Александр Невский. Триста лет рабства

Рыцари Тевтонского Ордена потеряли две трети своего войска. Магистр Ордена опасался, что Александр дойдет до Риги, но Александр, взяв пленных, пошел на Псков.

Там он обратился к псковитянам с речью, в которой поспешил закрепить свою победу на века, чтобы еще долго пользоваться результатом своей ратной работы. Корысть была в крови Александра:

– О! Псковитяне, не забывайте победы моей! И принимайте даже самых отдаленных моих потомков, и давайте им пристанище в злополучии. А если забудете Александра, то вы будете примером неблагодарности.

О потомках Александр заговорил не зря. Семья князя увеличилась.

Вскоре был подписан мир между Орденом и Новгородом, по которому немцы отказывались от Пскова, Ветлуги, Ладоги, также был произведен обмен пленниками. И так умирились. И сразу же после того Александр распорядился поставить в Пскове католический храм. Это факт исторический, и говорит он, что, несмотря на прошедшую битву, немцы пользовались большим влиянием и уважением на русских северных территориях, а особенно в Пскове.

12. Поход на Венгрию

Батый, уважая наказ деда, строил свою империю по законам Ясы Чингисхана: четкое подчинение нижестоящих членов монгольского общества вышестоящим, строгая дисциплина, державшаяся на смертной казни, и безбрежное море доносчиков. Доносительство вознаграждалось и было возведено в закон.

Батый имел соглядатаев во всех странах известного тогда мира. Были они и в окружении императора Великой Римской империи, Фридриха Второго Штауфена из рода Гиббелинов. Были соглядатаи монголов и в свите короля Франции, Людовика Девятого Святого, ратовавшего за повсеместное введение папского суда – инквизиции.

Батый разослал гонцов в европейские станы с требованием покориться ему, Великому завоевателю. Европа притихла под пристальным взглядом раскосых глаз степняка, обреченно понимая, что никуда не деться от взбесившегося Востока.

Первым ответил император Фридрих Второй. Внук непобедимого Фридриха Барбароссы с напускной покорностью докладывал Батыю, что он любит соколиную охоту, знает в ней толк и мог бы служить хану в чине сокольничего. Великий монгол оценил юмор Великого Германца. Завязалась переписка.

Совсем по-другому складывались отношения у Батыя с Венгерским королем Белой Четвертым. Бела Четвертый имел неосторожность принять у себя половецкого хана Котяна, бежавшего от Батыя за Карпаты. Батый потребовал выдать Котяна, но венгерский король прельстился подношениями кагана, красотой его юной дочери Эржебет и хорошо вооруженной армией половцев. Бела понимал, что Котяну деваться некуда, что его армия с упорством заложников будет защищать земли Венгрии, определенные половцам на жительство королем. Потому не выдал Котяна.

Венгерские магнаты не желали подчиняться королю и творили один заговор за другим. Даже сестра короля состояла в заговоре против своего брата. Положение Белы Четвертого было незавидным. Если не считать личной охраны короля, то Котян был единственной вооруженной силой, подчиненной королю и способной сопротивляться врагу.

Когда до Белы Четвертого дошла весть, что Батый перевалил через Карпаты, король разослал в замки своей страны гонцов. Они несли окровавленный, заговоренный меч с призывом встать под стяги короля на защиту Венгрии от Батыя. Никто не откликнулся на призыв короля. Подло, исподтишка, ножом в сердце был убит хан Котян. Единственная надежда венгерского короля рухнула. Маленькая Эржебет, дочь Котяна, поклялась отомстить убийцам, и, развернув полки половцев, увела обороноспособные силы от восточных границ к Адриатике.

Батый прошел через Венгрию, не встречая сопротивления. Венгрия была разорена так же, как когда-то Русь. Шел 1242 год.

К водам Адриатики уже вышли первые чамбулы[22 - Чамбул – карательный отряд /монг./.] татарского войска, преследуя бежавшего в Далмацию короля, как поступил внезапный приказ Батыя повернуть назад. Армия монголов так же стремительно откатилась за Карпаты, на восток, на земли Галиции, как и пришла.

Причиной столь поспешного маневра было непредвиденное обстоятельство: умер хан Монголии Угедей. Для избрания нового хана в далеком Каракоруме должен был собраться курултай – всеобщее собрание монгольской знати, на котором присутствие близких родичей было обязательным. Обязательным это положение было и для Батыя.

На место Великого хана всей Монгольской империи претендовали двое: один – сын умершего Угедея, Гаюк, злейший враг Батыя, другой – сын Тулуя, Мункэ, друг и соратник Батыя.

