Ибо сильна, как смерть, любовь… (сборник)

– А какие же?

– Не важно. Ты давай объясни, что ты имела в виду.

– Оккам это древний философ. Он жил в тринадцатом веке, но был очень трезво мыслящий человек. Он сказал «Не следует увеличивать число сущностей, сверх существующих».

– Хорошо сказал, – иронически одобрил он. – Неплохо было бы еще понять, что это значит.

– Это значит, что не нужно выискивать что-то сверхъестественное, там, где можно обойтись естественными причинами. То есть, что чудес не бывает. И с тех пор мы так и живем, закрываем глаза на то, что не можем объяснить и говорим, что этого не может быть, потому что этого не может быть… никогда. Как у Чехова, знаешь?

Он кивнул.

– А на самом деле… А на самом деле «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Это тоже, между прочим, очень неглупый человек сказал.

– Так что, ты мне предлагаешь поверить, что я умер, а теперь снова воскрес и даже не помню об этом?

– А что тебе еще остается делать, как не поверить? Жаль, что я не сфотографировала тебя в гробу. Кстати, у тебя есть темно-синий костюм?

Он кивнул.

– Вот ты в нем и лежал.

Он подпер голову кулаком, некоторое время задумчиво смотрел на меня и, наконец, сделал последнюю попытку.

– Слушай. А, может быть, ты у кого-нибудь узнала, ну, про костюм и про кухню, а теперь из меня идиота делаешь?

– Да? А зачем бы мне это было надо?

– Да откуда я знаю? Разыгрываешь, может.

– Хороший розыгрыш, особенно про таблетки, которые ты собираешься проглотить в восемь часов.

– Да, – вздохнул он, – таблетки это сильная карта. Я о них вообще никому не говорил.

– Ну вот, видишь?

– Ну-ну, просто дурдом какой-то.

– Точно, – поддержала его я.

Он с минуту еще пытался что-нибудь придумать, а потом вдруг невесело засмеялся.

– Чего ты? – удивилась я. – Что здесь смешного?

– Представляешь, вот я поверю тебе и начну кому-нибудь рассказывать, как он был у меня на похоронах, а я потом передумал и воскрес, и могу ему теперь его венок назад отдать.

На меня сразу нахлынули печальные воспоминания.

– Во-первых, – тихо сказала я, – это было совсем не смешно, это было ужасно. У меня до сих пор сердце разрывается, когда я вспоминаю об этом. Но это одно, а второе, и главное, что ты никогда никому не должен об этом рассказывать. Я и тебе не должна была говорить об этом.

– Почему?

– Так.

– Исчерпывающий ответ, конечно. Ну, хорошо, давай зайдем с другой стороны. Кто ты? И почему вдруг у тебя разрывалось сердце, когда ты меня увидела?

И тут я растерялась. Конечно, дома мне приходило в голову, что он спросит это. И в ответ я должна была честно и прямо ему ответить, что это потому, что я люблю его и искала всю жизнь. Но одно дело твердить это про себя и совсем другое сказать это вслух да еще парню, который видит меня, или считает, что видит, первый раз в жизни.

– Давай, давай, колись, – подбодрил он меня.

– Ну, я пришла взять у тебя интервью, – неуверенно начала я, Но он меня перебил.

– Это я уже слышал, это твоя официальная легенда, а ты говори правду: как ты попала в эту историю? Почему именно тебя прислали спасти меня? И кто прислал, в конце концов?

Я молчала, не зная, что сказать.

– Так, придется применить допрос третьей степени, – продолжил куражиться он. – Или все-таки будешь говорить?

– Я не могу говорить, меня никто не предупреждал, но я чувствую, вернее, я точно знаю, что об этом нельзя рассказывать.

– Почему?

И вдруг в моей голове прозвучали странные слова, и я автоматически повторила их – Великое таинство, великий грех.

– Понятно, – задумчиво сказал он, – ну и что мне теперь с этим всем делать?

– Во-первых, поверить мне. А во-вторых, не делать глупостей. Чего вдруг тебе умирать? Ты умный, интеллигентный, талантливый, красивый, наконец.

Он скептически усмехнулся.

– Да уж, красавец.

– Ты что и вправду не знаешь, что ты очень красивый? – удивилась я.

– Я так не считаю.

– Тогда слушай то, что тебе говорит женщина.

– Ох, женщина. Да ты девчонка, тебе, наверное, лет восемнадцать.

– Я старше тебя. Правда ненамного, – подумав, прибавила я. – А если ты мне не веришь, пойди и посмотри на себя в зеркало, пока оно не занавешено.

– Ну, вот, опять начинаешь свой бред про похороны?

– Знаешь, ты просто свинья. Я так старалась тебя спасти. А ты обзываешь меня сумасшедшей, орешь на меня…

– Ты тоже на меня орала.

– А что мне еще оставалось делать? – с обидой сказала я. – Я ведь борюсь за тебя.