Эксплеты. Лебединая башня

Сперва казалось, что решить задачку будет нетрудно. Если решение было, то Омарейл, которая всегда любила головоломки, могла его найти.

Спустя две минуты она заявила, что выполнила задание. Дольвейн заглянул в ее листок.

– Вы не можете проводить линию несколько раз. Вниз – это одна линия, обратно вверх – это уже вторая.

– Я просто провела по одной линии дважды.

– Нет, это два отрезка, а не один. Продолжайте.

Когда первые попытки показали невозможность простого и очевидного решения, Омарейл принялась просто смотреть на точки, стараясь разглядеть в них какую-то подсказку. Затем она снова и снова начала повторять рисунок из девяти отпечатков карандаша, предпринимая попытки соединить их должным образом.

Спустя двадцать минут она спросила:

– А линия может быть прямой, но изломанной? – она понимала, что вопрос изначально противоречил сам себе, но чувство безысходности требовало сделать хоть что-то.

– Нет, – последовал короткий ответ от директора, который был занят своими делами.

– У этой задачи точно есть решение? – уточнила она спустя час после начала.

– Да.

Он даже не поднял головы.

Время шло, Омарейл уже давно начала нервничать. Она испробовала тысячу способов, пыталась думать логически, пыталась отключить логику, пару раз ей казалось, что что-то получилось, но потом оказывалось, что нет.

Желание бросить все несколько раз настигало ее, однажды она даже с громким стуком положила карандаш на стол. Но Дольвейн взглянул на нее с немым вопросом во взгляде, и она просто покачала головой и продолжила работу. Неспособность решить задачу раздражала ее, но бросить начатое она просто не могла. Не сейчас, когда было сделано так много.

В два часа тридцать минут Омарейл должна была уйти, чтобы успеть на встречу с Севастьяной. В два пятнадцать она все еще не была даже близка к разгадке. Ее сердце билось где-то в горле, разум отказывался работать на полную, слишком поглощенный мыслями о том, что стоило ей опоздать, Севастьяна пришла бы в пустую комнату.

Конечно, Омарейл могла сделать вид, что была в ванной и потеряла счет времени. Севастьяна стала бы ждать. Но если ожидание затянется больше, чем на полчаса, а от Омарейл не будет ответа, ее сестра запаникует. Всё это было ни к чему, особенно беря во внимание историю с переносом встречи с патером. Бериот мог заподозрить неладное.

Видимо, заметив, что девушка около десяти раз за последние десять минут посмотрела на часы, директор сказал:

– Дам вам небольшую подсказку. Мыслите шире.

Омарейл перевела на него взгляд, полный ярости.

– В самом деле? Здесь какое-то нестандартное решение? – уточнила она, всеми силами стараясь не звучать слишком язвительно.

Но, судя по глумливой улыбке Дольвейна, ей это не удалось.

– Это подсказка. А как ею воспользоваться – уж ваше дело, госпожа Селладор.

Омарейл прикрыла глаза. Нельзя было поддаваться эмоциям. Она глубоко вздохнула, призвала на помощь все свое самообладание, отбросила посторонние мысли и тревоги и уставилась на девять точек. Озарение пришло внезапно. Что-то просто щелкнуло в ее голове, и она поняла, что значила подсказка директора. Начав рисовать совсем иначе, она мельком взглянула на Дольвейна. Он смотрел на листок и довольно щурился.

«Хитрый лис!», – подумала Омарейл, но на этот раз в ее мыслях не было злости. За оставшиеся пятнадцать минут ей все же удалось найти решение. Она бросила листок перед директором, сверху положила паспорт и справку из Бурвистера, и, на ходу бросая «Простите, мне надо бежать! Встретимся в первый день девятого месяца», покинула кабинет. Вслед ей раздался добродушный смех.

Глава 5. Астардар

Тот день почти всегда был солнечным и теплым, хотя дыхание осени уже ощущалось и в легком дуновении ветерка, и в шуме листвы, и в аромате воздуха, в котором безошибочно угадывался конец лета.

Но Омарейл этого не знала – или знала, но лишь со слов писателей и поэтов. Для нее осень по-настоящему начиналась только тогда, когда из окон ее башни становилось видно пожелтевшие шапки деревьев на дальнем берегу. А еще когда на столе появлялось много блюд из яблок и тыквы. И когда по ночам в замке становилось прохладно, и слуги доставали для нее пуховые одеяла.

Так было всегда, но не в этот раз.

После успешного собеседования в Астардаре ничто не могло омрачить прекрасного настроения Омарейл. Пускай она даже не догадывалась, что от нее теперь требовалось. Где ученики брали школьную форму? Откуда доставали учебники? Во сколько нужно было прибыть в школу? У нее еще было время разобраться с этим.

Но визит Совы изменил ее планы. Это была обычная, регулярная встреча. Они чинно пили чай – каждая по свою сторону стены, как вдруг Сова сказала:

– Вы как будто бы стали смуглее, Ваше Высочество.

Все внутренности тугим комом поднялись к горлу Омарейл, вызывая тошноту. Она, разумеется, принимала время от времени солнечные ванны, но окна оранжереи не открывались полностью, поэтому все, что она могла себе позволить – подставить лучам руки или, подкатив рабочее кресло и уцепившись за подоконник, погреть ноги.

Понимая, что ей не удалось скрыть свою реакцию от внимательной женщины, которая видела ее сквозь стекло, она проговорила:

– Я надеялась, никто не заметит…

После небольшой паузы Сова пропела своим мелодичным голосом:

– От меня не может быть тайн.

Омарейл вздохнула.

– Да, от вашего взгляда ничего не укроется, госпожа Дольвейн.

Несколько секунд тишины, во время которых Омарейл стыдливо отводила взгляд, и затем Сова сдержанно спросила:

– Итак, Ваше Высочество? Что произошло?

– Я загорала, высунувшись в окно в оранжерее.

Она старалась звучать виновато. Какое-то время Сова молчала.

– Это поведение, недостойное принцессы, Ваше Высочество, – ее голос, несмотря на слова, был мягким. – Впредь рекомендую вам оградить себя от подобного времяпрепровождения.