Появление Батыя в Монголии грозило ему смертью. Перед ним встала сложная задача возвести на Великую кошму своего ставленника Мункэ, не показываясь в пределах Монголии.

13. Поручение Батыя

Поразмыслив и выслушав советников, Батый пригласил в свою ставку князя Ярослава Всеволодовича. Ярослав, обойдя полюдьем[23 - Полюдье – объезд округа или области для сбора дани Полюдная дань, подать, собираемая объездом с народа. В. И. Даль.] соседние земли, и собрав дань, направился к Батыю в кыпчакскую степь. Князья соседственных земель затаились, с любопытством и страхом ожидая возвращения Ярослава от жестокого и своенравного хана.

Ярослав, хоть и считался союзником Батыя, но, прибыв в его стан, обязан был пройти церемониал, установленный советниками хана.

Шаманы сопровождали русского князя, придирчиво наблюдая, как отреагирует пламя ритуального огня, когда гость хана мимо двух костров будет проходить. Пламя не погасло и это означало, что князь Ярослав не имеет злых намерений.

Далее Ярославу пришлось поклониться священному кусту. Листья его не пожелтели и не свернулись, указывая на чистоту помыслов Ярослава.

Третьим испытанием было поклонение Богоподобному Чингисхану, разрисованная маска которого, закрепленная на вершине высокого шеста, смотрела на Ярослава остановившимся стеклянным взглядом, внушая страх и вызывая трепет. Шаманы кружились вокруг своего Бога, издавали странные горловые звуки, по очереди ударяя в огромный бубен. Ярославу казалось, что эти мрачные, почти дьявольские звуки пронизывают его нутро, доставая до печенки и сердца. Ноги князя ослабли и подкосились, он упал ниц. Верховный шаман остался доволен.

В шатер хана Ярославу предстояло вползти, не задевая порога и не поднимая головы. Ярослав осторожно перенес тучное тело через порог и как можно ниже, распластавшись по серой кошме, пополз к трону Батыя, вытянув губы трубочкой, чтобы облобызать туфлю повелителя.

Ярослав выразил свою покорность и напомнил Батыю, что он не принимал участие в боях против него. Что он рад выполнить любое поручение Батыя и хочет лишь одного – чтобы великий хан принял его, Ярослава, «в любовь к себе». Батый оказал милость русскому князю, разрешив ему поднести привезенные в ставку, подарки. Слова преданности Ярослав подтвердил горой собольих и лисьих шкурок и изделиями русских золотарей[24 - Золотарь – позолотчик по дереву. В. И. Даль.].

Батый не возражал против права Ярослава на Великое княжение на всей территории Руси, но надо было, чтобы это право подтвердил своей волей Великий хан Монголии. Поэтому Ярослав должен собрать много дани мехами, медом, серебром и отправиться в Каракорум.

Хитрый Батый задумал отправить на курултай вместо себя своего улусника[25 - Улус – завоеванная монголами земля, улусник – правитель завоеванного улуса.], русского князя, которому тут же, в шатре Батыя, оказали почет и отвели место на одном из ярусов, где сидели чиновники хана. От всего пережитого голова Ярослава шла кругом, но в тот день ему предстояло пройти ещё одно испытание.

В шатер втолкнули и бросили к ногам хана связанного по рукам и ногам сарволгского князя Андрея. Лицо князя было залито кровью, и Ярослав не сразу понял, кто перед ним. Вслед за истерзанным князем в шатер втолкнули его жену с младенцем на руках и младшего брата. Их Ярослав узнал.

Важный буюрук прочитал приказ хана о наказании за продажу монгольских жеребчиков в Венгрию. Толмач перевел, что хан повелевает казнить предателя, нарушившего Ясу Чингисхана. Заголосила княгиня сарволгская, зашлась в истошном крике, стоя на коленях, протянула дитя своё к хану, умоляя не лишать её чадо отца, не делать его сиротиночкой.

Батый вопросительно взглянул на толмача. Тот скороговоркой перевел мольбу женщины.

– Никто не имеет силы нарушить Ясу Чингисхана. Это русский князь может казнить и миловать по своему разумению, а у нас закон.

Толмач перевел слова хана. Молодая женщина по-своему поняла услышанное. Она нашла глазами Ярослава, и взмолилась, прося помилования. Сам униженный до праха, Ярослав низко опустил голову, боясь выказать своё отношение к происходящему, и молчал.

– Я дам тебе мужа, а твоему малаю отца, – как спасение Ярослава от срама прозвучали слова Батыя.

Женщина грянулась лбом о серую кошму. Робкая надежда родилась в её душе, и она, подбирая хвалебные слова в адрес хана, благодарила его за милость.

