Грехи и подвиги

Имя египетского султана, врага всего христианского мира, во имя битвы с которым и собирался третий крестовый поход, прозвучало так неожиданно, что рука Луи невольно рванулась к седлу, на котором висел его арбалет. Сокол, хотя глаза его были закрыты колпачком, ощутив это резко движение хозяина, захлопал крыльями, крепче вцепившись когтями в гриву абиссинца.

Но девушка вдруг расхохоталась:

– О, простите! Я же и забыла, что вы крестоносец, и это имя для вас не просто одно из сарацинских имен… Саладином мой дядя прозвал кота, которого мне подарил, потому что это очень наглый кот, от которого иногда просто нет спасу! Но я все равно его люблю. Где он в самом деле? Саладо, Саладо, кис, кис, кис! Где ты?!

– Вон он! – И Луи указал на щербатую стену мельницы, по которой в это время пронеслась серая лохматая тень. – Хотите, поймаю?

– Он вас к себе не подпустит. Пойдемте вместе! – Ямочки на щеках девушки просили вместе с ней, и отказать было невозможно. – Право, идем. Не то мне говорили, что на этой мельнице иногда видят привидений…

Глава 7. Призраки старой мельницы

Мельница, в которой решил искать убежища серый разбойник, была сооружена старательно: ее стены состояли из массивных, неплохо обтесанных камней, соединенных песочным раствором. Впрочем, швы между плитами, как и сами плиты, давно поросли бархатным темным мхом. Травяная крыша массивного сооружения само собой уже истлела и развалилась, однако ее основу составляли не тонкие жерди, а достаточно широкие и прочные доски, которые, хотя и подгнили и частью поломались, но еще укрывали развалины, и в них от этого царил полусумрак и прохлада.

Пол мельницы сгнил и развалился. Из четырех массивных жерновов два, свалившись с опоры, разломались пополам, два продолжали торчать на ржавой оси, перекосившейся и вставшей почти вертикально. Боковая дверь, за которой была еще одна часть строения – просторная прямоугольная комната, жилище мельника и его семьи, заросла нарядными кустами жимолости, а так как в ней никогда и не было деревянного пола, то сейчас там пышно цвел шиповник и гудели осы, слепившие под верхними балками свои круглые гнезда.

Луи и его спутница проникли в развалины не через дыру, которая была некогда дверью: она находилась довольно высоко над землей, а лестница, что к ней вела, тоже давным-давно развалилась. Однако у мельницы прежде был обширный подпол, и туда тоже можно было проникнуть – вниз вел низкий квадратный люк. В подполе мельник, судя по всему, держал некоторые запасы муки и зерна, которые составляли плату за его работу и в урожайные годы позволяли жить безбедно. Здесь теперь тоже все заросло – молодым людям пришлось осторожно пробираться меж обломками досок, среди настоящей чащи злющей крапивы.

– Ой, я порву платье и вся обожгусь! – проговорила девушка, явно не зная, что ей делать: то ли повыше подобрать подол, чтобы сохранить свой наряд, то ли, напротив, рискнуть подолом, чтобы уберечь от крапивы ноги.

Луи решил этот вопрос за нее: в порыве дерзости, которая у него отчего-то всегда появлялась очень кстати, он подхватил красавицу на руки и вместе с нею вскочил на идущую поперек помещения толстую балку.

– Вот так! По этим балкам можно, кажется, ходить безбоязненно – они еще не скоро сгниют. Вставайте, мадам, не бойтесь!

– Вы… Спасибо! Вы очень любезны.

Она растерялась, но не слишком, вновь показывая, что смутить и напугать ее не так-то легко.

– Ну и где же ваш султан? То есть где ваш разбойник? – пожимая плечами, Луи осматривался, но ровно ничего не видел, кроме старых щербатых стен, обильной зелени, желтых огоньков снующих в воздухе ос да алых пятен шиповника. – Возможно, он так по стенам и бегает. Сейчас попробую туда забраться, но уж наверх вы за мной не полезете!

– Это мне и не под силу! – в некоторой досаде девушка глянула наверх. – Саладо! Кис-кис-кис! Да где же ты, негодник?

– Мя-я-о-о-о! – раздалось за зеленой стеной жимолости.

– Он там! – воскликнул Луи и, ловко прыгая по старым балкам, кинулся к двери в домик мельника.

