Время Культуры

Сквозь прошлого перипетии
И годы войн и нищеты
Я молча узнавал России
Неповторимые черты.

И знаете, эти щемяще неповторимые черты России есть в фильме Андрея Смирнова «Осень».

Есть в убогом деревенском быте, в хлебе и молоке – еде героев, в невероятно красивой суровой природе, в самих героях, которые скрылись со своим счастьем не в каких-то веселых южных «Сочах», а здесь.

Но как водится, начальство эти черты не разглядело. Фильм негласно был запрещен к широкому показу. Сейчас уже и не вспомню, где и по какому случаю довелось мне увидеть эту изруганную официозом картину.

Следующую Андрей Смирнов снимет только через 30 лет.

Американское счастье: фильм «Пикник»

22. 5.14

В рубрике «Фильм на все времена» на канале КУЛЬТУРА был показан «Пикник» американского режиссера Джошуа Логана, снятый в 1955 году.

Уильям Холден и Ким Новак в фильме «Пикник»

Удивительно, но этот в общем-то простенький фильм завоевал Логану «Золотой глобус» за лучшую режиссуру. А мне он напомнил такой же простой и безыскусный российский фильм примерно того же времени – «Весну на Заречной улице» (1956) Марлена Хуциева и Феликса Миронера.

В основе сюжета обоих фильмов – любовь, действие той и другой картины протекает в захолустном городке. И девушка для героев обеих лент – почти недосягаема. Для героя Николая Рыбникова, простого сталевара, – вследствие своего культурного статуса, для героя Уильяма Холдена – из-за красоты (она королева красоты города) и потенциальной возможности стать женой молодого богача, имеющего на нее виды.

Американский фильм снимался по пьесе Уильяма Инге, удостоенной Пулитцеровской премии.

Мне была весьма любопытна коллизия награжденных и отмеченных вниманием публики пьесы и фильма – ну абсолютно не совпадающая с привычным стереотипом «голливудского сценария».

Посудите сами: маленький городок в Канзасе, мать одна растит двух дочерей, одна из которых – красавица и невеста «богатенького сынка».

И вот эта красотка отказывается от своего обеспеченного будущего и бежит из города вслед беспутному парню, которого знает-то всего один день и за которым следует полиция.

И это «хеппи-энд»? И это нам следует считать «американской мечтой», обычно умещающейся в краткую российскую поговорку «из грязи да в князи»? Где все это? В фильме торжествует отнюдь не чистоган, герои не добиваются успеха, наоборот, их будущее (как и будущее семьи героини) проблематично. Что это? А – любовь.

Николай Рыбников и Нина Иванова в фильме «Весна на Заречной улице»

Нам просто показали любовь, возникшую неожиданно для обоих. Любовь, которая не учитывает обстоятельств и не страшится их.

История развивается на самом типичном для Америки фоне – в городке праздник, День Труда. Посему проводится городской пикник – с бутербродами и аттракционами, с танцами и парадом проезжающих красочных платформ, на одной из которых героиня фильма, Мэдж, выбранная королевой красоты.

Есть тут и смешные забавные кадры с надуванием воздушных шаров весьма солидными леди и эпизоды с кремовым тортом на лицах – куда же без любимого кремового торта, если в праздник нужно развлечься и развлечь?

Но это все фон, а главное для меня – та красавица-девушка, что не захотела приманчивого «американского счастья».

Судьба американки Мэдж навела меня на размышления о другой красавице – Ларисе Огудаловой, героине «Бесприданницы» Островского. Об этой пьесе спорили неделю назад в передаче «Игра в бисер» на канале КУЛЬТУРА.

Мэдж Ларисе не чета, та не только необыкновенно хороша, но и образованна, прекрасно поет… Но Мэдж – сама решает свою судьбу, а Лариса становится предметом торга, словно дорогая вещь на аукционе богатых нуворишей: кто больше?

Было удивительно, что двое из обсуждающих (женщина-поэтесса и мужчина-критик) высоко отозвались о чиновнике Карандышеве, чуть было не ставшем мужем Ларисы.

Поэтесса даже сказала, что он «единственный мужчина» в этой пьесе.

По мне же, нет в этой пьесе настоящих мужчин, и Мягков сыгравший в фильме Эльдара Рязанова «Жестокий романс» (по пьесе «Бесприданница») человека амбициозного и мелкого, желающего сыграть роль, которая ему не по плечу, попал в самую точку этого характера.

