Ее кровная месть

– У меня гепатит С.

– Но я не венеролог!

– Вы – тот человек, который занимается расследованием случаев халатности и злоупотреблений в сфере медицины в нашем городе. Я правильно понимаю?

– Правильно.

– Тогда я пришла по адресу: этих людей нужно наказать!

– Каких людей? – все еще недоумевая, спросил Андрей.

– Врачей. Вернее, одного врача, как минимум того, кто произвел мне пересадку почки.

– Где вас оперировали?

– В ФГУ.

– Вы имеете в виду Федеральный центр сердца, крови и эндокринологии – Центр «Алмазов»?

– Да. Во время операции произошла большая кровопотеря, и мне несколько раз переливали кровь. Именно тогда меня и заразили гепатитом С.

Андрей испытал острое чувство жалости. Молодая привлекательная женщина, пережившая диализ, а потом еще и сложнейшую операцию, могла бы наслаждаться нормальным существованием, но ее лишили этой возможности, потому что из-за чьей-то нерадивости она заполучила неизлечимое заболевание!

– Кто проводил операцию?

– Никита Исаев.

Андрей надеялся, что выражение его лица не очень сильно изменилось при упоминании этого имени, но Журова беспокойно поинтересовалась:

– Вам плохо, Андрей Эдуардович?

– Н-нет, – пробормотал он внезапно севшим голосом. – Почему… – Он прокашлялся, пытаясь скрыть замешательство. – Почему вы обвиняете именно Исаева?

– Но ведь это он был ведущим хирургом! – пожала плечами посетительница. – От него зависит весь процесс и исход операции.

– Вы пытались выяснить происхождение крови, которую вам перелили?

– Пыталась, но вы же знаете, что бывает, когда пациент начинает задавать вопросы, – они обычно остаются без ответа, а врачебное руководство ограничивается отговорками и отписками!

Да уж, Андрею не надо было это объяснять: пациенту так же трудно вести собственное расследование в медицинском учреждении, как иностранцу пытаться делать то же самое в чужой стране. Он никогда не получит прямых ответов на свои вопросы, его будут гонять по инстанциям, пока он в конце концов не устанет и не опустит руки. Обычно Андрей с готовностью соглашался помогать больным, но сейчас в его голове впервые мелькнула мысль: может, оставить все как есть и позволить бюрократической машине совершить свой бесполезный круг и оставить пострадавшую ни с чем? В конце концов, она всего лишь один-единственный человек, от которого ничего не зависит…

Глаза Александры Журовой с ожиданием и надеждой смотрели на Андрея.

– Вы обращались в полицию или прокуратуру? – спросил он сухо.

– Да, но они ничего не предпринимают. Ах да, совсем забыла: это было бы не так ужасно, если бы с меня, ко всему прочему, не стребовали денег!

– Денег?

– Да, двадцать пять тысяч пришлось заплатить.

– За что – за операцию?

– За кровь.

– Переливание крови осуществляется на бесплатной основе. Единственное, о чем могут попросить в больнице, так это чтобы ваши родственники сдали свою кровь – если ожидается большая кровопотеря.

– У меня редкая группа. Мне сказали, что таких групп обычно не хватает, так что… Мало того, что я деньги выложила, так меня еще и заразили! В общем, дело мое лежит под сукном, а полиция и прокуратура бездействуют – уже больше двух месяцев прошло.

Андрей собрался было сказать, что два месяца – это еще далеко не предел для рассмотрения подобных жалоб и что, скорее всего, пациентка получит очередную отписку. Однако ничего такого он не сказал.

– Я займусь вашим делом, – произнес он, едва шевеля губами. – Оставьте свои данные у секретаря, и я перезвоню, как только у меня появятся какие-то сведения.

Лицо женщины осветила надежда. Андрей же мечтал лишь о том, чтобы она поскорее ушла. Нет, на самом деле ему хотелось, чтобы они никогда не встречались.

* * *

Погода вновь была отвратительной. Дождь лил уже третьи сутки подряд, словно природа вознамерилась в точности следовать предсказаниям астрологов о грядущем конце света. Неужели это начинается второй Всемирный потоп? – спрашивал себя Артем, кряхтя, вылезая из старенького автомобиля прямо под струи воды. Несмотря на разгар лета, они были ледяными, и это тоже оптимизма не прибавляло.

– И что тут у нас, Егорыч? – недовольным голосом поинтересовался он, подходя к судмедэксперту. На лице пожилого, видавшего виды мужчины застыло выражение безысходности.

– Сам погляди, – хрипло отозвался он, и майор, взглянув на тело, сглотнул неприятный комок в горле.

– Это то, что я думаю? – спросил он.

– Похоже, – кивнул судмедэксперт.

Громко крякнув, Карпухин опустился на корточки. Тело принадлежало молодой девушке не старше восемнадцати лет. Короткий топик, обнажавший ее живот и пупок с пирсингом, джинсы с опущенной талией, едва прикрывающие тощий зад, – типичный пример современного подростка. Взяв руку девушки, майор внимательно осмотрел ее ногти.

– Есть шанс, что под ними обнаружится эпителий нападавшего? – задал он вопрос.

– У других ничего не обнаружено, – ответил эксперт. – Но проверить все равно надо.

Только теперь Артем приступил к осмотру непосредственно самого тела. Кожа жертвы была очень белой, а в глазах, широко распахнутых и слепо пялившихся на тучи над их головами, застыло выражение страха – хотя, возможно, майору просто показалось: пустоту во взоре покойников часто трактуют как захотят, в зависимости от обстоятельств смерти. Невольно при этом вспоминалась ошибочная криминалистическая теория, в свое время, однако, пользовавшаяся большой популярностью. Согласно ей, в зрачках людей, умерших насильственной смертью, отражается лицо убийцы.

– Было бы здорово, – пробормотал майор, не осознавая, что говорит вслух.

– Что? – спросил Егорыч, наклоняясь поближе. – Ты что-то сказал?

– Я? Да, я спросил о предположительной причине смерти.

– Если не считать того, что из нее пили кровь?

Вскинув голову, Артем взглянул в глаза эксперту:

– Брось, Егорыч, ты что, и правда в это веришь?

Губы собеседника сжались в упрямую ниточку.