Квадратное помещение оказалось более светлым, чем угрюмая башня самой мельницы, – большая часть перекрывавших его досок развалилась, да и стены были куда ниже. Сюда проникало много солнца.

Спутница Луи храбро спрыгнула вслед за ним с кромки каменного проема и тут же взвизгнула: ее платье зацепилось за ветви кустов и высоко задралось. Хорошо, что рубашка по-прежнему прикрывала ноги.

– Я сама, я сама! – чуть покраснев, красавица отмахнулась, когда рыцарь обернулся, чтобы ей помочь. – Ищите кота. Где это он заорал?

– Вон он! Ого! Да он кого-то ограбил…

Мохнатый Саладин обнаружился в дальнем углу помещения. Там, под остатками дощатой кровли, был устроен еще один, более низкий навес: на двух палках кто-то натянул полотнище толстой парусины, устроив небольшую палатку. Под ней оказалось немудреное ложе – тюфяк, должно быть, набитый травой. Рядом лежал кожаный дорожный мешок, который и привлек внимание серого разбойника. Впрочем, хозяин мешка, очевидно, был не так уж наивен: в лесу всегда есть, кому проявить интерес ко всему, что пахнет едой – и неведомый путник (а кто же еще мог устроить себе ночлег в старых развалинах?) предусмотрительно повесил свою поклажу на железный стержень, торчавший из стены достаточно высоко. Однако кота это не остановило. Скорее всего он прыгал на этот мешок до тех пор, пока лямка не оборвалась и желанная добыча не оказалась на полу. Разгрызть кожаные завязки было тоже делом времени… Добившись своего, котяра выудил из мешка завернутую в тряпицу солидную копченую колбасу и ко времени появления хозяйки и ее нового знакомого успел умять почти треть ароматной снеди.

– Ах ты мерзавец! – вскричала девушка. – Ты что же это делаешь, скотина?! Какой-то бедняк, наверное, несчастный бродяга, который нашел себе приют в этих развалинах, припрятал немного еды, а ты, дрянь этакая, его ограбил! Да я тебя…

– Стойте, стойте! – остановил Луи разгневанную красавицу. – Конечно, поступок кота предосудителен, однако он, во-первых, не виноват, что его так нарекли. Или вы не слыхали, что имя влияет на характер? Мало того что у зверя была врожденная тяга к разбою, так его за это еще и назвали именем разбойника! Скажите спасибо, что он никого не режет! А во-вторых, уж не знаю, какой бедный и жалкий бродяга может позволить себе зайти в мясную лавку и купить такую колбасу… Мне в моем родовом замке такой не подадут. Да и мешок у него не тряпочный, а из отличной кожи – такие мешки рыцари берут в поход – бродяга его давно бы проел или пропил!

– Значит… Значит, вы думаете?… – В голосе девушки теперь была тревога.

– Думаю, что мы нашли убежище какого-нибудь лесного грабителя, мадам. Правда, в одиночку они обычно не ходят и не промышляют, но, может быть, этот отбился от своей шайки? А может, у него какие-то свои цели в этих местах. Или он кого-то ждет. Странно, очень странно!

– Идемте-ка отсюда! – Кажется, отвага незнакомки все же была не беспредельна. – Мне вовсе не хочется столкнуться с хозяином этого шалаша. Эй, Саладин, пошли!

С этими словами она ухватила кота поперек туловища и прижала к себе. Саладо не выпустил изо рта колбасы, а потому не смог и завопить, из его утробы вырвался лишь глухой негодующий рев.

Что до Луи, то его вдруг заинтересовал полураскрытый мешок неведомого бродяги либо грабителя. Что-то странно блеснуло в нем, и молодой человек, наклонившись, сунул в мешок руку (в конце концов, ведь не он раскрыл его!). Через несколько мгновений рыцарь выпрямился, держа в руке небольшой кривой кинжал в замысловато украшенных ножнах и плоскую серебряную коробочку с выпуклой крышкой.

– Что это? – спросила, сразу заинтересовавшись, девушка. – Какой необычный нож!

– Нож-то сарацинский! – задумчиво произнес Шато-Крайон, осторожно обнажая оружие и рассматривая его в полосе солнечного света. – Хм! Острый, будто бритва…

– А что за странные бороздки вдоль лезвия, до самого конца?

– Я видел такие. Там, в Киликии, где завершил свой поход Фридрих Барбаросса. Один армянский князь [12 - При прохождении войска Фридриха Барбароссы через территорию Армении германцы встречали там самую дружескую поддержку и получали помощь – продовольствие, проводников и т. д.] привез кинжал в подарок императору и рассказал, что турки и сарацины смачивают эти клинки ядом – благодаря бороздкам яд долго держится на лезвии.

– Ой! – ахнула красавица, еще сильнее сжимая кота, который барахтался в ее руках, но не желал выпускать недоеденную колбасу. – А… а этот кинжал не отравлен?

– Откуда же мне знать? Разве что проверить на Саладине, но, боюсь, вы мне никогда этого не простите! Однако коробочка, пожалуй, еще интереснее!

С этими словами он не без усилия поднял крышку крохотной шкатулки.

Она была на две трети наполнена маленькими зеленоватыми шариками. Луи взял один из них, потер между пальцев, понюхал, лизнул и что есть силы сплюнул.

– Так и есть!

– Это яд? – в широко раскрытых глазах девушки появился ужас.

– Вообще говоря, почти что яд, – ответил граф шато-Крайон. – Правда, от него не умирают. По крайней мере, от небольших его доз. В Антиохии мне даже случилось попробовать это, и я потом долго не мог понять, что творится с моей головой… Говорят, несколько крестоносцев умерли от этого. Арабы и турки зовут его «хашиш». Это – дурман, с помощью которого магометане вызывают у себя адские видения, призывают дьявола и творят заклинания. Но с собой его обычно не возят. Никто, кроме… О, Боже, но откуда же они могли взяться здесь, во Франции?!

– Святая Мария! Вы пугаете меня, рыцарь! Кто «они»?

Луи пожал плечами, как можно аккуратнее закрыл коробку и осторожно убрал ее обратно в мешок, вместе с кривым кинжалом.

– Мне рассказывал о них мой молочный брат Эдгар. Его прадедом был один знаменитый рыцарь, которому во время Первого крестового похода пришлось сражаться с сарацинскими демонами – ассасинами. Их боятся даже магометанские князья и султаны. Это таинственное воинство, обитающее где-то в горах, то ли в Аравии, то ли еще где-то. Называют их «хашшишины», по-нашему ассасины, из-за того, что они все время возбуждают себя дурманом, который дает им отвагу и презрение к смерти. Они считают себя единственными верными слугами пророка Магомета, и всех, кто, по их мнению, плохо ему служит, убивают…

– Я тоже о них слыхала! – голос девушки задрожал, кажется, она готова была в ужасе убежать, но любопытство еще удерживало ее на месте. – Я… Мой дядя их видел! Он ведь тоже участвовал в Крестовом походе, он только недавно вернулся из Палестины. И он рассказывал об ассасинах… Они служат Старцу горы, а он считает себя новым пророком и повелевает жизнью и смертью своих подданных, приказывая им убивать всех неугодных. Но… Мессир граф! Вы же не хотите сказать, что здесь, у нас, объявились ассасины?!

Молодой человек открыл рот, чтобы ответить, как вдруг застыл, чутко вслушиваясь.

– Сюда идут! – прошептал он.

– О, Боже! А если… это они?! Что же нам делать?!

Шорох осторожных шагов доносился из-за стены, не с той стороны, откуда проникли в развалины мельницы Луи и его спутница, а со стороны высохшего русла, ставшего глубоким оврагом. К этому оврагу примыкала внешняя стена дома мельника, и в ней виднелся пролом – через который вполне можно было войти, следовало только как следует пригнуться.

Луи с досадой подумал о том, что, отправляясь на поиски кота, не захватил с собой арбалета, оставив его на седле абиссинца. Меч рыцарь, разумеется, тоже не брал на охоту, и сейчас его единственным оружием оставался кинжал, висевший в ножнах у пояса. Тем не менее граф Шато-Крайон нисколько не боялся встречи с загадочным обитателем развалин, он был уже испытанным бойцом, и мысль о возможной схватке даже обрадовала его. Однако тут же он подумал, что незнакомца хорошо бы вначале как следует разглядеть. И уже в самый последний момент Луи услыхал неясные голоса и понял: к тайному убежищу идут по крайней мере двое. А раз так, то можно и послушать, о чем они говорят!