– Как она выглядела? Во что одета?
Анна озадаченно развела руками:
– Я не разглядывала её. Понимаете, я ведь решила, что это кто-то из прислуги…
– Ну, постарайтесь. Хоть что-нибудь. Это очень важно.
Исупова прижала пальцы к вискам:
– На голове у неё был платок, – сказала она, – Да. Иначе я бы увидела, какие у неё волосы… Одета. Во что одета?… Во что-то тёмное. Наверное, это была кофточка или пальто. Я не знаю. Это всё.
– Покажите, как она взобралась на подоконник, – попросил Новоселецкий.
Анна подошла к окну, взялась за ручку.
– Значит, окно было уже открыто? – остановил её Митрофан Иванович.
– Нет, прикрыто.
– Но она дёрнула шпингалет?
– Нет, – Анна задумалась, – Или да. Я не помню. Кажется, нет.
– Дальше, – вздохнул Новоселецкий.
Анна Яковлевна приподняла подол юбки и взобралась коленями на подоконник:
– Вот так. Затем она крутанулась и спрыгнула спиной вниз.
– Теперь понятно, почему на подоконнике нет следов, – проворчал Митрофан Иванович, – И не понятно, почему их нет на полу! Анна Яковлевна, во что девочка была обута? Что у неё было на ногах? Носки? Ботинки? Галоши?… Босая?
– Ботинки, кажется…, – неуверенно кивнула Исупова и взмолилась, – Митрофан Иванович, можно я домой пойду? Дядя будет сердиться.
– Ступайте, – махнул рукой исправник.
– Я провожу! – вызвался Аладьин.
В прихожей, помогая Анне надеть шубку, Василий не удержался:
– Анна Яковлевна, я хотел бы задать Вам ещё несколько вопросов. Это очень важно.
– Я устала, – пожаловалась она.
– Тогда я буду вынужден пригласить Вас завтра в полицейское управление.
– Нет-нет. Только не в управление! – испугалась она, – Если дядя узнает, что меня вызывали в полицию, он будет очень зол и отправит меня к отцу!
– А, если я приглашу Вас к себе в гости? – спросил Василий, – Как к этому отнесётся Ваш дядя?
– В гости – это совсем другое дело, – кивнула Анна.
– Вот и отлично. Я буду ждать Вас завтра в половине десятого утра. Надеюсь, Вы уже проснётесь?
– Я с детства просыпаюсь очень рано.
– Замечательно. Я живу в номере…
– Я знаю.
– Откуда? – опешил Аладьин.
– Вы такой смешной, – покачала головой Исупова, – Это весь город знает.
Аладьин с Новоселецким возвращались домой далеко за полночь.
– Прислуга клянётся, что никого из чужих в дом не пускали.
– А много у Чикиных прислуги? – спросил Василий.
– Семья Долговых. Жена – кухарка, дочь – горничная. А муж – дворник, при кухне помогает и вообще по хозяйству.
– А как можно попасть в дом?
– Два входа, – пояснил Новоселецкий, – Парадный и через кухню. Парадный за нами закрыл сам Чикин. После нас никто не приходил. На кухне постоянно находилась прислуга. Спрашивается, как чужая девчонка попала в дом?
– Через окно.
– Окна в это время года открытыми не держат, – напомнил Новоселецкий.
– А действовала воровка уверенно, – подметил Аладьин, – Никаких лишний движений. Откуда она так точно знала места, где лежат драгоценности?
– Тоже мне секрет! Зайди в любой дом; все женщины хранят их в ящике комода возле кровати!
– И всё же, это было смело; залезть и ограбить дом, в котором полно гостей. Митрофан Иванович, а ведь это вызов.
– Какой ещё «вызов»? – насупился Новоселецкий.
– Обратите внимание, Своё первое ограбление в нашем городе «Оборотень» совершил именно в том доме и в то время, когда там были полицейский исправник и его первый помощник. Он бросил нам перчатку!
– Идите Вы к чёрту с Вашими аллегориями!
Раздеваясь перед сном, Аладьин уронил жилетку, и из кармана что-то выкатилось. Он наклонился – ах, да! Как же он про него забыл? Камешек из ладони мёртвого Дюрягина.
Василий небрежно положил его на этажерку. И широко зевнул. Какой же был насыщенный день! И сколько осталось вопросов. Впрочем, утро вечера мудренее. Утром к нему придёт Анна Яковлевна. Надо быть выспавшимся.
День третий
Василий проснулся от стука в дверь. На пороге оказалась Тата Дядина: