255 =
СРОЧНАЯ БРЕСТ 14 МЕДОВАЯ 3 ДУДКО ВИКТОРУ ЕВГЕНИЮ =
ГЛУБОКО СКОРБИМ ВМЕСТЕ ВАМИ СВЯЗИ КОНЧИНОЙ БРАТА АНАТОЛИЯ
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ = АНТОНИНА СЕРГЕЙ
СРОЧНАЯ ТЕЛЕГРАММА
Министерство связи СССР
29/10 15 час 12 мин.
№ 76/793
ТАШКЕНТ 159/4401 25 29 1330 =
СРОЧНАЯ БРЕСТ МЕДОВАЯ 3 ДУДКО =
ГЛУБОКО СКОРБИМ ВМЕСТЕ ВАМИ БЕЗВРЕМЕННОЙ КОНЧИНЕ
ДОРОГОГО БРАТА ДЯДИ АНАТОЛИЯ ТЧК СОЖАЛЕЮ
СОСТОЯНИЮ ЗДОРОВЬЯ НЕ МОГУ ПРИБЫТЬ УЧАСТИЯ ПОХОРОНАХ =
АНДРЕЙ -
Ю 1512+
Кроме телеграммы, мои родители прислали письмо:
29/10–85 г.
Дорогие Витя и Женя!
Только сейчас позвонили нам о кончине дорогого нам Анатолия Евстафьевича.
Примите от нас самые искренние сочувствия – соболезнования по поводу смерти Вашего отца.
Тяжелее этого горя ничего не может быть. Эта скорбь останется надолго и лишь время зарубцует эту душевную рану, но в памяти Вашей и нашей он останется всегда таким, каким мы его помним: отзывчивым, сердечным и добрым.
Мужайтесь!
Выражаем свои соболезнования Петру Евстафьевичу, Нине Евстафьевне и Ире.
СТЕПАНОВЫ и СУХОВЕРОВЫ
Около гроба по очереди дежурили родственники.
Ночью пришла очередь Вити. Я сначала сидела рядом с ним на стульях у стены, и мы вместе смотрели на лицо бати.
Странно… Нам казалось, что он вот-вот вздохнёт. Над лицом стояло какое-то марево. Казалось, воздух шевелится. Я думала, что это только мне кажется, а Виктор подтвердил, что и у него такое же впечатление, что с лицом что-то происходит, будто оно живёт…
Я смотрела на лицо Бати и думала – наверное, мозг его ещё живёт, а значит, он может сейчас слышать мои мысли. Говорят, в последний миг, в голове проносится в мгновение – вся прожитая жизнь.
Успел ли он просмотреть этот фильм, прокрутившийся в его голове? Не знаю. А я, глядя на его мерцающее лицо, просматривала его жизнь, и думала – был ли он счастлив? Столько было в его жизни горя, потерь, трудностей, болезней…
Нет, конечно же были и минуты счастья, которое ему приносили многочисленные женщины. Наверное, он каждую из них любил, любил по-своему…
Но как тогда наравне с этим счастьем, расценивать жизнь оставленных им детей?
Интересно, а если на чаши весов положить всё полезное, сотворенного Батей за его, сравнительно долгую жизнь, и – то, что не имело права на существование, но – было? Что перевесит?
Но я – не Бог, чтобы оценивать ЦЕНУ прожитой жизни.
И я продолжала смотреть на Батино лицо. Вокруг лица было какое-то чуть различимое марево. И иногда мне казалось, что вот, сейчас, не только лицо оживет, а он сядет перед нами в гробу, и…
А что дальше произойдет? Но мне не было страшно, потому что я знала, что этого не будет. А это просто разгулялась моя фантазия. Виктор рядом…
Я взглянула на него… Он тоже не отрываясь смотрит на Батю. Значит, я не сплю. Интересно, – о чем думает Виктор?
А смогла бы я одна сидеть ночью у гроба? Наверное, при необходимости – да. Но всё-таки это страшно. Почему страшно? Это не поддается объяснению…
В это время Витя меня отослал полежать.
Устав сидеть около гроба, он вышел в кухню. Дверь в гостиную была открыта. Витя сел на табуретку. Начинал брезжить рассвет. Это была последняя ночь перед похоронами.
Неожиданно он услышал в комнате, где стоял гроб постукивания. Как будто кто-то костяшками пальцев постукивал по стене: – "Тук – тук… Тук – тук…" Постукивание приближалось. Потом оно раздалось уже в кухне – сначала на противоположной стене, потом рядом с Витей. Он встал, прошёл к входной двери и открыл её настежь. Стук вскоре прекратился. Говорят, душа просилась наружу…
Но лично мне не понятно. Зачем нужно было открывать дверь? Разве душа не может проходить через стены? Или в первый момент она ещё слепа и неопытна. И ей нужно учиться всему заново, как маленькому ребенку?
И только потом, освоившись в потустороннем мире, она приобретает опыт, уверенность и свободу действий?