Турхауды завернули руки князя Андрея за спину. Один из них ударил несчастного в правый бок. Князь застонал от боли и согнулся. Тогда другой турхауд, выхватив кривой меч, одним ударом отсек повинную голову. Женщина ахнула и забилась в истерике.

Турхауд поднял голову казненного за волосы, насадил на пику и понес по кругу, поливая кошму дымящейся русской кровью.

Слуги внесли подносы, от которых шел пар. Запахло мясом. Гости брали вареную конину руками и с жадностью поглощали её. Ярославу пришлось взять в руки кусок мяса. Несоленая конина не лезла в горло, но Ярослав упорно жевал и глотал, боясь выказать неуважение хозяину шатра.

Насытившись, Батый объявил свою волю. Толмач провозгласил от имени хана, что Великий Батый хочет выполнить свои обещания и дает овдовевшей княгине мужа, а её сыну отца. Право на княжение Сарволгом передается брату убитого князя. Вдову брата новый правитель должен взять себе в жены, а её ребенку стать отцом.

Папский легат Плано Карпини, бывший в тот раз в шатре Батыя среди других послов позднее напишет:

«Брат убитого князя возразил, что предпочитает умереть, нежели в чем-либо пойти против своего закона; однако Батый вынудил его взять женщину силой; их обоих заставили лечь на общее ложе, с ребенком, который кричал, принудив, таким образом, их соединиться».

Эта сцена насилия была разыграна Батыем для того, чтобы Ярослав понял: над всеми русичами давлеет сила, которой нельзя не подчиниться, что Русь отныне будет жить по законам Орды, и насиловать её будут по прихоти завоевателей.. Ярослав это понял и стал проводником ордынских порядков на Руси, что впоследствии привело к узаконенному игу.

Карамзин пишет: «Так государи наши торжественно отреклись от прав народа независимого и склонили выю[26 - Выя – шея /др.-русск./.] свою под иго варваров».

14. Планы отца и сына

Ярослав первым из русских князей вернулся от Батыя невредимым. «Приде князь Ярослав ис Татар в землю свою честно и славно, и бысть радость в Русской земле велика», пишет летописец. Далее летописец сообщает, что к Ярославу во Владимир стали съезжаться люди «от славной реки Днепр, и от всех стран земли русской: галичане волынские, киевляне, черниговцы, переяславцы и славные киряне, торопчане, миняне, мещежане, смоляне, полочане, муромцы, рязанцы, и все подражаху храбрости его, и обещали жизнь свою положити за избаву христианскую. И всяческого богачества преисполнены».

Русские люди восторженно встретили князя Ярослава. Они надеялись, что Ярослав, вступивший в Великое княжение, организует «избаву христианскую» от ворога. И эта надежда сплачивала их в едином желании встать под знамена великого князя и начать борьбу с врагом. Приезжая во Владимир, они несли на общее дело всякое «богачество», клялись в верности князю и жизнь свою полагали за избавление земли русской. Ярослав «богачество» принимал, о своем геройстве перед Батыем много рассказывал, но бороться с ворогом и не думал. Он собирался с принесенными ему средствами идти в Каракорум, к трону Великого хана, чтобы и там выразить свою покорность и положить к ногам монгольского хана Русскую землю с её народом и всеми природными богатствами. А взамен получить поддержку завоевателей, которые наводили ужас на все соседние земли и народы. О таком могуществе, которое может обеспечить дружба с монголами, прежние князья и мечтать не могли.

Александр прибыл из Новгорода во Владимир попрощаться с Ярославом, собиравшимся в Монголию. Слушая россказни отца о встрече с Батыем, об исключительном положении властителя монголов, дивился и торжествовал!

И Ярославу, и Александру приходилось подчиняться решениям народных собраний, не раз спорить с мужичками-вечниками, не единожды быть изгнанными из вечевых городов. Русские князья были только правителями, но не владельцами земли. Теперь открывались другие перспективы.

Александр полностью был согласен с отцом: хватит подчиняться городским вечам, уж лучше быть улусником хана, купив у него ярлык на княжение, чем послушником народного собрания. Хан и силой военной пособит, когда потребуется князю, и противников к порядку призовет своей властью. Теперь держитесь, сучьи дети новгородцы! Мы вам покажем, что есть князь и что есть вече!

В долгих разговорах отца и сына рождался проект построения власти по образцу монгольской Орды: деспотизм властителя над бессловесной массой подданных. Передача приобретенной власти от отца к сыну по одной линии, и никаких родовых старейшинств! Ярослав и Александр готовили величайшее в истории человечества предательство своего народа.