10 дней в уездном городе Че. история, которая вполне могла бы произойти

– Доброе утро, Василий Кириллович. Маменька просит Вас позавтракать с нами. Не откажите.

Он взглянул на часы – девять утра. Проспал! Через полчаса придёт Исупова. И готовый завтрак у Дядиных был бы очень кстати.

– Благодарю Вас. Я буду через пять минут.

Разговоры за завтраком были одни – о вчерашнем ограблении Чикиных.

– Василий Кириллович, это правда, что грабителем был ребёнок? Какой ужас! – закатывала глаза Вера Никитична, – Молочница мне сказала, что кухарка Чикиных проплакала всю ночь; опасается, что Елена Аркадьевна теперь уволит её со всем семейством. А Вы тоже подозреваете слуг?

– Мы пока никого не подозреваем, – уклончиво ответил Аладьин.

– Но ведь попасть в дом воровка могла только через кухню; Парадная дверь была закрыта.

– Я в этом не уверен, – возразил Василий, – В доме было полно гостей. Кто угодно мог спуститься и открыть её.

– Зачем? – удивился Дядин, – Вы подозреваете кого-то из нас в сговоре с преступником?

– Это могло выйти случайно. Если вор пристально наблюдал за домом, то шансом для него была бы оставленная без присмотра дверь даже на полминуты.

– Из нашей семьи никто не отлучался из гостиной, – поспешно заявила Вера Никитична.

– Я спускался вниз за морсом, – возразил Георгий. И заметив испуганные взгляды домашних, возмутился, – Что вы на меня так смотрите? Я не подходил к двери. Я зашёл на кухню. Поболтал с Дуняшей. Она налила морса в кувшин, я отнёс его в гостиную.

– Дуняша, это кто? – уточнил Василий.

– Кухаркина дочь, – пояснила Вера Никитична и гневно поджала губы.

– Георгий Михайлович, а по дороге туда и обратно Вы ничего не заприметили? – спросил Аладьин, – Шаги, шорохи, иные подозрительные звуки?

Тот покачал головой.

– Дуняша на кухне была одна? – уточнил Аладьин.

– Нет. Нина Ермолаевна суетилась у плиты. Муж её Степан был во дворе; он колол дрова.

– А морс был готов?

– Нет. Пришлось сходить в чулан за клюквой.

– И сколько, приблизительно, времени занял у Вас с Дуняшей этот поход? – лукаво подмигнул ему Василий.

Георгий вдруг вспыхнул до корней волос и промямлил:

– Я… не знаю. Минут десять.

– Благодарю за завтрак, – Аладьин поднялся, – Вера Никитична, шаньги – просто объедение. Не могу остаться. Очень спешу.

Выйдя из комнаты, Василий приложил ухо к двери и услышал гневный крик Веры Никитичны:

– Сколько раз тебе говорила, чтоб не водился с этой Дуняшкой! Других девок в городе мало?! Подведёт она тебя под монастырь! Тетёха ты, неразумная…

Возле двери своей комнаты Аладьин застал Исупову.

– Простите сердечно, Анна Яковлевна! Я заставил Вас ждать, – покаялся он, открывая двери, – Прошу, проходите.

Она вошла, с интересом оглядывая комнату. Василий кинулся заправлять постель, внутренне проклиная себя за беспорядок. Анна медленно прошла вдоль стены, разглядывая развешенные на ней карты:

– Ваши?

– Мои.

– Воображаете себя путешественником? – лукаво улыбнулась она.

– Тренирую пространственное воображение.

На столе лежали книги. Исупова бегло прошлась по ним взглядом:

– Читаете на немецком?

– А так же на французском, английском и латыни, – не без гордости заметил Аладьин.

Она проигнорировала его хвастливое заявление и подошла к деревянной этажерке. Там рядом с чернильницей увидела камешек, извлечённый из ладони Дюрягина.

– Надо же, – удивилась Анна, – Какие странные предметы лежат у Вас на видном месте.

– Это так, пустяки, – отмахнулся Василий.

Она взяла камешек и покатала его в ладони:

– И где Вы взяли этот «пустячок»?

– Подобрал на улице, – брякнул он.

– Вы надо мной смеётесь?

Василий сдался:

– Ну, хорошо. Это улика. Я вынул её вчера из ладони покойника недалеко от Шугаевского посёлка.

Анна брезгливо отдала камешек Василию и, отряхнув руки, поинтересовалась:

– Что случилось с этим беднягой?

– Он бросился под поезд.

Она недоверчиво улыбнулась:

– Вы шутите? Держа в руках такую вещь, под поезд не бросаются.