Лариса Гузеева (Лариса Огудалова) в фильме «Жестокий романс»

А мои печальные размышления завершились на том, что в отсутствие настоящих мужчин женщина вянет и погибает, как та самая Природа, которой, по Гегелю, необходим Некто, кто узрит (и оценит) ее красоту.

«Ждем, надеемся, не верим»

29.05.14

Где только русский мужик ни искал спасения от неволи и угнетения – убегал «в казаки» за Дон и Терек, добирался до тайги и тундры, на берега Тихого и Ледовитого океанов… Многие бежали из деревни – в города, но власть и тут настигала, прищучивала.

В фильме Михаила Павлова «Ждем, надеемся, не верим» два деревенских мужичка-самородка, каких кличут «чудиками» (чем-то они напоминают тургеневских Хоря и Калиныча), надумали более радикальный способ – построить межпланетную ракету – и отбыть в космос. Причем, взять с собой всех желающих. Записывать же желающих «улететь отсюда к едреной фене» решили к следующей Пасхе. Опасение одно: как бы родное государство в лице компетентных органов не помешало.

Герои фильма – Николай и Иван

Фильм, снятый в 2010 году и показанный очень поздним вечером 23 мая на канале КУЛЬТУРА, меня ошеломил.

Он назывался «документальный», но сквозь его документальность просвечивал явно обозначенный сюжет.

Несколько его сцен показались безусловно постановочными, в их числе «тренировка космонавта», когда вместо барокамеры Иван, деревенский Циолковский, помещает приятеля в корыто с водой и прикручивает ему конечности, а также последняя – апофеоз, когда Иван и Николай в самодельных костюмах-скафандрах под марш духового оркестра идут впереди колонны односельчан, решившихся-таки покинуть родную планету.

Прочие эпизоды, из которых состоит фильм, – кадры из жизни. Режиссер несколько лет снимал в Липецкой области «дядю Ваню» из села Ратчино – конструктора и поэта, и Николая из Подколесья, бывшего сельского механика и алкоголика, ныне бегуна на длинные дистанции, участника международных марафонов.

Посмотрев фильм, я удивилась прочитанной аннотации, утверждавшей следующее: «Герои верят, что все будет хорошо». Как же верят, если даже в названии стоит «не верим»?

Как должно быть горько режиссеру, чей фильм сознательно или по недомыслию, совершенно не понят. Не являясь специалистом-киноведом, скажу о своем понимании фильма, который назвала бы «художественно-документальным», ибо даже из рассказанного понятно, что это картина-метафора. В пользу того, что режиссер выстраивает некую параболу, говорят и названия маленьких главок-эпизодов. Никак не могла понять, на каком еще языке, кроме русского, они даются. Итальянский? Вроде не итальянский. Наконец осенило – на латыни. Это чтобы сразу все случившееся вписать в анналы истории.

Героиня фильма – Маша

Ядром фильма для меня были кадры с «Машей», Марией Петровной Ярцевой, старой, одинокой, никому в селе не нужной.

О ней рассказывают, что в молодости работала в колхозе как проклятая, была ударницей, получала награды в самой Москве, чуть ли не из рук Хрущева.

Сейчас, потеряв всех близких, она практически полубезумна, но цепляется за жизнь, умудряется прожить на пенсию в полторы тысячи рублей.

Жена Ивана наливает ей миску щей, сует в немытые, испачканные землей руки кусок хлеба, а Маша норовит с ней расплатиться, достает какие-то медяки… Вот она ходит по участку, копается в земле, что-то бормочет. Этот кадр называется «Родина-мать». Ох, уж эта родина.

Запомнились (может, неточно) стихи, сочиненные Иваном:

«Вы коммунизм придумали на славу,
Но жаль, что нам совсем здесь места нет.
Одним – леса и недра на халяву,
Другим – один лишь пламенный привет.

Сам себе не поможешь – погибнешь, как погиб бы от алкоголя Николай, если бы случайно не увидел в лечебно-трудовом учреждении, куда сдала его жена, брошюру о беге для здоровья. Пришлось ему выдержать бой с охранниками и администрацией, чтобы отвоевать себе право «на бег», в конце концов поставивший его на ноги.